Бенгт Шёгрен - Осколки континента
Днем в «Насьонале» я часто встречал человека довольно странной наружности, бродившего взад и вперед по коридорам. Он постоянно пребывал в глубокой задумчивости, разговаривал сам с собой и тер виски. То был маврикийский писатель Мэлколм де Шазаль. Многие, впрочем, считали его полоумным, а некоторые — слишком занятым своей собственной персоной. О нем говорили, что когда он прогуливается по берегу, то «не он любуется морем, а море любуется им».
Этот «великий» отшельник выпустил в свет мистический опус «Петрусмок» (1950 год) о некоей Лемурии, которую посетила его душа и где обитали удивительные великаны. В горах Маврикия он якобы видел созданные ими оккультные скульптуры. Если бы ему показали череповидный камень кладоискателя Бешереля, он бы скорее принял его за творение лемурийцев, чем за опознавательный знак морских разбойников.
Весь его вид, казалось, говорил, что он не желает, чтобы его беспокоили во время философских прогулок по гостиничным коридорам; к тому же он слыл нелюдимом. В отеле Шазаль устроил себе рабочий кабинет, ибо дома, как мне объяснили, он не мог оставаться наедине со своими мыслями.
Однажды в ресторане я встретил свою знакомую с Сейшел, польку мадам Ростовскую, жену английского колониального чиновника, тоже по национальности поляка, служившего когда-то на Маврикии. Мадам Ростовская должна была встретиться с Шазалем, который, судя по всему, был к ней расположен. Но и на этот раз мне не удалось познакомиться со «знатоком» лемурийской культуры. Когда писатель вошел в ресторан и увидел меня в обществе мадам Ростовской, он резко повернулся и устремился вверх по лестнице к своей комнате. Лишь после того, как я пересел за другой столик, этот пугливый чудак решился снова сойти вниз, чтобы описать свои последние видения внимательной слушательнице.
Впрочем, Мэлколм де Шазаль — скорее местная достопримечательность, носитель оригинальных, но причудливых идей, а не представитель французской культуры, столь богатой и многоплановой на Маврикии, значительно более богатой и многоплановой, чем на далеких Сейшелах.
Между островом и Францией существуют тесные связи. Французские суда — нередкие гости в Порт-Луи, между Парижем и местным аэропортом Плезанс регулярно курсируют французские самолеты, летящие через Найроби, Антананариву на Мадагаскаре и Сен-Дени на Реюньоне. Не менее важны и культурные контакты.
Еще Чарлз Дарвин, посетивший Маврикий во время своего кругосветного путешествия (1832–1836 годы), был поражен его необычайно «французским» обликом.
В отличие от других колоний, где ему пришлось побывать, Маврикий показался ему культурной страной. «Там имеется очень милый небольшой театр, в котором дают чудесные оперы, — писал ученый. — Странно было видеть здесь множество стенных полок, заставленных книгами. Но характер музыки и литературы указывает на близость цивилизации Старого Света, ибо как Австралия, так и Америка, в сущности, — Новый Свет».
В то время английскому владычеству на острове насчитывалось не более двух десятков лет. Удивительно, что и сейчас там преобладает французская культура. Частично это объясняется тем, что англичанам достаточно было лишь управлять своей новой колонией. Большинство их было чиновниками и военными, которые, прослужив несколько лет на острове, переводились в другие колонии или возвращались на родину. Лишь немногие оседали здесь надолго. Те, что приезжали сюда по долгу службы, как правило, держались особняком.
Таким образом, местная элита, которая создавала культуру на острове и пользовалась ею, была французской. Париж остался «метрополией» для франкоязычных маврикийских ученых и литераторов. Они выпускают свои книги в «Пресс Юниверсите де Франс» и других парижских издательствах или издают их у себя на острове. Даже в 1964 году Маврикийская академия сотрудничала с Французской академией наук при несомненной поддержке — и не только моральной — министра культуры Мальро. «Французский альянс» до сих пор играет видную роль в жизни острова, равно как и «Кружок французской культуры», да, впрочем, и такие культурные и литературные организации, как «Общество истории острова Маврикий», «Литературный кружок Порт-Луи», «Общество маврикийских писателей», «ПЕН-клуб Индийского океана»…
Эти названия в их французской транскрипции красуются даже в английском ежегодном отчете, который выпускала в Лондоне Канцелярия ее величества до того, как Маврикий получил независимость. Исключение составляет «Королевское общество искусств и наук Маврикия», созданное в 1829 году под французским названием «Общество естественной истории» и переименованное в 1847 году, когда королева Виктория удостоила его чести называться «королевским». Другое исключение — Маврикийский университет, основанный в 1967 году. Но это лишь исключения.
Несмотря на то, что с начала XIX века английский язык считался официальным на Маврикии, он остался до такой степени второстепенным языком, что его понимают лишь те, кто изучал его в школе. Из всех газет, издаваемых на французском, английском, хинди, тамильском, урду и китайском языках, французские газеты наиболее влиятельные. К ним относятся «Сернеэн», основанная еще в 1773 году, и «Морисьен» (1910).
Как и во времена Чарлза Дарвина, книжные магазины заполнены французской литературой. На улицах и в табачных лавках с забавными табличками «курительная комната» можно купить французские сигареты «Голуаз» и «Житан». Архитектурный стиль построек в основном соответствует французскому. Повсюду стоят памятники всевозможным местным французским деятелям, а памятник Лабурдоннэ красуется на самом видном месте в порту. Среди них единственными исключениями, на которые я обратил внимание, были Христос и Святая Дева Мария, а также королева Виктория, статуя которой как бы охраняет вход в здание местного правительства.
В остальном же объектами увековечивания стали французы, французы и еще раз французы. В результате у вас невольно возникает ощущение, что вы находитесь на французской земле, несмотря на то что Маврикий был английской колонией в течение более чем полутораста лет (со времени завоевания его англичанами в 1810 году и до предоставления независимости — в 1968), а также несмотря на то, что с тех пор на острове обосновались новые большие этнические группы…
Действительно, лишь одна четвертая часть населения Маврикия ведет свой род от французских колонистов времен французского владычества и тем самым принадлежит к «основному населению», как называли его англичане. Это — почти 10 тысяч человек европейского происхождения и приблизительно 220 тысяч — целиком или частично ведущих свой род от тех рабов, которых в XVIII веке в большом количестве вывозили с Мадагаскара и из различных районов Африки на Маскарены и в другие колонии с плантационным земледелием.
