Генри Мортон - По библейским местам

Он энергично стал рыться в холодильнике.

— Что вы ищете? — поинтересовался я.

— О, горе, горе! — воскликнул он. — Они забыли цесарок и перепелов! Вот видите, что случается, когда сам все не проверишь!

Я заверил его, что не стоит беспокоиться о цесарках и перепелах, потому что у нас и так полно еды. Я постеснялся сказать, что до того, готовясь к поездке на Синай, наивно купил пару жестянок говяжьей тушенки и еще несколько упаковок консервированной фасоли, полагая, что это будет отличное дополнение к нашему меню.

Но господин Валлинис так легко не сдавался. Он вынул из запасной машины огромный кейс, нырнул в него, извлек наружу артишоки, капусту, картофель, фасоль, банки консервированного горошка и свежую морковь.

— Это подходит? — спросил он.

Он честно и взволнованно смотрел на меня и, по ошибке приняв мой ошарашенный вид за разочарование, нахмурился. Затем его лицо озарилось, и он издал вдохновенный вопль:

— Ага! Может быть, вы любите икру?

Я сбежал в отель, расположенный возле станции, с таким чувством, что все же не был готов к неожиданностям. Я отправлялся на гору Синай, предполагая самые разнообразные трудности и лишения, а господин Валлинис беспокоился о том, годится ли к столу икра!

На следующий день в пять утра мой Улисс прибыл к отелю, чтобы отвезти меня на Синай. Одна за другой, в сером предрассветном сумраке появились две машины, и вскоре мы уже были в пути. В первом автомобиле за рулем сидел сам господин Валлинис, там же находился я, мой багаж и огромный, барский холодильник с деликатесами. Во второй машине были сложены одеяла, стояла огромная емкость с водой, коробки со снедью, за рулем был молодой грек-шофер, а рядом восседал пухлый, жизнерадостный человек в бриджах для верховой езды — наш повар Юсуф.

Солнце поднялось, когда мы приблизились к парому через Суэцкий канал. Хотя с египетского берега до Синая можно добросить камень, на той стороне сразу открывается совершенно иной пейзаж. Это не ошибка и не причуда воображения: за чертой канала начинается Синайская пустыня.

У парома стоял служащий, который сообщил, что сегодня мы первыми пересекаем канал. Мы уткнулись в синайский берег, где подразделение полицейских на верблюдах стояло лагерем, прикрывая подступы к каналу со стороны безлюдной на первый взгляд пустыни. Верблюды были привязаны к колышкам, вбитым в песок, прекрасные, светлые животные — беговые верблюды заметно отличаются от массивных гужевых собратьев; так скаковая лошадь отличается от ломовой. Два-три суданца в аккуратно подогнанной форме цвета хаки вышли из палатки и проследили за нашим перемещением, вероятно, из чистого любопытства, свойственного каждому, кто странствует по пустыне.

Наша дорога лежала на юг. Впрочем, слово «дорога» может ввести в заблуждение, я еще на пути в Сиву уяснил, что никаких дорог в пустыне нет. Есть только колея в песке, сухие впадины, пробитые колесами легковых автомобилей и тяжелых грузовиков. Когда губернатор Синая объявляет, что все дороги закрыты, это означает, что дожди смыли следы колес, покрыв их галькой, принесенной потоками воды с гор. Ремонтные бригады направляются в пустыню, чтобы расчистить путь от камней и проложить новые колеи. Тогда дороги вновь объявляются открытыми.

Пока наши машины подскакивали на неровной песчаной местности, я начал ощущать, что в очередной раз на время попрощался с цивилизацией. Посреди песка мы увидели дорожный указатель. Одна стрелка указывала на север, другая — на восток. На северной красовалась надпись «Иерусалим», на восточной — «Монастырь Св. Екатерины». Вскоре мы добрались до колодца Моисея, там высились несколько плотных скоплений пальм, а между ними находился круглый бассейн с солоноватой водой.

Рядом расположилась группа бедуинов с верблюдами. Я спросил, откуда они; выяснилось, что они уже шесть дней идут от Вади Фейран с грузом древесного угля для Суэца. Это единственный вид бизнеса, доступный синайским бедуинам, что достаточно странно в стране без лесов. Они производят древесный уголь, сжигая случайные обломки древесины, которые только удается найти и которые пригодны для данного процесса. Набрав пару мешков угля, они в течение недели или двух путешествуют в Суэц, чтобы получить несколько шиллингов. В Суэце древесный уголь используют в жаровнях для кальяна.

