Chatwin Bruce - Брюс Чатвин - Тропы Песен (1987)

День был жаркий, и мы отдыхали у него в домике. На книжной полке стоял «Religio Medici» Томаса Брауна. Именно здесь Брейн написал большую часть своей книги «Охотники или дичь?» — самой захватывающей детективной истории, какую я только читал.

Брейн, директор Трансваальского музея в Претории, — спокойный, задумчивый, скромный человек, наделенный аскетическими убеждениями и безграничным терпением. Его отец был английским энтомологом, который отправился в Родезию бороться с эпидемией чумы. Родным языком его матери был африкаанс. Он приходился правнучатым племянником Эжену Марэ — поэту, натуралисту и отшельнику, чья «Душа белого муравья» дала Метерлинку основу для плагиата.

Брейн дал определение настоящему натуралисту: это «человек, который влюблен в мир» и верит в то, что единственный способ приблизиться к природе — это попытаться разглядеть вещи такими, какие они есть, «не фильтруя их». Ему не дает покоя мысль о хрупкости человеческой жизни, и он беспрестанно ищет способы сохранить ее.

Он очень не любит замыкаться на какой-то одной дисциплине, и в разные периоды своей жизни — с почти «даосским» самоотречением — отдавался зоологии, геологии, изучению доисторической эпохи и климатологии. Он писал о поведении обезьян, о гекконах, о хамелеонах и о гремучей гадюке из пустыни Намиб. Закончив работу в Сварткрансе, он собирается снова обратиться к протозоа — «этим одноклеточным сгусткам витальности», которые можно обнаружить в самых омерзительных колодцах пустыни и которые кормятся, размножаются и умирают в течение нескольких часов.

В 1955 году, будучи молодым человеком, Брейн посетил Третий панафриканский конгресс, посвященный доисторической эпохе, и слышал, как Раймонд Дарт излагал свои взгляды на Кровавую Баню. Он почувствовал, что это — клевета на человека как на вид и что он — пожалуй, единственный из всех присутствующих в зале, кто понимает, почему.

Дело в том, что ему доводилось работать геологом-почвоведом и заниматься брекчиями Макапансгата, и он поставил под сомнение интерпретации Дарта, который в каждом обломке кости из этой пещеры видел орудие или оружие. Кроме того, хотя убийства и каннибализм спорадически происходят повсеместно в животном царстве (обычно такие случаи бывают реакцией на перенаселение или стресс), — сама идея, что убийство и сотворило человека, была бессмыслицей с точки зрения эволюции.

В течение десяти лет Брейн размышлял над тезисом Дарта; и, став директором музея, он решил вплотную заняться этим вопросом.

В Стеркфонтейнской долине есть три известняково-доломитовые пещеры, где найдены ископаемые гоминиды: это Стеркфонтейн, Сварткранс и Кромдраай. Убедившись в том, что условия там были в общих чертах те же, что в Макапансгате, он приступил к работе.

Каждая пещера заполнена брекчией из костей и осадочных пород, которые втиснулись туда сверху и за два или три миллиона лет образовали множество наслоений. Кости попадались самой разной величины — от слоновьих до мышиных. Среди этих находок несколько костей принадлежало вымершему бабуину и двум видам австралопитека: в Стеркфонтейне — более раннему, «грацильному» A. africanus; в Сварткрансе и Кромдраае — его потомку, массивному A. robustus.

Есть там и человеческие кости, но не много.

Некоторые из этих костей гоминидов действительно несут на себе следы насильственной смерти. Если удастся доказать, что эти кости принесены туда другими гоминидами, тогда тем придется предъявить обвинения в убийстве и каннибализме. Если нет — то нет.

Брейн подверг тщательному «судебному» освидетельствованию около 20 тысяч костей, пытаясь понять, каким образом каждая из них попала в пещеру и как пришла в свое нынешнее состояние. Одни кости, по-видимому, занесло сюда паводком. Другие притащили дикобразы: известно, что они запасают целые склады костей и точат об них зубы. Скелеты мелких грызунов содержались в совиных катышках. Кости более крупных млекопитающих — слона, гиппопотама, льва, — очевидно, остались от трапез гиен, питавшихся падалью.

Но ни один из этих выводов не меняет общей картины: все три пещеры служили логовами хищников; подавляющее количество костей принадлежало животным, убитым вне пещер и лишь потом притащенным сюда, «домой», чтобы быть сожранными в темноте. Все эти ископаемые представляли собой объедки.

Излишне вдаваться в подробности остроумного метода Брейна: достаточно будет лишь указать, что все те антилопьи кости, которые Дарт считал дубинками, кинжалами и так далее, были как раз теми частями скелета, которые оставляют крупные кошачьи, закончив трапезу.

Что касается почти полного отсутствия ископаемых костей гоминидов — в отличие от черепов и челюстных костей, — то Брейн отметил, что, пожирая бабуина, гепард обычно съедает почти весь скелет, кроме конечностей и черепа. Легкая «деформация», иногда наблюдаемая у основания черепа, объясняется привычкой хищника проламывать черепную коробку в самом уязвимом месте (оно называется foramen magnum, «большой канал») и потом высасывать из него содержимое.

Скелет примата гораздо более хрупок, чем скелет антилопы, его легче переваривать.

Все крупные кошачьи убивают жертву, перегрызая ей шею: это роднит их с топором палача, с гильотиной и гарротой. Камю в своих «Размышлениях о гильотине» вспоминает, как его отец, солидный petit bourgeois из Орана, был так возмущен одним отвратительным убийством, что отправился на публичное гильотинирование убийцы и ушел с места казни, не в силах справиться с приступом рвоты.

Как мы знаем со слов д-ра Ливингстоуна, пережившего нападение льва, ощущения, возникающие в тот момент, когда тебя терзает крупная кошка, могут быть отнюдь не такими чудовищными, как можно себе вообразить. Он писал: «Возникает состояние вроде задумчивости, в котором не чувствуешь ни боли, ни ужаса. Его можно сравнить с ощущениями пациентов, находящихся под воздействием хлороформа: они передают потом, что видели саму операцию, но при этом не чувствовали боли от ножа… Вероятно, подобное состояние возникает у всех животных, которых умерщвляют хищники; и если это так, то его можно счесть милосердным даром, который изобрел наш благосклонный создатель, чтобы ослабить смертные муки».

«Миссионерские странствия»

Я провел несколько часов в обществе доктора Элизабет Врбы — палеонтолога, главного ассистента Брейна. Какой она оказалась блестящей рассказчицей! Мы сидели на полу так называемой Красной Комнаты и, надев белые перчатки, ощупывали знаменитые экспонаты вроде «миссис Плез» — почти целого черепа А. africanusа, найденного покойным Робертом Брумом в 1930-е годы.