Сергей Обручев - В неизведанные края

Эта бухта понравилась нам больше всех стоянок. Тихо, не беспокоишься за лодку, сколько угодно дров: плавник лежит кучами. Тут же и пресная вода в лужах на пляже, профильтровавшаяся сквозь песок из тундры.

На тундре густые заросли ивы высотой по пояс; очевидно, и северные ветры, поднимаясь на гряду холмов, затихают у их подножья. Под холмами на мху янтарно-желтая, налитая, крупная морошка, на которой пасутся гуси. При виде нас они с гоготом улетают; за два дня мы добросовестно очищаем все пастбище, не оставляя гусям ни ягодки.

С холмов у мыса видна равнина – Чаунская впадина, тянущаяся до горизонта к югу и западу. Только на востоке ее окаймляют какие-то горы, где текут таинственные притоки Чауна, нанесенные на карту 150 лет тому назад капитаном Биллингсом, прошедшим с чукчами по горам от Берингова пролива до Большого Анюя. С тех пор никто не был во внутренних частях Чукотского хребта, и карта хребта, за исключением частей, заснятых моими авиаэкспедициями 1932–1933 годов, до сих пор повторяет съемку Биллингса.

Изучение этих обширных пространств суши предстоит нам зимой и весной. А теперь мы должны идти на шлюпке к западному побережью губы. Там есть, судя по рассказам, длинные ряды утесов и даже месторождения графита, найденные одним из местных работников. Нам дважды надо пересечь Чаунскую губу – сначала сделать маршрут на запад и затем обратно в Певек, но, если погода испортится, придется огибать губу вдоль берегов, и на это нам не хватит горючего. Поэтому я решаю вернуться в Певек и захватить побольше бензина, чтобы крейсировать затем вволю по губе.

С мыса Турырыва мы забираем целую копну морских водорослей. Это единственное место на побережье, где на плоский низкий пляж волны выкидывают комки тонких спутанных волокон быстро сохнущих водорослей. Это те водоросли, которыми набивают непотопляемые «капковые» лодки и подушки. Мы можем использовать их в хозяйстве, начиная от стелек в меховых сапогах и до матрацев.

Попутные волны поднимают корму и бросают шлюпку вперед. Через семь часов мы уже и «дома», в Певеке. Но «дома» нас встречают нелюбезно: дом еще не готов, а мы хотим в нем ночевать. Постройка быстро продвигается вперед: втроем наши товарищи уже закончили стены, Перетолчин сделал рамы и приступает к внутренней отделке. Мы не будем им мешать – только переночуем.

Чаунская губа осенью

Ночь темна. Волны – одни волны кругом!

Утро уже как будто сулит хорошую погоду. На юго-западе едва поднимается над водой вершина большой горы Наглойнын со ступенчатой вершиной, вероятно сложенной гранитом, как и другие горы с таким же рельефом, окружающие Чаунскую губу. Нам надо сделать рискованный переход – 100 километров прямо через губу к северному концу утесов. Певекцы не верят, что мы настолько смелы: «Неужели вы решились идти прямо через губу?» В Певеке несколько вельботов, вдвое большего размера, чем наша шлюпка, вполне мореходных, но на них пробираются вдоль берегов, чтобы выброситься на берег в случае бури. Даже кавасаки с кунгасами не решаются выходить на середину губы и при рейсах в устье Чауна придерживаются восточного берега. Прошлогодняя авария всех здесь напугала.

Действительно, пересечение Чаунской губы – настоящий морской рейс. По расстоянию это все равно что переплыть Ла-Манш у Шербура, или южный конец Адриатики, или Баффинов залив в узком месте. Вследствие мелких глубин – не более 20 метров – волны в губе не такие высокие, как в открытом море, но зато круче и опасны для открытой шлюпки.

Чтобы защитить нашу короткую шлюпку от этих волн, мы по чукотскому обычаю надставляем брезентовую стенку – пока только с правого борта, со стороны самого страшного ветра. Если поднять эту полосу брезента, то борт повысится на 70 сантиметров и волны не так легко будут заливать шлюпку.

Мы весело идем по проливу между островом Большой Роутан и материком, держа курс прямо на вершину горы Наглойнын, которая виднеется на юго-западе за губой. Но при выходе из пролива нас встречает «мордотык» – свежий встречный ветер. Быстро нарастают волны, шлюпка круто прыгает вверх и хлопает днищем. Волны плещут через незащищенный брезентом борт. Предстоящие 100 километров кажутся неприятными. Лучше немного обождать.

Причаливаем у мыса Валькумей возле двух яранг. Пока мы с Ковтуном заняты изучением ближайшего склона горы, Денисов обивает брезентом левый борт шлюпки. К нам бредет унылый чукча, хозяин этих яранг, маленького роста, худощавый, но коренастый, с необыкновенными для чукчей черными усами на морщинистом лице. Он целыми днями сидит на берегу вместе со своей семьей и смотрит за сетью. Сеть метров двадцать длиной выдвигается на длинном шесте с берега в море, затем, как только рыба (голец) подойдет к сети, последнюю быстро подталкивают к берегу, действуя ею как неводом. Когда рыбы много, этот примитивный способ лова приносит хорошие результаты. Голец – крупная и вкусная рыба из семейства лососевых, весом от одного до пяти килограммов.

Чукча приносит нам маленьких полукопченых-полусушеных гольцов, мы даем ему взамен сухари.

К вечеру как будто стихает. У мыса Валькумей еще бегут ленивые волны, но дальше на юго-запад блестит ровная поверхность. Мы пускаемся в путь. Не надо даже поднимать наших брезентовых заграждений. Мотор стучит без перебоев, шлюпка бойко режет волны. На средних оборотах мы делаем 12 километров в час; нам надо часов восемь, чтобы пересечь губу.

Тихо. Нет даже уток: мы ушли далеко от берега. Только изредка высунется усатая голова нерпы и посмотрит на нас удивленными круглыми глазами. Она «выстает», по образному выражению поморов, высовывая из воды плечи, и плывет за нами, чтобы рассмотреть эту большую странную штуку, которая стучит и разводит волну.

Быстро темнеет, но на фоне неба виден ступенчатый силуэт горы Наглойнын. Сзади – профиль Певекской горы. Он никак не хочет уменьшаться, а профиль Наглойнын все еще низкий. Кажется, мы остановились в темной бездне – только черная поблескивающая вода и темное небо без звезд, и хотя нос режет воду, отбрасывая ее двумя пенящимися струями, но мы как будто не двигаемся. Временами налетает ветерок, легкая рябь или даже маленькие волны бегут нам навстречу.

Профиль Наглойнын в темноте так и обманул нас – казался все таким же маленьким, пока вдруг не пахнуло на нас холодом, весло при промере уткнулось в дно, и, едва успев остановить мотор, мы сели на камни у берега. Берег плоский, с камнями – шлюпка подходит плохо. До утра надо подождать, потом выберем место получше. Над берегом поднимается мерзлый обрыв-оплывин торфяной почвы в несколько метров высоты, а над обрывом – кочковатая тундра. В темноте натыкаемся на бревна – есть плавник, можно погреться. Скоро под толстым стволом запылал огонь, и, сидя возле чайника, мы с гордостью обсуждаем подробности ночного перехода: можно будет утереть нос певекцам!