Предание гласит, что Моисей и народ Израиля шли этой дорогой через Синай, но мы никогда не узнаем наверняка маршрут Исхода. Невозможно сказать, в каком месте израильтяне пересекли Красное море или что случилось с ними после этого. Однако нет причин сомневаться в точности предания, которое привязывает Исход к определенной части Синая, и, конечно, ни одна местность не соответствует в большей мере картинке из книги для воскресной школы, иллюстрирующей это библейское событие.

Час за часом колея бежит вперед по равнине, которую нельзя назвать совершенно ровной, потому что заметен мягкий подъем местности по направлению движения. Вдали, на юге, видна синяя полоса гор, по мере приближения становящаяся желтоватой.

Мы проехали два часа или около того, когда заметили четыре скоростных пустынных грузовика, приближавшихся к нам. Кто бы это мог быть? Оказалось, машины военные. Они остановились. Мы тоже. Все путники останавливаются в пустыне, и все задают одни и те же вопросы. Куда едете? Как дорога?

Высокий мужчина в твидовом костюме выпрыгнул из кабины первого грузовика и подошел к нам. Это был губернатор Синая. Он проверял состояние дорог. Не в лучшем состоянии, признал он, но проехать можно. Он переночевал в губернаторской резиденции в Абу-Зениме и распорядился оставить ее открытой для меня. Мы пожали руки и расстались. Пыль от колес поднялась в воздух и перемешалась, медленно опускаясь на поверхность пустыни.

Вскоре после полудня мы миновали горный хребет и двинулись петляющей дорогой вдоль старого пересохшего русла. Никогда в жизни я не видел в горах таких красок. Одни скалы казались красно-розовыми, другие — бледно-голубыми, третьи — темно-синими. Цветные пики вздымались навстречу солнцу. Через час мы внезапно увидели Суэцкий залив: широкую полосу темно-голубого цвета, протянувшуюся по золотому песку. И тут перед нами появилось одинокое бунгало в двадцати ярдах от воды. Это была резиденция губернатора. В доме имелись гостиная и три спальни, обставленные походными кроватями и легкими стульями.

Юсуф приготовил потрясающий обед. На голый стол он поставил кастрюлю супа, сардины, жареных голубей, холодную ветчину, индейку и говядину, банку английских маринованных огурчиков, картофельный салат, сыр бри, французский хлеб, масло и бутылку пива. И все это в Синайской пустыне!

Я провел вторую половину дня, прогуливаясь по песку, собирая необычные, удивительно красивые ракушки, которыми так славится залив. Некоторые моллюски были просто огромными, покрытыми внутри розоватым перламутром, другие напоминали изящные розовые цветы, а если присмотреться повнимательнее, можно было отыскать прекрасно отполированные маленькие коричневые ракушки, которые хочется отвезти домой; но все знают печальную участь раковин, столь тщательно и с энтузиазмом собранных на берегу, а потом безжалостно выброшенных.

Примерно в полумиле от дома губернатора находился поселок и причал марганцевой шахты, единственного признака современной жизни на Синае. Марганец добывают далеко от берега, в цветных горах, а потом доставляют к причалу в вагончиках по специально протянутой в пустыне железнодорожной ветке.

После захода солнца воды залива приобретают холодный лимонный оттенок, а горы становятся черными и кажутся более высокими. Три рыбака-араба готовили лодку к ночной работе. Сами они и их снасти, вплоть до последней веревки, до обтрепанных краев одежды, четко вырисовывались черными силуэтами на фоне желтой воды. Один из рыбаков снял одежду и приготовился оттолкнуть лодку от берега. Он наклонился, медленно начал продвигать суденышко к воде, уперся одной ногой в борт, а потом прыгнул внутрь и распрямился. Мне почудилось, будто я вижу нечто древнее, как мир; странно, что этот бедный араб, отправляясь на ночную рыбалку, принимает позу, достойную резца Фидия.

Одна за другой на небе появились звезды, и Юсуф принес керосиновую лапу.

Прислужник резиденции, суфражи, принес чашку чая. Было четыре часа. Он сказал, что завтрак будет готов через десять минут, а «караван» уже готовится к отправлению. Я оделся и вышел в гостиную, где Юсуф накрывал на стол: такой завтрак мог бы позволить себе Джон Миттон[12] наутро после охоты. Было еще темно, на небе сияли звезды.

Юсуф, очевидно, имел дело с английскими военными и чиновниками, поскольку он где-то раздобыл старый экземпляр «Панча», который заботливо положил возле моей тарелки. Я с чувством долга прочитал журнал при свете керосиновой лампы, и если бы надо мной не довлело ощущение, что это издание представляет английскую, а по сути и мировую литературу в целом, здесь, в Абу-Зениме, я мог бы насладиться приятным свиданием с родиной в преддверии встречи с монастырем на горе Синай.