Сергей Сахнов - Есть ли жизнь после 60-ти или вокруг света на велосипеде
– Когда отдохнем? – спрашиваю Дакоту.
– Как что-нибудь полетит в машине, так и отдохнем, – смеется он.
Приехал Питер, привез продукты, и я в одиночку ношу все наверх, экипаж весь разошелся по домам – у них дэй офф (отдых по-нашему). В порту без грузовых операций каждый сам решает работать или нет. Естественно, если не работаете, то и не получаете ничего за этот день, я такого себе позволить не могу и работаю полных 8 часов. Все на доверии, сам ведешь таймшит и в конце месяца отдаешь Питеру для начисления. В контракте две цифры оплаты: за нахождение в море и в порту, разница между ними весьма ощутимая. Выгоднее находиться все время в работе, а не стоять в порту, но от нас это не зависит, есть груз – работаем, нет – стоим в порту и занимаемся ремонтом и покраской.
Питер уехал, а я пошел побродить по косе. Она тянется на несколько километров от гор, где находится Гомер, в залив Качимак бэй. На косе масса ресторанчиков для туристов, магазинчики, стоянки для катеров и яхт. Вдоль всей косы платные парковки для туристов.
Сворачиваю на стоянку для рыболовных судов, иду по плавучему пирсу и вижу объявление о продаже небольшого рыболовного судна. Ничего странного вроде, но продает его некто Андрей Мартушев, это меня и заинтересовало.
Остановился и рассматриваю посудину, ко мне подходит парень и на русском языке спрашивает, не хочу ли я купить это судно, его брат продает его потому, что хочет построить судно больших размеров.Разговорились. Его зовут Михаил Мартушев, ему 25 лет, он из деревни староверов Вознесенка, что в 40 км от Гомера, и его брат живет там же. Михаил провел меня на собственное рыболовное судно длиной метров двенадцать. «Рыбачок», как коробка – широкий и короткий. В рубке имеется три спальных места, пост управления двигателями и маленький камбуз. Экипаж – три человека, на корме лебедка и барабан для сетей. Трюм разбит на отсеки, в которые опускают пойманную рыбу и накачивают туда морскую воду, чтобы рыба сохранялась живой насколько возможно долго. Сезон – с мая по октябрь, ловят красную рыбу и палтус. На зиму поднимают все суда на берег. Такое судно стоит около 300 тыс. долларов, но можно купить и подержанное за 150 или даже меньше. Лицензия стоит 130 тыс. долларов покупается один раз и ее можно перепродать в случае необходимости или передавать по наследству. За этот сезон Михаил заработал 110 тыс. дол. и, в общем-то, доволен результатом, хотя и продолжает рыбачить, но уже не так интенсивно, сезон почти закончился. Рыба сдается на местный заводик, оплата приходит через две недели, а то и позже, как договоришься. Работают семьями или с товарищами по деревне. Сам Михаил и его брат родились в Гонконге и уже потом переехали в США с родителями, надо сказать, весьма сложным путем.
Обычно, эмиграция староверов шла через Китай, Гонконг, Латинскую Америку, и только потом они прибывали в США. Михаил говорит на современном русском языке, ничего особенного я не заметил, только, может быть, часто повторяет слово «нонче», а в остальном все, как обычно.
Вознесенка состоит из 25 дворов, есть староверская церковь. Жители соблюдают все обряды, но молодежь потихоньку отходит от староверческого уклада жизни.
Прощаюсь с Михаилом и иду на судно. Думаю, в ближайшее время поехать в Вознесенку на велосипеде, свой я оставил в Анкоридже у Питера, а здесь на судне собрал из двух старых один хороший, так что я опять езжу, чтобы не потерять форму – впереди еще пол мира, и я об этом помню.День 155-158-ой США, Аляска. 24 августа 2010 года. MAYDAY /MAYDAY/MAYDAY.
