Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга - Тенцинг Норгей
Мы поднялись рано утром. Вместо того чтобы разбивать лагерь на старом месте, где ветер сорвал нашу палатку, мы прошли дальше, обогнули «Угол» и выбрали более защищенную площадку, с которой к тому же открывался вид на весь фасад Канченджанги. Отыскали спрятанные палатки, поставили также шатер для кухни, однако на половинную высоту, причем края придавили тяжелыми камнями.
С утра погода стояла хорошая, но, когда я в 17.30 вышел с радиостанцией, появился туман, посыпались легкие сухие снежинки. У нас был разработан график радиосвязи. В условленное время, утром или вечером, кто-нибудь из альпинистов надевал теплую куртку, натягивал на пуховые носки брезентовые сапожки и выползал из палатки, чтобы подняться на выступ поблизости и вызвать остальных корреспондентов. Обычно условия приема были лучше всего на гребне морены, на линии прямой видимости. Мы расчищали валун от снега, ввинчивали на место штыревую антенну, надевали снова шерстяные перчатки и вызывали:
— Алло, Моренный лагерь… Алло, Моренный лагерь… Вызывает Угловой лагерь. Как слышите? Прием.
На этот раз я вышел раньше условленного времени и, включив радиостанцию, сел ждать спиной к ветру. Внизу простирался ледник. Чувство уединенности, какого я никогда не испытывал прежде, овладело мной. Иногда раздавался рокот и всплеск: камень скатывался в озеро, или глухо ворчала лавина на склоне Джанну. И снова тишина, несравненная тишина. Можно ли представить себе более безжизненное место, чем такое холодное ущелье? До сих пор мы ходили по самому краю большого ледника и лишь издали видели нагромождение валунов, льда и гравия.
Я посмотрел на наш маленький лагерь в ложбинке. Ящики, которые мы принесли, уже наполовину занесло снегом, и от них протянулся длинный хвост-сугроб, как возле камней на склоне над лагерем. Вдруг ожило радио:
— Алло, Угловой лагерь… Алло, Угловой…
Вызывал Трещинный лагерь. Наши радиобеседы никогда не затягивались: кто-нибудь из корреспондентов обязательно сидел на леденящем ветру.
Я попросил Маккиннона прийти завтра вместе с Мэзером и сообщил ему, что мы со Стритером собираемся следующий день посвятить разведке маршрута к будущей базе.
Солнце вышло в двадцать минут восьмого — раньше, чем в первом Угловом лагере. В половине девятого мы были уже в пути. Маршрут пролегал в основном там же, где я шел в предыдущий раз с Маккинноном, однако теперь мы кое-где спрямляли путь. У центральной оси ледника лежали четыре валуна, каждый около десяти метров в высоту. Они выстроились вдоль нашего маршрута, на расстоянии около 300 метров один от другого. Позднее они сослужили нам хорошую службу как ориентиры, когда приходилось в метель возвращаться в лагерь; на крайнем западном и самом большом из них мы сложили тур. Здесь устраивали первый привал носильщики, поднимаясь в базовый лагерь, и здесь же мы обвязывались веревкой, прежде чем продолжать путь.
К полудню достигли крайней точки. Сели отдохнуть на длинном горбатом гребешке, впереди преграждала путь первая большая трещина. Как раз под нами начинался узкий ледяной мостик, подводивший к противоположной стороне трещины метрах в пятидесяти левее. Мы прошли по нему, вырубая ступеньки и счищая мягкий снег, покрывающий лед, камни, разрывы, и оказались у северной оконечности другой гряды. А за ней — новая трещина… Чтобы пересечь ее, надо было вырубить ступеньки до зажатого между стенками валуна; позже Браун проделал это, а за ним и все стали ходить этим путем. Но дальше ледник прорезали новые, еще большие трещины, и мы со Стритером предпочли в первый раз идти вправо, по гряде, пока не нашли поближе к пику Талунг — ближе, чем нам бы этого хотелось, — удобное для пересечения место. За трещиной опять повернули налево, по направлению к подножию контрфорса Кемпе.
Похоже было, что трудности позади, однако проложенный нами маршрут был слишком тяжел для носильщиков. Часы показали 14.30; убедившись, что один путь к будущей базе есть, мы пошли назад, чтобы поискать другой вариант, позволяющий не делать такого зигзага. Наше внимание привлекла борозда вдоль левого края ледника, но она была завалена обломками, принесенными лавинами с пика Талунг, и мы пришли к заключению, что этот путь не годится: надо прокладывать маршрут между трещинами.
