Владимир Динец - America Latina, или повесть о первой любви
Спустившись с горы на другую сторону, я оказался в Продольной долине. Она напоминает Предкавказье — лесополосы, станицы в облаке цветущих яблонь, абрикосов и вишен, цепь заснеженных гор вдали. Но когда я поднялся в горы, то оказалось, что Анды здесь совсем не похожи на Кавказ. Облака, несущие осадки, идут с океана на небольшой высоте, и выше 1000 метров горы совсем сухие, как предгорья Тянь-Шаня. Пересечь их можно по шоссе, которое идет через перевал в аргентинский город Мендоса. Ездить автостопом по этой дороге трудно, потому что шофера — в основном аргентинцы, а они «ловятся» почему-то гораздо хуже чилийцев.
Если же за километр до границы свернуть направо, попадешь в крошечный, всего половина квадратного километра, заповедничек Nevados de Hielo («Ледяные снега»).
Это просто кусок склона под грязно-серым ледником. В нижней части растет трава и корявые кактусы, изгрызенные соневидными дегу (Octodontomys gliroides). Выше лишь отдельные подушечники прячутся в россыпях камней. Под склоном журчит полувысохший ручеек, а за ним высятся голые заснеженные хребты. Из-за гор выглядывает мрачная ледяная глыба Aconcagua, самого высокого пика за пределами Азии (на разных картах от 6950 до 6997 м). Угрюмый склон среди истерзанных ветрами Анд — единственное место, где сумела выжить длиннохвостая шиншилла (Chinchilla laniger).
Из всех разнообразных грызунов Южной Америки шиншиллы, пожалуй, самые симпатичные. Они похожи на плюшевые игрушки, но на самом деле гораздо пушистей.
Еще в начале века толстенькие зверьки водились повсюду в высокогорьях Анд, но потом их мягкий голубой мех вошел в моду, и за каких-то тридцать лет оба вида были практически истреблены. Только представьте себе: на другом краю Земли повышются цены — и в короткий срок тысячи километров непроходимых гор, бездонных каньонов, промерзших насквозь ледниковых морен оказались полностью очищенными от шиншилл. И при этом многие люди верят, что где-то может скрываться снежный человек…
Насмотревшись на шиншилл и шиншиллят, которые безмятежно гонялись друг за другом, норовя схватить за кисточку на хвосте, я спустился с гор и поехал в Сантьяго. Столица Чили оказалась довольно приятным для своих размеров городом — чистым, аккуратным, тихим, абсолютно европейским. Даже книги в биологическом отделе университетского магазина продаются в основном по европейской флоре и фауне. Короче говоря, типичный образец города, где приезжему негде пописать.
Был уже вечер, поэтому я не стал задерживаться и направился на базу ВМФ в городе Вальпраисо. Долго я искал ее среди бетонных заборов, колючей проволоки и лагерных вышек с прожекторами, вокруг которых кружились стайки дымчатых летучих мышей (Furipteris). К моему удивлению, суровый часовой на КПП без звука пропустил меня на территорию, узнав, что «Пако разрешил».
— Где ты пропадал? — закричал Пако, когда я нашел его в столовой. — У тебя же крейсер через десять минут! Бежим скорее!
Капитан крейсера «Almirante Latorre» сеньор Рикардо скептически оглядел меня и заявил:
— Триста долларов! Фотоаппарат сдать мне на хранение на все время рейса! До выхода в море с борта никуда не отлучаться! Спать будешь в машинном отделении.
Вопросы есть?
— Есть. Сколько продлится рейс, каков маршрут и когда мы выходим?
— Это военная тайна. Давай фотоаппарат.
Я отдал ему «мыльницу», но в рюкзаке осталась запасная. К сожалению, из-за плохой погоды за весь рейс я сделал только два снимка. В море мы вышли через полчаса.
Ночью планировались учебные стрельбы, поэтому вся команда была на ногах и собралась в кубрике. За ужином, состоявшим из лангустов и макарон по-флотски, мы занялись культурным обменом. Я постарался ознакомить моряков с культурным достоянием российского флота, а именно — с нашими лучшими анекдотами: про координаты, про дырку в переборке, про окошко подлодки, про курс на Севморпуть и т. д. Чилийский флот, как выяснилось, тоже хранит прекрасные культурные традиции. Вот один из рассказанных мне анекдотов:
…Капитан крейсера стоит на мостике. Ночь, туман, дождь. Вдруг прямо по курсу появляется огонек. Капитан хватает микрофон рации:
— Судно, следующее встречным курсом! Измените курс на десять румбов влево!
— Судно, идущее встречным курсом! Измените ваш курс на десять румбов вправо! — отвечают ему.
— Я капитан первого ранга Военно-Морского Флота Республики Чили! — кричит капитан. — Немедленно измените курс!
— А я — матрос третьей категории. Измените ваш курс.
Огонек уже совсем близко. Капитан в ярости орет в микрофон:
— У меня крейсер водоизмещением двадцать тысяч тонн! Я курс менять не буду!
— А у меня маяк. Мне очень жаль…
В полночь крейсер произвел обстрел некоей условной точки в океане. Зрелище, конечно, впечатляющее. Пушки стреляют с быстротой хорошего автомата, а снаряды к ним подвозит специальный конвейер. Отстрелявшись и выпустив напоследок несколько ракет, мы взяли курс на запад. Поскольку спать в машинном отделении — удовольствие еще то, я встретил рассвет на баке. После едва ползущей баржи, на которой мы тащились на Галапагосы, крейсер казался почти самолетом. Под хмурым небом серая туша стремительно рассекала студеное море.
Поначалу вокруг попадались птицы побережья — пингвины, бакланы и олуши. Потом мы вышли из холодного течения, потеплело, вода из сероватой стала зеленой, а из птиц остались только вечные странники открытого океана — альбатросы, буревестники, тайфунники — да и те встречались очень редко. Несколько раз я видел китов — шустрых стройных полосатиков Брайда (Balaenoptera edeni) и редчайших карликовых кашалотов (Kogia breviceps) — смешных толстеньких крепышей.
На закате небо на западе ненадолго очистилось от туч, и в тот момент, когда солнце исчезало за горизонтом, море вдруг озарилось ярко-зеленым светом. К счастью, рядом никого не было, и я успел щелкнуть фотоаппаратом. На слайде зеленая полоса, поднимающаяся от солнца к небу, выглядит не так эффектно, но зато, насколько я знаю, это второй снимок «зеленого луча» в истории.
Наконец впереди появился черный силуэт острова. Архипелаг Хуан-Фернандес состоит из двух островов, которые раньше назывались Mas-a-Tierra («Ближе-к-берегу») и Mas-a-Fuera («Дальше-в-море»). Недавно правительство, чтобы привлечь туристов, переименовало их соответственно в «Robinson-Crusoe» и «Аlexandr-Selkirk». Моряк Александр Селькирк, прототип литературного Робинзона, был высажен капитаном на Мас-а-Тьерру и прожил там в одиночестве четыре с половиной года. В конце прошлого века на острове появилось постоянное население, занимавшееся заготовкой сандаловой древесины. К 1920 году сандал (Santalum fernandezianum), дерево-паразит, был полностью уничтожен. Народ занялся охотой на морских котиков, и за пять лет от их трехмиллионной популяции осталось всего несколько десятков зверей. Тогда жители островов переключились на лов омаров Jasius lalanderi. Сейчас омары тоже кончаются, и люди перешли на треску Polyprion prognatus. На сколько лет хватит трески, трудно сказать. Все это время архипелаг считается национальным парком.
