Джон Поллок - Апостол
"И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными. Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать".
Слезы уже текли по лицам старейшин. Павел преклонил колени, и все вокруг сделали то же. Он молился, словами слишком сокровенными, чтобы Лука решился записать их (записывая речь, Лука, видимо, пользовался уже известным тогда искусством стенографии, но потом присоединился к молитве). Когда Павел поднялся, старейшины, пожилые люди, не стыдясь, рыдали. Они обнимали и целовали Павла, "скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его".
Старейшины проводили апостола до корабля. "Мы, расставшись с ними, отплыли".
ЧАСТЬ IV
ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В РИМ
Глава 30. Возмущение в Иерусалиме
Примерно через неделю почти такая же трогательная встреча произошла в Тире, на сирийском берегу.
Миновав берега Родоса, судно причалило в одном из больших портов юго-западной Малой Азии, где путешественники перешли на более крупный корабль, совершавший регулярные летние рейсы напрямик через открытое море к финикийскому берегу, в Тир. В Тире происходила разгрузка и погрузка товаров, занявшая неделю. Павел и его товарищи быстро нашли христиан. "Они, по внушению Духа, говорили Павлу, чтобы он не ходил в Иерусалим, но Павел не внял предупреждению. С волнением и радостью встретились христиане Тира и десять путешественников. В день отплытия вся община, с женщинами и детьми, пришла проводить их в путь. В те времена Тир представлял собой город на острове, соединенном с материком длинной дамбой, по обеим сторонам которой образовались песчаные пляжи. Перед тем, как взойти на корабль, все христиане преклонили колени в молитве — на чистом прибрежном песке, под безоблачным небом Средиземноморья.
Следующая остановка была на 30 километров южнее, в Птолемаиде. И снова Павел встретился с местной христианской общиной. На следующее утро, 14 мая 57 года, корабль обогнул мыс Кармел и встал на причал в Кесарии, главном порту и столице провинции Иудея. Прокураторский дворец, так хорошо знакомый Павлу, выделялся среди других залитых солнцем мраморных зданий. Все шло хорошо. Путники стали гостями Филиппа, известного благовестника, проповедовавшего в Африке, вверх по течению Нила. Филипп был одним из тех шести диаконов, с которыми невинноубиенный Стефан некогда помогал вдовам в Иерусалиме. У Филиппа было четыре незамужних дочери; позже все они переехали жить в Иераполь, около Колосс. Дочерям Филиппа мы обязаны массой информации о первых днях христианства. У каждой из них был дар пророчества. Но о будущем Павла они хранили молчание.
Через несколько дней в Кесарию прибыл знаменитый пророк Агав, тот самый, чье предсказание о наступающем голоде побудило Павла вернуться в Иерусалим после многих лет скитаний. Войдя в дом Филиппа, Агав увидел лежащий широкий и длинный пояс. Он взял его в руки, сел на землю и связал себе поясом руки и ноги. "Так говорит Дух Святый", — произнес Агав, — "мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников". Это был пояс Павла.
Агав не делал никаких выводов или заключений — он просто констатировал будущее. Лука и другие спутники не могли больше видеть, как их любимый учитель подвергает себя неминуемой опасности. Филипп и его семья присоединились к их мнению. "Мы и тамошние просили, чтобы он не ходил в Иерусалим". Они рыдали и умоляли. Почему Павел не может спокойно подождать в Кесарии, пока они отнесут пожертвования в Иерусалим и вернутся назад? Они считали, что он поступает неправильно, не прислушиваясь к предупреждениям. Многие позднейшие комментаторы замечали, что поведение Павла в этом случае резко контрастировало с той готовностью подчиняться велениям Духа, которую он проявлял в ранние годы своего проповедничества в Асии (особенно, когда Дух не пустил его в Вифинию). Жалобы друзей и уверенность Агава произвели свое действие. Павел чувствовал себя истощенным, уставшим от внутреннего противоречия. Он знал, что друзья просят его от всего сердца, желая защитить его. Но после одинокой прогулки из Троады в Асе он чувствовал, что высшая любовь, любовь к Иисусу Христу зовет его в Иерусалим. Может быть нужно, — думал Павел, чтобы его смерть послужила на благо христианству, как послужила смерть Стефана. Может быть, когда он умрет, иудеи примирятся, наконец, с христианами, и все синагоги мира обратятся ко Христу. Если, страстно любя свой народ, Павел готов был "отлучиться от Христа" ради иудеев, то умереть ради них для него было еще легче.
— "Что вы делаете?" — восклицал Павел, — "что плачете и сокрушаете сердце мое? я не только хочу быть узником, но готов умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса".
Лука пишет: "Когда же мы не могли уговорить его, то, успокоились, сказавши: да будет воля Господня!"
Христиане Кесарии снарядили вьючих мулов, чтобы везти пожертвования в Иерусалим, и приготовили верховых мулов для Павла и его друзей. Послали вперед гонцов, чтобы приготовить апостолу кров и пищу, — Иерусалим в это время года был перенаселен паломниками. Решено было остановиться у давнего ученика Павла, Мнасона Кипрянина, который, в отличие от многих других иерусалимских христиан, симпатизировал верующим языческого происхождения. На каждом повороте 80-километровой дороги, поднимавшейся и спускавшейся среди холмов, путники видели все новые группы паломников — ко дню Пятидесятницы сюда стремились иудеи со всех концов империи. И другие дороги были полны пилигримов из Персии, Аравии, северной Африки и верховьев Нила — каждый из них нес свое приношение Храму и Закону предков, радостно предвкушая великий праздник.
Мнасон принял Павла и его друзей с распростертыми объятиями. Христианам из Асии и Европы хотелось увидеть знаменитый город. Павел водил их по улицам, показывая все замечательные места; нередко встречался он со злейшими врагами своими, асийскими иудеями, которые, конечно же, узнали и его, и Трофима из Эфеса. Приведя друзей в храмовый Двор, Павел не был настолько безумен, чтобы позволить им переступить "порог очищения", отделяющий святую святых от внешних помещений. Если необрезанный переступал эту черту, он сам был виновен в своей смерти.
На следующий день Павел и посланные от языческо-христианских общин были официально приняты Иаковом, братом Господним, и старейшинами Иерусалимской церкви. Пожертвования прибыли по назначению. Петр и другие апостолы отсутствовали — они ушли благовествовать; Фома, согласно традиции, к тому времени уже достиг северной Индии. Суровый аскет Иаков продолжал проводить свою осторожную политику — священники и правители иудеев терпели эту большую группу соплеменников, которые признавали Христа Мессией, но соблюдали в то же время обычаи предков. Большинство старейшин Иерусалимской общины были уверены, что Павел, где бы он ни появлялся, наносил ущерб их дипломатическим усилиям. Павлу их мнение было известно: многие месяцы он беспокоился — примут ли старейшины духовное подаяние от христиан Европы и Асии?
