Автостопом в Судан - Антон Викторович Кротов
Если мы идем дальше по улице, справа будет большая мечеть, а слева — кварталы с облупленной «колоннадой», устроенной еще англичанами. Под сводами оной расположены производители (они же продавцы) всяческих товаров и услуг. Вот квартал портных, непрерывно по заказам трудящихся шьющих и чинящих (на швейных машинках с ножным приводом) суданские белые халаты. Вот пекарня, откуда хлеб на телегах, влекомых ослами, доставляется на базар для дальнейшей продажи там. Вот продавец вентиляторов — вероятно, продать один «президентский прибор» в неделю считается хорошей торговлей. Вот харчевня, где на углях стоит и непрерывно варится целый день один металлический кувшин. За столиками вокруг сидят потребители фуля. Вот продавец сыпкостей — сахар, чечевица, рис, каркаде и т. п. выставлены в больших металлических мисках. А вот, наконец, и настоящий базар.
— Салям алейкум! Ана сьяха мен Русия. Мумкен уахед хадия? (Здравствуйте, я путешественник из России. Можно один в подарок?) — С такими словами мы бродили по базару, получая от торговцев в подарок то банан, то манго, то яйцо, и т. д.
Городские торговцы быстро привыкли к ежедневным попрошайкам. Интересно, что никакой неприязни у них к нам не выработалось. Напротив, бродя по базару, мы частенько встречали уже знакомых торговцев, которые торжественно вручали нам манго, яйцо или банан:
— Хаваджи! Хадия! (Иностранец! Подарок!)
* * *
В Порт-Судане не много высотных ориентиров. Большая мечеть, телевышка, христианский храм, пара облезлых банков — вот, пожалуй, и все здания, выделяющиеся из стандартной двух-трехэтажной застройки. Дома не нумерованы, улицы не надписаны, но зато на основных перекрестках города стоят небольшие памятники на постаментах. Вот памятник колесу, точнее, шине; вот пароходик; вот двухметровая бутылка кока-колы; вот кофейник с чашечками, каждая чашечка с ведро величиной; вот памятник самолету; а вот вообще какой-то сюрреализм. Суданцы любят памятники типа «объект»: так, в Хартуме мы видели памятник кукурузному початку, а в Атбаре — переносному фонарю. Все предметы-памятники в Судане имеют величину 1–2 метра и служат, скорее всего, в качестве ориентиров: поедешь прямо, за бутылкой повернешь налево…
10 апреля, суббота
Утром Бог послал шоколадки, целую коробку — примерно 28 шоколадок типа «сникерса». Представителем Бога на этот раз оказался русскоговорящий помощник капитана парома Суакин — Джидда. Шоколадки были саудовского производства. Съев часть даров, мы поехали автостопом в колледж Мохамеда Тома, который находился в районе «Транзит» (вблизи трассы на Суакин).
Позвали Мохамеда Тома. Он принимал экзамены, поэтому долго не появлялся. Наконец пришел. Мы напомнили ему вчерашний разговор — надо было поехать вместе в порт к Ахмаду Аваду, чтобы тот выдал нам пропуск без проблем и надолго. Сперва мы, правда, позвонили для проверки по известному нам телефону на работу Ахмаду Аваду; было 8.20 утра, но его не было на месте, обещали, что скоро подойдет.
Но, зная уже, что такое суданское «скоро», мы решили сегодня не дергать Мохамеда Тома и поехать в порт самим.
* * *
Пока мы ехали в порт, сменив три или четыре машины, там уже появился и Ахмад Авад. Он передал через вахтера, чтобы я прошел к нему один.
Начальник непонятно чего, Ахмад Авад, плотный негр лет тридцати, сидел за столиком и смотрел телевизор. Комната была обставлена по-судански просто: кроме столика Ахмада Авада, трех стульев и подставки под телевизор и телефона, в ней ничего не было, даже никаких бумаг на столе, портретов на стене и т. п. Кроме того, в комнате находился более тощий суданец (вероятно, секретарь), который при виде меня удивленно заметил:
— Хаваджи!
— Быр, быр, быр, — пробормотал Ахмад Авад и, уже обращаясь ко мне по-английски, добавил: — Не обижайтесь. Это у нас так раньше называли англичан. А вы — почему не пришли в восемь?
Я попытался отговориться тем, что в восемь не было и самого Ахмада Авада; но это было лишь предлогом к началу неспешной беседы. Ахмад Авад долго расспрашивал меня про мою сущность, про наше путешествие, про Россию, про войну в Чечне, периодически отвлекаясь на телевизор, на чай и на телефонные звонки. Несколько раз я старался напомнить ему о цели нашего визита. Он достал из ящика стола наш пропуск и продолжал ничего не делать. Наконец его заинтересовало, где мы остановились в Порт-Судане. Я, как назло, забыл название места, и был позван Шулов, который все подробно и объяснил.
В общем, Ахмад Авад тянул с выдачей пропуска, сколько мог. Наконец он приложил печать, написал что-то и объявил, что пойти в порт мы сможем только один раз, на один час и в сопровождении местного чекиста, который тут же и образовался среди нас.
Мысленно и вслух ругаясь, мы пошли в порт. В задачу черного чекиста (туповатого мужика лет тридцати) входило: 1) носить при себе наш пропуск, 2) ходить с нами по пароходам, разговаривать с капитанами и всячески «помогать» нам, а, вероятно, шпионить за нами, по указанию Ахмада Авада, 3) не понимать английского языка, а также нашей цели и сущности.
В общем, мы пошли осматривать пароходы. Их оказалось шесть.
Первый, индонезиец, стоял здесь издревле, был арестован за какую-то неуплату и почти не подавал признаков жизни. Идти куда-либо он не мог.
Второй, облезлый зеленый пароход местной фирмы «Sudan Shipping Line», грузили почти вручную какими-то мешками. Многочисленные грузчики на берегу вытаскивали мешки из грузовиков и переносили их в огромные авоськи, прицепленные к пароходным погрузочным кранам. Время от времени эти сетки с мешками посредством крана переползали в трюм судна, где другие грузчики их распаковывали и раскладывали мешки ровными рядами по 50-метровому трюму. На погрузке работало более сотни человек, из которых половина были при деле, а другие увиливали от работы из-за дурацкой организации труда.
Пройдя среди сих пыльных людей (ну и работа на жаре!), мы поднялись на борт. Сей пароход, именуемый «Blue Nile», намеревался везти свои мешки в Объединенные Арабские Эмираты, город Дубай. Нам, вероятно, он был мало чем полезен. Только Шулов, уже весь в мечтах о родине, видел и в этом пароходе путь к своему возвращению.
Когда мы спустились с дубайского мешковоза и отправились дальше, наш «сторож» отстал. Оказалось, он умудрился уронить в воду наш всеобщий пропуск, без которого нас не выпустят из этого порта и не пустят во второй, контейнерный порт. Мысленно проклиная судьбу и тяжелую свою работу, чекист попытался спасти утопающий пропуск и, свесившись с причала, чуть не рухнул сам.
Ругаясь друг
