Арни Фалк-Рённе - Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи
Сейчас трудно даже представить себе условия, в которых находились тогда арестанты. На Темзе и в английских гаванях стояли пришедшие в негодность суда, и на них из года в год содержались заключенные. Некоторые из них были настолько истощены, что не могли стоять. В 1787 году английский парламент принял наконец решение о создании места ссылки на побережье Новой Голландии. Туда отправилась флотилия из одиннадцати судов. На борту каждого судна находилось не менее 800 заключенных (среди них были и Уильям Брайант с женой), а также четыре роты морской пехоты (некоторые пехотинцы с женами и детьми) и 443 матроса. Вслед за первой группой вышла вторая, в 1791 году — третья, которая доставила в колонию 1865 мужчин и 144 женщины легкого поведения.
Состав ссыльных был самым разнообразным. Даже зная о жестокости, царившей в XVIII столетии, всеобщем обнищании и глубочайшей пропасти между богатыми людьми и бедняками, трудно вообразить те цинизм и безжалостность, которые проявляли власти к нарушителям закона. 300 ударов плетью — больше, чем может вынести средний мужчина, — таково было обычное наказание за кражу овцы, причем возраст «преступника» не имел значения. Он вор, и этим было все сказано. За такие преступления полагалась ссылка. Сегодня за многие из них нарушитель отделался бы замечанием или небольшим штрафом. В те же времена человека могли сослать «на край света» за поджог кустарника, браконьерство и ловлю рыбы в водах, которые принадлежали знати. Достаточно было быть обвиненным в краже «корнеплодов, дров или растений на сумму свыше 5 шиллингов», попасться на карманной краже не более чем на 1 шиллинг (что спасало от казни), вскрыть чужое письмо — и виновного ждала ссылка. Датчанин Юрген Юргенсен, человек весьма причудливой судьбы (он, в частности, претендовал на роль короля Исландии), был сослан в Новую Голландию за то, что осмелился возвратиться в Англию после того, как получил предписание о высылке. Двоеженство и «безнравственное сожительство» карались отправкой в Новую Голландию (Австралия). Немало людей месяцами носило в трюмах кораблей по волнам океана, прежде чем они завершали свой жизненный путь в колонии Ботани-Бей, где, по свидетельству источников того времени, летом стояла такая жара, что птицы и летучие мыши замертво падали на землю.
Перед отправкой в колонию мужчин заковывали в кандалы, а на руки надевали наручники. И хотя по закону в хорошую погоду их следовало раз в день выпускать на палубу, бóльшую часть времени — а корабли нередко находились в пути по полгода — эти несчастные лежали в зловонном трюме. В шторм им приходилось сидеть в соленой воде, доходящей до пояса. Жалкая пища, которую им выдавали, была почти непригодна для употребления. Удивительно ли, что многие умирали в пути? К ногам «отошедшего в мир иной» привязывали грузила и бросали мертвеца за борт, где к нему устремлялись акулы. Малейшее неповиновение наказывалось плетью, а попытка к бунту каралась смертью через повешение.
Из колонии в Ботани-Бей многие пытались бежать… в Китай, так как полагали, что эта страна лежит всего лишь в трехстах милях к западу. Но почти всех беглецов приканчивали австралийские аборигены, которые не видели разницы между солдатами и заключенными.
Едва ступив на твердую почву, Уильям и Пэтти Брайант замыслили побег. Им не составило большого труда понять, что удача их ждет только в море. Чтобы вернуться в Европу, следует раздобыть лодку, научиться ею управлять, заручиться помощью других заключенных, которые также хотели бы вырваться на волю и к тому же знали толк в ремонте. И надо было разжиться провиантом и оружием.