Вселенная услышала мои просьбы об отдыхе и послала пару дней стоянки в порту. В порту тоже работы хватает, но не качает, и рабочий день всего 8 часов, а вечером можно погулять или поездить на велосипеде. Быстро пришел в себя. Напряжение спало, появился опыт работы в конкретной обстановке, и уже не так много затрачиваю энергии. Изучил и освоил все операции на судне. Их, кстати, очень много, экипаж маленький и мы, включая капитана, делаем все сами. Каждый должен уметь работать со всеми механизмами на палубе, на мостике и в машине, готовить, стирать, убирать свои каюты, мыть, красить, расставлять технику на палубе, устранять неисправности и еще кучу всяких дел.
23 августа приехал штатный капитан, его привёз Питер из аэропорта Анкориджа. На палубу поднялся здоровенный мужик, весом за 100 кг, с прилично выпирающим животом, высокого роста.
– Привет, парни, Ваш капитан вернулся, – сказал он и, протянув мне руку, – меня звать ЛЭНС.
Лэнс вернулся из Сиэтла после операции на шейных позвонках. Надо сказать, мы с ним быстро нашли общий язык, тем более, у нас было много общего, почти одинаковый возраст и стаж работы на море, ну и, естественно, жизненный опыт. Ему 57 лет, из них 33 года он провел в море. Женат, имеет взрослого сына и 6 месячного внука. В 24 года он получил диплом капитана каботажного плавания и с тех пор работал на Аляске, в основном, на рыболовецких судах. Работа сезонная, ни одного лета за эти годы он не был дома, только зимой. Жена – эмигрантка из Шотландии, убежденная католичка и вегетарианка. Работает терапевтом «неполный день» («пат тайм», как здесь говорят). Кстати, живут они сейчас в небольшом городишке Беленгхэм недалеко от Сиэтла.
На фото стройная и ухоженная женщина, видно, что не американка.
Когда сын Лэнса начал подрастать, его жена настояла, чтобы он ушел с рыболовецких судов, так как не хотела остаться вдовой. Он согласился с ней и перешел работать на каботажные транспортные суда. В США по статистике профессия рыбака считается самой опасной и стоит на первом месте в списке экстремальных профессий. В настоящее время уже семь капитанов рыболовецких судов из 25, с которыми он вместе начинал морскую карьеру, погибли вместе со своми судами и экипажами в Беринговом море во время сильных зимних штормов. Гибнут, в основном, небольшие рыболовецкие суда с экипажами в 4–5 человек, попадая в зимнее время на сильное волнение, и имея на борту полный трюм рыбы. Типичная авария – это опрокидывание судна на большой волне от потери остойчивости.
Недалеко от Гомера, где залив Кука соединяется с проливом Шелихова, настоящее кладбище потонувших рыболовных судов. Дело в том, что из-за большой конкуренции на рынке, некоторые капитаны, честно говоря, плюют на прогнозы погоды и продолжают оставаться в проливе во время шторма. Но, когда складывается ситуация, при которой сильное отливное течение со скоростью в 4 узла или более идет навстречу ветру и зыби, то высота волн может за час вырасти до 4–5 метров. Волна короткая, высокая и злая, а если это происходит зимой, то ко всему добавляется сильное обледенение. Лед на снастях нарастает стремительно, и у экипажа не хватает сил и времени скалывать его, в результате судно начинает крениться сильнее, сильнее и сильнее. В эфир летит хриплый голос капитана – MAYDAY/ MAYDAY /MAYDAY (сигнал опасности), затем все стихает. Береговая охрана не всегда может помочь, а в некоторых случаях вообще бессильна из-за большой отдаленности от базы или непогоды. Я сам много лет назад, будучи молодым штурманом и управляя самоходной баржой, перевернулся в Беринговом море в устье реки Хатырка на сильном волнении. Тогда я, мой моторист и случайный пассажир чудом спаслись, благодаря отваге и мастерству экипажа второй баржи, за что я благодарен им и по сей день. Но обжигающий холод четырёхградусной воды я помню до сих пор и прекрасно представляю состояние рыбаков, попавших в ледяную воду после опрокидывания судна, их леденящий душу страх и безысходность, перед тем как они потеряют сознание от переохлаждения и уйдут в вечность.
