Фердинанд Врангель - Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
Наконец из Островного приезжает казак с известием о приближении чукчей; тогда все отправляются в путь, и исправник, оставя неоконченные дела в архиве до будущего года, спешит в Островное предупредить там приезд чукчей; купцы на нартах, нанятых у здешних жителей за довольно дорогую цену,[143] следуют за исправником, и улицы и дворы снова пустеют. В конце зимы возвращаются купцы и исправник из Островного, но не останавливаются уже в Нижне-Колымске, продолжая путь свой через Средне-Колымск домой. Вскоре наступающая весна вызывает колымчан на берега озер и рек, к обыкновенным летним занятиям, и тогда деятельность в остроге исчезает, мертвая тишина заступает место всеобщей веселости, и в осиротелых хижинах снова заколачиваются двери и окна.
От моего эпизодического отступления возвращаюсь к рассказу в хронологическом порядке.
* Запасы заключались в следующем:
Для употребления людям хахты (чировой юколы) — 850
«собак муксуновой юколы — 4 289
Муксуновых юхал — 3 985
Щокуровых юхал — 700
Костей муксуновых — 500
Свежих замороженных сельдей — 30 740
««муксунов — 543
Оленьих провяленных боков — 1323
Для надлежащего понятия об исчисленном запасе должно заметить, что в корме собакам каждая крупная муксуновая юхала равняется пяти сельдям, такая же средняя юхала — 3 1/2 сельдям, свежий муксун — 8 сельдям, две щокуровые юхалы — 1 сельди, 1 кость муксуновая — 1 1/2 сельдям, бок олений — 8 сельдям. Таким образом, приняв за сравнительную единицу легко провяленную сельдь, коих восемь и десять составляют хорошую порцию каждой собаке на день, равнялся весь приготовленный в корм собакам запас наш 18 944 сельдям.}
Февраля 12-го известился я, что из числа 36 нарт с собаками, требованных мной, готовы будут только 29 к половине марта; проводники уверяли меня также, что ранее сего времени нельзя пуститься в путь и потому, что собакам не выдержать сильных морозов на больших переездах по совершенно открытым местам, тем более, что они вовсе к тому не привыкли.
Принимая все к соображению и не желая провести целого месяца в бездействии, я отменил прежний план и вознамерился, составя отряд из готовых уже нарт с собаками, как мал и бессилен он ни был, отправиться без потери времени для описи берега к востоку, возвратиться в Нижне-Колымск к сроку изготовления полного количества нарт и пр. и тогда пуститься через лед на север.
Февраля 14-го отправил я три нарты с хорошими собаками под надзором трех казаков (из которых один знал чукотский язык) к нашим запасам в Сухарное, где им надлежало откармливать собак, отощавших от частой езды хозяев по промыслам.
Мичман Матюшкин отправился в Островное познакомиться с чукчами, закупить у них нужные для нарт моржовые ремни и китовые ребра,[144] а в особенности успокоить сей недоверчивый народ на счет нашего путешествия по берегам их, объясняя им, что мы намерены отыскать свободное ото льдов море для плавания судов с товарами, доставление которых сухим путем обходится весьма дорого.
Еще до отъезда купцов и жителей в Островное наступила масленица. Соорудили гору, украсили ее флагами Лаптева и Биллингса и выставили несколько ведер сваренного чаю и несколько пудов кедровых орехов, против такого сильного магнита ничто не могло устоять: женщины и девушки, ловкие парни, купеческие приказчики и казаки спускались с горы; целыми группами на оленьих кожах (вместо санок) и до позднего вечера предавались смеху и шуткам. Погода весьма благоприятствовала общему увеселению, ибо 18-го числа, в первый день масленой недели, задул так называемый теплый ветер от юго-востока, и термометр, стоявший 16-го числа на 32° Реомюра, возвысился 18-го в 4 часа пополудни до 4° при ясном небе.
Наконец, получено известно из Островного о прибытии 25 человек, чаунских и приморских чукчей на место, называемое Элопбало, отстоящее от Островного на 90 верст. Носовые чукчи из окрестностей Берингова пролива кочевали в большом числе позади первых. Известие весьма обрадовало якутских купеческих приказчиков, и они спешили ехать в Островное, а за ними отправился туда и Матюшкин в сопровождении Кокрена.[145]
Глава шестая
Первое путешествие на нартах по льду в море. — Отъезд из Нижне-Колымска. — Сухарный остров. — Баранов Камень. — Ровный, низменный морской берег. — Большая Баранова река. — Холод. — Первые следы чукчей. — Метеор. — Пролив Собадей. — Песчаный мыс. — Шелагский мыс. Скала Козьмина. — Стадухинский волок. — Мыс Матюшкина. — Остров Араутан. — Потеря съестных припасов. — Возвращение в Нижне-Колымск.Я уже изложил причины, побудившие меня отступить в сем году от данной мне инструкции и предпринять с немногими спутниками путешествие по льду в море. С великим трудом удалось мне в такое короткое время достать девять нарт с надлежащим числом собак, но только три нарты назначены для моего путешествия; остальные шесть, нагруженные провиантом для нас, кормом для собак и пр., должны были, для сбережения по возможности съестных припасов, тотчас по разгрузке обратиться назад.
С тремя нартами хотел я осмотреть так далеко, как позволят обстоятельства, берега, на восток лежащие. Глубоко вкоренившийся и всеобщий страх туземцев к чукчам заставил меня выдать за окончательную цель предпринимаемого путешествия точнейшее обозрение и определение Баранова Камня и окрестных берегов, которые составляют предмет и предел поездок туземцев на восток. Немногие из них решатся пройти верст 50 далее; все остальное протяжение берега на восток им совершенно неизвестно. Несмотря на то, узнав, что я намерен посещать чукчей, они охотно согласились мне сопутствовать, и я мог выбрать себе лучших и надежнейших проводников.
Весь берег от Колымы до Шелагского мыса совершенно необитаем и изредка посещается чукчами, которые тут охотятся или собирают выбрасываемый морем лес, но, кажется, и они не переходят за Большой Баранов Камень,[146] составляющий предел поездок русских, так что здесь остается полоса земли верст в 80 шириной, никем не посещаемая. За сей, так сказать, нейтральной землей лежат пространные мшистые равнины и поля, на которых воинственные чукчи, сохранившие доселе свею независимость, скитаются с бесчисленными стадами оленей. Каждое покушение вторгнуться в их земли наблюдается ими с большим вниманием, и, как некоторые горькие опыты прежних лет доказали, чукчи всегда принимали меры к отражению вторжений. Наше внезапное появление в близких безлюдных степях должно было произвести большое беспокойство между чукчами; потому нам надлежало преимущественно остерегаться и не возбудить в них какого-нибудь подозрения, которое могло помешать достижению цели экспедиции.