Мысль о побеге во многом изменила жизнь бывшего батрака. Брайант самостоятельно научился читать, изучил морские карты, овладел сведениями из географии. В 1791 году все было готово к побегу. К тому времени у Брайантов было двое детей, трех лет и одного года. Это обстоятельство в немалой степени способствовало побегу, так как администрация предоставляла более легкую работу женатым мужчинам, особенно тем, у кого были дети. Пэтти работала на кухне у губернатора и имела возможность выносить кое-какие продукты, необходимые для долгого пути. В бараке, где жили супруги, они закопали украденные вещи, поставив сверху детские кроватки. В попутчики Уильям и Пэтти выбрали рыбака, плотника и двух моряков. Из личной библиотеки губернатора Пэтти выкрала карту Голландской Ост-Индии, но для отрезка пути между Ботани-Бей и островом Тимор у них карты не было. Об этом маршруте они ничего не знали, кроме того, что придется преодолеть свыше 4000 миль по океану. И хотя срок отбывания в колонии для Уильяма истек и он ожидал лишь распоряжения из Англии о своем освобождении, мысль о побеге, а может, желание чувствовать себя подлинно свободным человеком настолько овладели им, что он поклялся осуществить свой план чего бы ему это ни стоило.
Темной, дождливой ночью 29 марта 1791 года Уильям Брайант отдал долгожданный приказ. Под покровом ночи восемь человек перенесли провиант в тайник, где в густых зарослях была спрятана лодка — пятиметровый ялик, который плотник Нил выменял у голландского капитана, доставившего в Ботани-Бей партию риса. Нил не скрывал от голландца своих планов о побеге, и тот рассказал ему о Большом Барьерном рифе и о том, как опасно подходить слишком близко к побережью Новой Гвинеи, все жители которого людоеды.
— А если мы все же доберемся до Купанга, голландцы нам помогут? — спросил Нил.
Ответ не сулил никаких надежд.
— Мы не помогаем беглецам из колонии, мы выдаем их судебным инстанциям в Англии, — сказал капитан. — Но так поступают официальные власти. Простые голландцы скорее всего окажут вам всяческую помощь, в которой вы будете нуждаться. Но остерегайтесь сыщиков! Твердите, что вы английские моряки, потерпевшие крушение, а когда прибудете в Кейптаун, постарайтесь наняться на американское, французское или датское судно.
Тропический ливень, словно покрывало, накрыл людей и лодку, когда восемь беглецов наугад вышли в открытый океан. Наутро дождь не унялся и продолжался целых восемь суток. Перед бегством матросу Тому удалось раздобыть кремневое ружье, порох и пули, но из-за дождя порох настолько отсырел, что прошло немало времени, прежде чем им можно было воспользоваться. Пока в этом не было особой беды: земли не видно, а значит, можно не опасаться аборигенов, которые внушают им ужас. Бесконечный, нудный дождь оказался и благом: он помог беглецам скрыться от преследователей. А опасаться следовало, ибо четыре часа спустя после выхода в море их побег был обнаружен и вдогонку был послан корабль губернатора.
По словам голландского капитана, чтобы достигнуть Большого Барьерного рифа, беглецам предстояло двигаться на север. Однажды утром, на двадцать первый день пути, когда дождь наконец прекратился, насквозь промокшие, дрожащие от холода люди заметили впереди полоску пены. Они поняли, что до рифа уже недалеко. Трое суток сильный юго-восточный ветер нес беглецов вдоль внешней стороны частокола из острых кораллов, отделявшего их от спокойного океана. Они все время видели серебристо-голубую воду за барьером, но, сколько ни пытались найти проход в рифе, им это не удавалось. Время от времени жалкое суденышко глубоко проваливалось в пучину волн и все вокруг пропадало из виду. Но вот гигантская волна высоко возносит их на пенистые гребни, и тогда взору отчаявшихся людей предстают острова. Рев волн прорывался сквозь коралловую крепость. Его было слышно даже ночью при самом сильном ветре, когда беглецы пытались отойти подальше в море. Силы их были на исходе. И тогда Нил предложил вернуться в колонию и принять наказание.
