Майкл Пэйлин - От полюса до полюса
Днем капитан соглашается дать нам интервью. Его имя Беатус Т. Мгамба, и проживает он на мостике корабля, на котором нет почти ничего кроме спасательных лодок, группы развеселых леди и крепко пьющего англичанина. В назначенное нам для интервью время — около 17:00 — я стучу в дверь каюты капитана Мгамбы. Спустя некоторое время на стук отвечает симпатичная леди, на голове которой тысяча косичек; она явно удивлена моим появлением. Я спрашиваю, где капитан. Она исчезает в каюте. И возвращается после долгой паузы и доносящегося изнутри бормотания.
— Он спит.
Эти слова она произносит с полной невозмутимостью и, выслушав сошедшие с моих уст бессмертные слова: «Когда капитан проснется, сообщите ему, что ВВС ждет», закрывает передо мной дверь.
Водоплавающая свадьба
Наконец появляется и капитан, несколько растрепанный, но удивительно бодрый после сна. Я спрашиваю его о проблемах, которые возникают при использовании восьмидесятилетнего корабля.
— Корабль большой, а машина маленькая… трудновато бывает маневрировать. — Он пожимает плечами. Да, карты озера у него нет. — Плаваем по опыту. Если держаться в миле от берега, кораблю ничто не угрожает.
«Лиемба», по его словам, имеет разрешение перевозить 500 пассажиров при 34 членах экипажа.
— Однако в летнее время, когда люди вокруг озера Танганьика убирают урожай, их может набраться больше.
— И на сколько же?
— До тысячи человек.
На одной из пятнадцати остановок к кораблю подплывает свадебный кортеж, чтобы встретить своих гостей. Ветер полощет огромные флаги и знамена, процессия оплывает корабль кругом с пением и скандированием. Продвижение «Лиембы» напоминает мне о рейсе Hurtigrute, возившей нас по норвежским фьордам три с половиной месяца назад. В обоих случаях корабль является единственным средством связи с общинами, не достижимыми ни по суше, ни по воздуху. На этом сходство, однако, кончается. Никак не могу представить себе, чтобы тропическое, не поддающееся контролю буйство «Лиембы» могло сколько-нибудь долго протянуть в холодных протестантских водах Северной Атлантики.
По мере того как мы продвигаемся на юг, на корабле появляются замбийцы. Завтра они будут голосовать на выборах нового правительства, и я с немалым потрясением слышу, что Кеннет Каунда[53] настолько утратил популярность, что может быть смещен со своего поста после двадцати восьми лет правления. Я-то всегда считал его наиболее надежным, успешным и ответственным среди всех постколониальных лидеров, но Джафет Зулу из Чинголы, называющий себя «простым бизнесменом», считает, что Каунда разрушил экономику страны, и уверяет меня в том, что не будет голосовать за него.
В сумерках, незаметно для всех, кроме меня, один из полисменов, сгоняющих нижних пассажиров с верхних палуб, снимает свою шляпу, потом ботинки и молится, обратившись в сторону Мекки. Зрелище земной власти, падающей ниц перед властью еще более высокой, странным образом трогает мое сердце.
Замбия
День 108: Из Кигомы в Мпулунгу
Корабль за ночь опустел. Если не считать экипажа, на «Лиембе» находимся только мы, Джафет вместе со своим другом и двадцать пять антиподов; в таком составе мы въезжаем в свою тринадцатую страну.
Новая страна и новый месяц, четвертый, проведенный нами в пути. Мелкие дефициты Танзании уже начали угнетать меня, и перспектива горячей ванны, чистой одежды и постели, далекой от жары и москитов, привлекает меня в большей степени, чем лабиринт лесистых бухточек и островков, образующих берег Замбии.
— Сегодня первый день весны, — стоя у палубного ограждения, слышу чей-то голос за моей спиной.
— Не говори глупостей, — отвечает другой голос, — сейчас ноябрь, а весна начинается в сентябре.
Ну конечно же это австралийцы. Или новозеландцы. Оглядевшись вокруг, я не вижу среди них лиц первопроходцев… передо мной бледные усталые дети. Похоже, что они просто сбились с пути, совершая переход от Сиднея до Брисбена или от Окленда до Веллингтона, оказавшись совершенно случайно прямо в сердце Африки. Они терпеливо ждут появления своего грузовика, который перегнали сюда по суше из Кигомы; он должен уже ожидать их возле причала. Путешествие должно обойтись им примерно в 1000 фунтов, и рассчитано оно на девять недель. Я восхищаюсь ими. Такое путешествие нельзя отнести к числу самых легких способов повидать мир, однако оно относится к числу тех, которые не могут не врезаться в память.
Замбия. Очарование дикой природы
Мы прощаемся с ними на причале маленькой пристани Мпулунгу. Вспоминая этот миг по прошествии времени, строгий и осанистый корпус «Лиембы», обслуживающий его кран посреди лесистых утесов, окруженный штабелями бочонков с нефтью и строительных материалов, я ощущаю его принадлежность к одному из фильмов о Джеймсе Бонде. Причем из самых популярных.
Проходим новую таможню и иммиграционный контроль, новая съемочная бригада — Роджер и Мирабель — принимает обязанности у Клема и Анжелы, знакомимся с новыми проводниками и устроителями. В данный момент я не нахожу в себе энергии на соответствующую реакцию.
Густая ватная жара кажется неизбежной принадлежностью озера, и я начинаю тосковать по открытым пространствам Кигомы.
Время ленча. Несколько прихожу в себя. Мы расположились в густом саду — в небольшом скоплении рондавелей[54], которые в непринужденной манере обслуживает Дениш, индиец, наделенный неподдельным обаянием и ослепительной улыбкой. Приехав в Мпулунгу на десятидневный отпуск, он был настолько очарован этим краем, что остался здесь и построил гостиницу для своих друзей и любых гостей, способных забрести в подобную глушь. Заезжая, натыкаемся на первых встречных — ими оказываются антиподы, уже разбивающие свои шатры, отмывающие одежды и выстроившиеся перед уборной и тоненькой струйкой холодной воды, замещающей здесь душ.
Я сижу в теньке под апельсиновым деревом, а вокруг меня суетится Джейк да Мотта, обаятельный, родившийся в Гонконге англичанин, который вместе со своей бригадой будет обеспечивать наше благополучие в течение ближайших нескольких дней.
Здесь, наверху, среди сложенных из камня хижин, кустов гибискуса и под ласковым ветерком, Мпулунгу неожиданным образом делается похожим на Прованс. Однако иллюзии этой суждено скоро рассеяться, и притом самым грубым образом.
Роджер, рвущийся приступить к делу, успел записать меня на прием к местному знахарю. После ленча мы отъезжаем от святилища Дениша по дороге, огибающей бухту, вдаль от Прованса, назад, в недра Темнейшей Африки.
