Виктор Мусцевой - Переход
Паша предлагает:
--- А может покричим?
--- Бессмысленно. За ревом дизеля, да с такого расстояния...
--- Ну, может помашем?
Паша тоже устал. Ему хочется доехать. Это очень понятно. Но Паша забыл, что мы отдыхаем. Как ни смешно это в данный момент звучит. А Шота работает. У Шоты около семидесяти быков. И их всех нужно зимой кормить. Сеном. Когда я видел Шоту Гурамовича неделю назад, у него были ярко красные глаза. Потому, что он убирает сено и днем, и ночью. Потому, что кровь из носу, сено нужно успеть убрать до дождей. Иначе оно сгниет. И быки зимой подохнут. От голода. А если мы даже сейчас никуда не пойдем и заночуем прямо здесь, никто не умрет. Тем более, от голода. Втулять все это городскому Паше, не знакомому с превратностями сельского хозяйства, у меня сейчас нет ни сил, ни желания.
--- Паша, а с какой стати он должен нас возить? Он же работает!
--- Ну, может все таки отвезет?
Молча одеваю рюкзак, расправляю лямки, берусь за палатку.
--- Go!
Топаем. Привальчик получился, блин! Сплошная армейская педагогика...
Дорога петляет по выжженной солнцем желто--серо--зеленой степи между отдельными группами кустов и деревьев. После очередного поворота она выводит нас на зеленую луговину и пересекает ее поперек изящной двухсотметровой дугой. Эта дуга упирается в пару пирамидальных тополей и несколько деревьев пониже. Справа и слева от них камыши. Дамба! Рубикон перейден!
Сразу за дамбой сворачиваем по дороге налево и снова идем между островками низкорослых деревьев и кустарника. Справа над нами возвышаются наши любимые (а, может, для кого--то уже и ненавистные) барханы, а слева свозь кусты и деревья видны камыши сначала протоки, затем сплошной массив камышей озера Малое Лопатино. Это самое утиное место. Из мелких плесиков, скрытых в камышах, уток не выкуришь даже сплошным прочесыванием силами дивизии. А если выкуришь и подстрелишь, то потом не найдешь. Очень хорошо, что есть такие места, где живность может спрятаться от человека. Иначе она давно бы уже перевелась.
Далеко от дамбы отойти не удается. Доставшийся Паше Ольгин спальный мешок, притороченный снизу рюкзака, медленно и печально начинает отвязываться. Сначала отвисает все ниже и ниже, затем некоторое время волочится одним торцом скатки по земле и, наконец, падает. Снова вынужденный привал...
Пока Паша ликвидирует последствия катастрофы, поджидаем остальных. Первым к нам присоединяется Дима, затем показываются ковыляющая Ольга и до отказа навьюченный Леня. При одном взгляде на последнего ассоциативно приходят на ум слова ``мул'' и ``верблюд''. Хотя, если честно, живого мула я никогда не видел.
Курим. Жарко. Очень. Мне тоже уже в полной мере хорошо --- всерьез прихватывает мотор, из--за чего потеть просто не перестаю. А в сапогах в полный рост ощущаю как минимум четыре мозоля--водянки. Последствия утреннего эксперимента со снятием сапогов. Без оперативного хирургического вмешательства тем же охотничьим ножом завтра я просто не смогу ходить. Вы читали медицинские советы ни в коем случае не вскрывать водянки? Вот и не вскрывайте. Ни в коем случае! Но и не ходите. Просто не сможете...
Но места--то уже не просто знакомые. Родные это для меня места! Поэтому у меня что--то вроде второго дыхания. Ребятам в этом смысле тяжелее. Рассказываю, что как только прийдем, искупаемся. В мокрой, прохладной водичке. На песчаном пляжике. И чайник закипятим. А до всего этого благолепия осталось всего лишь два перехода.
--- Go!
Проходим мимо нашей былой охотничьей стоянки между Малым и Большим Лопатиным. Валяется консервная банка, по которой дали выстрелить Антону Безбородову, лежат натащенные нами дрова для костра. Показываю все это идущему рядом Диме. Хорошие, все таки, это места. Правильные. Сюда можно вернуться через дюжину лет, снять с ветки забытый тобой же стакан, помыть его и вернуть в домашнее хозяйство. Скажите, в городе провисит стакан двенадцать лет на ветке?
Пересекаем полосу кустарника, более всего похожую на лесопосадку, и перед нами во всем великолепии открывается плес Большого Лопатина. Это квадрат со стороной метров в восемьсот, мы подходим к нему с угла. Я помню, как этот плес на моих глазах год от года заростал камышом, и я уже всерьез начал грустить по поводу необратимого заболачивания такого красивого озера. Однако разлив 95--го года тщательно промыл озеро, унес ил и корни камышей. Сейчас на плесе даже уткам спрятаться негде --- полоса камышей вдоль берега не шире двух метров. Только на одной стороне этого квадрата густо растут деревья, и мы как раз идем по плотной хорошей грунтовой дороге в тени верб в полтора--два обхвата, любуясь плесом. Ну, по--крайней мере, я любуюсь. К сожалению, в данный момент на нем не плавают лебеди, иначе точно все бы любовались. С озера дует свежий ветерок. Он здесь практически всегда дует. Каприз неравномерности нагрева--остывания песков на той стороне, глины в пойме и водных масс озера и близко расположенного Дона. Становится немного прохладнее и значительно легче.
Пройдя мимо плеса, попадаем на развилку дорог. Налево ведет колея, идущая по берегу озера, направо на песчаный бархан поднимается прямая дорога на базу охотхозяйства, прямо --- самый короткий путь к нашей стоянке. Но по песку. Но тоже, сначала на бархан. Привал. Ждем растянувшуюся колонну.
Собрались. Сказать, что вид у всех взмыленный, это все равно, что ничего не сказать. Особенно ``хорошо'', конечно, Лене. Напоминаю первоначальный замысел мероприятия --- пеший переход от Калача до Песковатки. Народ нервически хихикает.
Всех волнует, далеко ли еще топать. Шестьсот метров. Предлагаю не растягивать удовольствие и покрыть их одним решающим броском. Или ползком.
--- Go!
Шаркающей походкой --- так легче идти на подъем по песку, --- поднимаемся по дороге на бархан. Неподалеку от себя ощущаю только Диму. У остальных ``энерджайзеры'' подсели конкретно. Кроме Лени. Ему я один раз сказал, что он пойдет замыкающим. Когда еще выходили из Песковатки. С тех пор он идет замыкающим. Вообще то, последнему труднее всех. Психологически труднее. Поэтому замыкающими ставят самых надежных. Гордись, Леня! Если тебе сейчас до этого...
Справа от дороги барханы распаханы и заросли высаженными низкорослыми соснами и акациями. Налево и назад от нас к углу большого плеса уходит полоса леса. Слева целинные барханы, поросшие чебрецом. Доходим до следующей полосы леса, идущей налево и вперед. Сразу за ней сворачиваю на целину и иду вдоль этой полосы. Четыреста метров до лагеря...
Справа полоса леса, слева акации, высаженные параллельно этой полосе. В эту полосу мы и ходим за сушняком. Рассказываю это Диме. Он молча впитывает информацию. Если честно, мне тоже уже в лом говорить.