Вернувшись в Угловой лагерь, поделились своими наблюдениями с Мэзером и Маккинноном и условились, что они на следующий день пойдут по нашему пути, затем проследуют к месту предполагаемой базы, где выберут безопасную площадку для палаток.
Теперь мы чувствовали себя совсем иначе, чем во время первой вылазки к «Углу». Тогда мы еще не акклиматизировались, обожглись на солнце, дрожали от холода и усталости, не могли заставить себя есть. Сейчас, всего две недели спустя, мы сильно загорели, заметно похудели, но зато и окрепли, так что непосильный ранее труд казался нам обычным делом. Жара и холод перестали быть врагами, истощавшими наши силы и бодрость. Теперь это были лишь небольшие помехи, над которыми мы могли смеяться вместе с шерпами, способными даже в самый сильный снегопад, шагая в заснеженных куртках, весело подшучивать над неприветливой горой.
На следующий день Стритер вернулся в Моренный лагерь, чтобы ускорить там работу, а я из Углового лагеря следил в бинокль за продвижением Мэзера и Маккиннона. Это была третья и последняя разведка пути к базовому лагерю. За полтора часа они достигли первого валуна, еще через час двадцать минут вышли к большим трещинам, потратив на весь этот участок на сорок минут меньше, чем мы накануне. Я обрадовался: значит, уже легче идти. Небо оставалось в этот день ясным дольше вчерашнего, и в 15.30 я еще видел, как они маневрируют между грядами. В пять часов Мэзер и Маккиннон вернулись в лагерь. Они принесли хорошие новости: место для базы найдено, и там обнаружено несколько ржавых банок — остатки второго базового лагеря Кемпе. Они улучшили тропу на многих участках и не сомневались, что ее легко сделать проходимой для носильщиков.
Разумеется, пришлось еще основательно поработать, прежде чем Джон Джексон смог сказать:
— Да тут целую баржу можно протащить!
Настало время ставить палатки на базе. Джордж Бенд, пришедший в этот день в Угловой лагерь, должен был назавтра выйти со мной в базовый лагерь. Однако утром, когда мы проснулись, шел густой снег — переселение пришлось отложить. Вместо этого все направились в сторону Трещинного лагеря, чтобы проложить тропу для поднимающихся шерпов и показать им путь. По глубоким сугробам облепленные снегом с головы до ног люди пробились в лагерь.
Во вторник 12 апреля четверо альпинистов (Бенд, Таши, Чангджуп и я) основали базовый лагерь. Переход был нелегкий — солнце немилосердно палило с почти безоблачного неба. Мы достигли места в 13.30, поставили палатки и сели отдыхать на ящиках. Сквозь плотную рубаху, надетую на вязаную фуфайку, я ощущал тепло солнечных лучей так, как если бы сидел рядом с большим костром.
Лагерь размещался на льду, в который вмерзли большие камни, все было густо засыпано снежной мукой. Слева и справа невысокие гряды защищали площадку от катящихся сверху обломков; отлогий спуск в восточном направлении приводил к мелкому озеру, за которым начинался некрутой подъем. Мы находились на высоте около 5500 метров, на плоском уступе, огражденном с трех сторон восходящими склонами. С северо-востока на 1500 метров отвесно вздымалась обнаженная бурая скальная стена — вплоть до отливающих зеленью ледовых утесов на краю Большой террасы, с севера подступал Нижний ледопад, окаймленный скальными контрфорсами; с востока — ледопад, спускающийся с Талунгского седла; с юга возвышался северный склон пика Талунг, на котором между массивами висящих ледников сверкали гладкие желоба. Грозное и прекрасное зрелище… И посреди всего этого — наш лагерь на маленьком безопасном островке. Один извилистый желоб на Талунге, тянущийся почти на километр, напомнил нам трансу для бобслея. Он заканчивался в талунгской части главного ледника, ниже уровня нашего лагеря.
Вскоре после того, как наши спутники пошли назад, снова повалил снег. Но мы не унывали — хоть немного можно отдохнуть от солнца! В палатках было совсем уютно. То и дело доносился глухой рокот: шли лавины — с Большой террасы, с Талунгского ледопада, со стороны длинного желоба. Особенно часто раздавался гул на склонах пика Талунг, и мы радовались, что проложили маршрут подальше от него. Теперь можно было не беспокоиться за наших товарищей, возвращавшихся в Угловой лагерь. Бенд регистрировал каждую лавину черточкой на стене палатки.
