Ян Стрейс - Три путешествия
Черкесская область [145] собственно начинается у реки Тимянки и отделяется степью от Ногаи (Nagaya), а с другой стороны рекой Быстрой от дагестанских татар, которые живут на плодородной земле, покрытой различными плодами, нивами и лугами, Мужчины крепкого сложения с широкими лицами, но не такими четырехугольными, как у калмыцких или крымских татар. Кожа их большей частью желто-черного цвета, и они подстригаются на чужеземный лад. Они выбривают полосу через всю голову и оставляют косу на затылке. Длинные и черные, как смоль, волосы висят по обеим сторонам лица, иногда распущенные, а иногда завязанные или заплетенные. Их одежда состоит из серого верхнего платья, поверх которого надевается бурка косматой грубой шерстью наружу. Она завязывается или застегивается на пуговицу у шеи, чтобы ее можно было поворачивать на любую сторону от дождя, пыли и ветра. Шапки у них из лоскута сукна, сложенного вчетверо, так что они выглядят наполовину иезуитами. Они не добры и не приветливы, но с ними легче войти в сношения, чем с другими татарами. Они почти все время сидят на лошадях, которыми прекрасно управляют. Их оружие составляют стрелы и лук, у некоторых также и ружья, из которых они стреляют с чрезвычайной легкостью. У женщин, чему весьма удивляешься, белоснежная кожа и красные, как бы накрашенные щеки, приветливые, красивые и милые лица, так что в них можно влюбиться. Они большей частью хорошо сложены. Их брови и волосы черны, как уголь, они их заплетают в семь или восемь косичек вокруг головы. Они ходят с непокрытыми лицами, на голове носят красивые двойные черные шапочки, обшитые крашеным полотном или шелковой тканью; поверх они обычно надевают еще чепчик из черного бархата, что весьма к ним идет, почему они и стараются одеть его как можно лучше. Вдовы привешивают к затылку бычачий пузырь, украшенный разноцветными платками или кусочками сукна, и издали кажется, что у них две головы. Зимой они носят шубы, а летом ходят в одних рубахах — желтых, красных, синих или зеленых, открытых до пупка, и так можно видеть все от шеи до пупка. Те, которые хотят показать, что они не из простонародья, носят узкие штаны, доходящие до икр или до косточки, поверх они надевают две одежды без рукавов (как одежда наших детей), плотно обтягивающие тело. Они гордятся убранством и украшением своих грудей, как английские и французские дамы, хотя я не думаю, что они их красят. Они весьма общительны и приветливы и с большой охотой позволяют, чтобы их целовали и любезничали с ними, не считаясь с тем, чужой ли это человек, черный или белый, и даже тут же присутствующий муж не выражает недовольства. Мне они часто кивали и проявляли особый интерес к моим платьям, усиленно стараясь пощупать то или иное. Они обвешиваются цепочками, браслетами и ожерельями из агата, рогов, пестрых камешков, оловянных и серебряных колечек и содержат себя в чистоте и порядке; а мужчины, в противоположность им, не говоря уже об их некрасивых и безобразных лицах, ленивы, грязны, воняют и походят на последних нищих. Я видел много женщин, но нигде не видал таких приветливых, любезных и услужливых в отношении чужеземцев, как здесь. Некоторые из наших принялись играть и шутить с ними, а иногда и вступать с ними в более близкие отношения, что они охотно допускали, смеясь; но тот, кто хотел добиться большего, должен был отступить. Мужчины, хотя им и разрешено по алькорану брать сразу нескольких жен, обходятся обычно одной, чтобы не входить в большие расходы и не возиться со множеством детей. Они считают себя мухаммеданами, хотя на деле не более чем язычники. Они, правда, говорят, что верят в единого бога, но служат вместе с тем и черту и идолам, уделяя последним больше внимания, чем служению и познанию истинного бога. У них нет ни церквей, ни священников, ни писания, но они приносят жертву в установленное время. Между прочим наибольшим предпочтением пользуется Ильин день. Как раз в то время, когда мы пристали к берегу, чтобы купить съестных припасов, я видел все издали, ибо татары запретили мне подойти ближе; но я мог с достоверностью заключить, что это жертвоприношение, какое они приносят после смерти благородного человека. Мужчины и женщины сходятся в открытом поле, приводят с собой козла, у которого, чтобы удостовериться в его пригодности, отрезают яички и бросают их о плетень или стену; если они приклеятся или повиснут там, то козел отменный, если нет, то нужно привести другого. Затем с него снимают шкуру, расправляют ее и вешают на высокий кол, варят и жарят мясо и затем совместно съедают. После того подходят мужчины один за другим и читают молитвы перед шкурой. Женщины тотчас уходят домой, а мужчины остаются на том же месте, долгое время жрут и пьют водку, пока не напьются допьяна, чем кончают эту церемонию. Они предают своих мертвецов с почетом земле и оставляют известные памятные знаки. Они оплакивают и печалятся о них долгое время, терзают и царапают свои груди, так что кровь каплями падает на землю.
Глава XVII
Сбилась с пути. Встреча с казачьей баркой. Сильная буря. Начало земли дагестанских татар, их наружность, одежда и пища. Большие людокрады. Бесплодие дагестанских гор. Снова буря. Претерпевают кораблекрушение. Татары гонятся за ними. Хитрость, примененная ими. Они попадают в крайнюю нужду. На них напали татары и ограбили их. Диковинные выборы дагестанских королей. Попали в лапы к другой шайке, которая насилует женщину и обращает всех в рабство. Жестокая пытка, учиненная над Я. Я. Стрейсом, чтобы открыть его спутников, мужественно перенесенная им. Их приводят к Усмию и заковывают в цепи.
Июня 19 мы держали путь на остров Цецин (Tzetzien), проехали мимо него и оставили в стороне остров Цирлан (Tzierlan). Мы шли целых двенадцать часов в таком густом тумане, что едва могли видеть друг друга.
Утром стало снова светло и ясно, я мы увидели по правую сторону высокие Черкесские горы, куда мы я направилось, чтобы пристать к суше и пойти вдоль берега. Тем временем мы увидели большой кусок земли, который приняли за остров. Немного спустя мы заметили низкое и ровное пространство, которое мы рассчитывали пройти. Но когда мы поплыли дальше и не знали, куда мы едем или куда нам надо повернуть, один из нас взобрался на мачту и обнаружил, что мы заехали в такой узкий тупик, что можно было выстрелить ив пистолета с одного берега на другой. Здесь пригодился бы добрый совет, и мы были вынуждены повернуть обратно, потеряв даром целый день, и к вечеру дошли до начала канала, с хорошей песчаной стоянкой; на обоих берегах рос высокий тростник, было много маленьких холмов и дюн. Здесь мы нашли у берега в тростнике барку, на которой было около 60 человек. Они махали нам и звали на помощь, говоря, что их судно село на мель и что они никак не могут к нам переплыть по морю и потому просят нас помочь им перетащить их барку на берег. Мы не обратили внимания на их слова и отправились своим путем, после чего вскоре увидели, что это судно, которое не было в состоянии плыть по морю, приближается с быстротой молнии и нагоняет нас, потому что на нем было больше парусов, чем у нас. Когда они приблизились, мы повернулись к ним, чтобы показать, что мы их не испугались. Заметив это и увидев, что мы хорошо вооружены, они повернули и приложили к тому все усилия, какие только было возможно, и не знали даже, как им поскорее удрать от нас. Это были казаки Стеньки. Разина, которые рассчитывали завлечь нас к себе безоружными и уложить, но ловля оказалась тщетной и неудачной.
