Джонатан Свифт - Путешествия Лемюэля Гулливера
Он напомнил собранию старинное предание о происхождении еху. Согласно этому преданию, в старые времена еху были совершенно неизвестны в стране. Но много лет тому назад на одной горе завелась пара этих животных. Откуда они взялись, никто не знает. Возникли ли они под влиянием солнечного тепла из гниющей тины и грязи или родились из ила и морской пены, до сих пор не известно{68}. Эта пара начала размножаться, и ее потомство скоро стало так многочисленно, что наводнило и загадило всю страну. Для избавления от этого бедствия гуигнгнмы устроили грандиозную облаву; им удалось окружить все стадо этих тварей. Истребив взрослых, гуигнгнмы забрали каждый по два детеныша, поместили их в хлевах и приучили таскать и возить тяжести.
В этом предании есть, по-видимому, большая доля правды.
Ненависть, которую питают к еху не только гуигнгнмы, но и все вообще животные, так велика, что трудно допустить, чтобы они были илгниамши (коренные обитатели страны). Конечно, еху вполне заслуживают эту ненависть, но все же вражда к ним никогда не достигла бы таких размеров, если бы они всегда здесь обитали. Иначе они давно бы уже были истреблены.
В заключение оратор заявил, что гуигнгнмы поступили крайне неблагоразумно, задумав приручить еху и оставив в пренебрежении ослов. Это красивые и нетребовательные животные, гораздо более смирные и добронравные, чем еху. Правда, они уступают еху в ловкости, но все же достаточно сильны и выносливы, чтобы таскать тяжести. Крик их не очень приятен, но все же он гораздо лучше ужасного воя еху.
Мой хозяин, выступив после этого оратора, счел нужным дополнить его сообщение. Он не сомневался в достоверности предания, изложенного выступавшим здесь почтенным членом собрания, но утверждал, что двое еху, впервые появившиеся в их стране, прибыли к ним из-за моря.
Возможно, что они были покинуты товарищами и, высадившись на берег, укрылись в горах. Потомки их постепенно вырождались.
В конце концов они совсем одичали и утратили ту долю разума, которая была свойственна их прародителям и всем обитателям той страны, откуда они прибыли. В подкрепление своего мнения он сослался на то, что с некоторого времени у него живет один удивительный еху (он подразумевал меня). Большинство собрания, вероятно, слышало о нем, а многие даже видели. Тут хозяин рассказал, как он нашел меня. Он сообщил, что все мое тело покрыто искусственной оболочкой, состоящей из кожи и шерсти других животных; что я владею даром речи и в совершенстве изучил язык гуигнгнмов; что я изложил ему события, которые привели меня сюда; что он видел меня без покровов и нашел, что я вылитый еху, только кожа моя побелее, волос меньше да когти покороче.
Он передал далее собранию, как я пытался убедить его, будто на моей родине и в других странах еху являются господствующими разумными животными и держат гуигнгнмов в рабстве. Он наблюдал у меня все качества еху, хотя я, без сомнения, значительно выше их благодаря доле разума, какой я обладаю.
Впрочем, в этом отношении я настолько же уступаю гуигнгнмам, насколько превосхожу местных еху. Вот все, что мой хозяин нашел уместным сообщить мне о прениях в Большом совете. Ему угодно было утаить некоторые подробности, касавшиеся лично меня. Вероятно, ему не хотелось огорчить меня. Во всяком случае, читатель скоро поймет, почему я считаю этот день началом всех последующих несчастий моей жизни.
У гуигнгнмов нет письменности. Поэтому все их знания сохраняются путем предания. Но так как в жизни народа, миролюбивого от природы, склонного к добродетели, руководимого исключительно разумом и отрезанного от всякого общения с другими народами, происходит мало крупных событий, то его история легко удерживается в памяти.
Я уже упоминал, что гуигнгнмы не подвержены никаким болезням и поэтому не нуждаются во врачах. Впрочем, у них есть отличные лекарства, составленные из трав, которыми они лечат случайные ушибы и раны.
Они ведут счет годам и месяцам по обращениям солнца и луны. Они достаточно хорошо знакомы с движением этих двух светил и понимают природу затмений. Это – высшее достижение их астрономии.
Зато нужно признать, что в поэзии они превосходят всех остальных смертных: меткость их сравнений, подробность и точность их описаний действительно неподражаемы. Темой стихов служит обычно изображение дружбы или восхваление победителей на бегах и других состязаниях.
Постройки их грубы и просты, но не лишены удобства и отлично приспособлены для защиты от зноя и стужи. У них растет одно дерево, которое, достигнув сорока лет, подгнивает у самого корня и рушится с первой бурей. Заострив совершенно прямой ствол этого дерева при помощи отточенного камня (употребление железа им неизвестно), гуигнгнмы втыкают колья в землю на расстоянии десяти дюймов друг от друга и переплетают их овсяной соломой или прутьями. Крыша делается из соломы.
Гуигнгнмы пользуются углублением между бабкой и копытом передних ног так же, как мы пользуемся руками. При этом они проявляют такую ловкость, которая сначала показалась мне совершенно невероятной. Я видел, как белая кобыла из нашего дома вдела нитку в иголку (иголку дал ей я, чтобы произвести опыт). Они доят коров, жнут овес и исполняют всю работу, которую мы делаем руками. При помощи твердого кремня они обтачивают другие камни и выделывают клинья, топоры и молотки. Орудиями, изготовленными из этих кремней, они косят сено и жнут овес, который растет здесь на полях, как трава. Еху привозят снопы с поля в телегах, а слуги молотят овес ногами в особых крытых помещениях. Зерно хранится в амбарах. Они выделывают грубую глиняную посуду и обжигают ее на солнце.
Гуигнгнмы живут обыкновенно до семидесяти или до семидесяти пяти лет. За несколько недель до смерти они чувствуют постепенный упадок сил, но не испытывают никаких страданий. Друзья особенно часто навещают их в это время, так как им самим уже трудно выходить из дому. Однако за десять дней до смерти – срок, в определении которого они редко ошибаются, – гуигнгнмы делают прощальные визиты. Для этой цели им подают удобные сани, запряженные еху.
Попрощавшись таким образом с друзьями, гуигнгнм возвращается к себе и уже до самой смерти не покидает дома. Хоронят гуигнгнмов в самых глухих и укромных местах, какие только можно найти. Друзья и родственники покойного не выражают при этом ни радости, ни горя. Да и сам умирающий не обнаруживает ни малейшего сожаления, покидая этот мир, словно он возвращается из гостей домой. Помню, как однажды мой хозяин пригласил к себе своего друга с семьей по одному важному делу. В назначенный день уже поздно вечером явилась только жена друга с двумя детьми. Она извинилась прежде всего за мужа, который, по ее словам, сегодня утром схнувнх. Слово это очень выразительно на тамошнем языке, но нелегко поддается переводу; буквально оно означает: «возвратиться к своей праматери». Потом она извинилась и за себя, сказав, что муж умер утром и она долго совещалась со слугами относительно того, где бы удобнее положить его тело. Я заметил, что она была такая же веселая, как и все остальные. Через три месяца она умерла, словно отправляясь в далекую страну, где они решили провести остаток своей жизни.
