Герман Волков - Вексель Билибина
— Юрий Александрович, вы ученый, — обиделся Цареградский, — а верите снам, а я вот образец, факт науки…
— Верю, Стамбулов, верю и в сны и в науку. Конечно, не во все, но в те, что в руку, — захохотал Билибин. — А помнишь, как мне, голодному, приснился шоколад с коньяком, и на другой день Бертин привез и шоколад и коньяк! Татьяна, русская душою, любила блины и верила в сны! Пойдем, Валентин Александрович! Раковский определенно намыл богатое золото!
Но идти им не пришлось. Только оделись, появляется сам Сергей Дмитриевич, и такой важный от радости и гордости, что ни с кем не поздоровался… Ни слова не говоря, высыпает на стол из желтого ластикового мешочка, которые еще в Ленинграде пошила сестра Казанли, кучечку золота, да такого крупного…
— Вот это — овес! — закричал Билибин. — Что я говорил?! Говорил я, что Сергей Дмитриевич собирается меня овсом кормить!
Сергей, ничего не понимая, даже обиделся:
— Какой овес, Юрий Александрович? Это — золото, правда, не очень блестит, в рубашке, как водится, но настоящее золото… Из тринадцатого шурфа, вчера сам промыл…
— Догоры! Догоры! — кричал Юрий Александрович, поднимая всех остальных — Казанли и доктора Переяслова — с постели. — Зазолотил Хиринникан! Зазолотила Долина Рябчиков! Зазолотил Среднекан! А какое золото нас летом ждет! Все рябчиковые ключики обнюхаем! Все жилки-дайки, как косточки, перегрызем!
План летних поисковых работ Билибин обдумал и обсудил со своими догорами заранее и во всех деталях.
Был он напряженным, но за границы бассейна Среднекана не выходил. Всю его долину со всеми притоками и с притоками его притоков Билибин разделил на две части. Верхнюю заснять и опробовать поручалось партии Цареградского и Бертина. Геологическую съемку нижнего течения взял на себя, опробование возложил на Раковского. Пробы рекомендовал брать и промывать через каждые полкилометра, а при малейших признаках золотоносности — чаще. В каждой партии — пять рабочих, каждой из них будут приданы вьючные лошади.
Геодезический отряд Казанли ведет триангуляцию, устанавливает астропункты по всей долине, чтоб позже общими усилиями составить точную карту бассейна Среднекана.
Экспедиция ознакомилась с планом, с инструкциями, все подготовились и с нетерпением ждали первой весновки. Шурфовочные работы к началу мая закончились. Из-за талых вод не успели добить шурфы на Борискином ключе. На всех других линиях уложились в срок. Самую лучшую россыпь уловил Раковский. Ее передали приисковой конторе, и Оглобин в день Первого мая объявил об открытии нового прииска, назвав его «Первомайским». Четвертая линия, что пониже дайки, найденной Цареградским, не показала золота, да и сама жила, кроме того первого образца, ничего больше не дала. У Бертина в шурфах было кое-какое золотишко, но не богатое.
Все ждали тепла, лета… Все было готово к летнему наступлению на долину Среднекана… Но у геологов-поисковиков нередко бывает так, как на войне. Штаб тщательно разработает план боевых действий, а что-то непредвиденное перемешает все карты. Так случилось и с первой весновкой.
Перед самым выходом в поле стало ясно, что к началу мая лошади поданы не будут. Сеймчанские и тасканские якуты, которых заблаговременно оповестил представитель Якутского ЦИКа товарищ Владимиров и с которыми заранее договаривался Билибин, известили, что коней раньше конца июня пригнать не смогут, дескать, зима была снежная, голодная, кони отощали, и надо их подкормить хотя бы июньскими травами. Оленей экспедиция закупила немного, да и толку от них: ищи пастбища, по полдня лови, собирай, а навьючишь чуть побольше, чем на свои плечи.
А тут еще одна загвоздочка (впрочем, ее Билибин предвидел) и тоже транспортная.
С последним обозом на Среднекан доставили столько продовольствия, что его едва бы хватило месяца на два, а там — опять летнее бездорожье, опять «декабрьские дни».
Грузы застряли на Элекчане. И Филипп Диомидович пришел к Юрию Александровичу с повинной головой. От себя лично, от Лежавы-Мюрата просил помочь организовать и провести сплав по Бахапче. Говорил, что прав был Билибин на том совещании, и в этом теперь убедился и он, Оглобин, и Лежава-Мюрат… И напомнил, что на этом же совещании Юрий Александрович обещал выделить лучшего лоцмана, да и сам вызвался вести первый карбас.
Юрий Александрович, как все честолюбивые люди, от похвал, от признания его правоты и предвидения не мог равнодушно отмахнуться. И на самом деле, первым проложив водный путь, он считал своим долгом и своей честью заставить бешеную Бахапчу работать на золотую Колыму. Конечно же, по договору с Союззолотом доставка грузов — не обязанность экспедиции, но переживать «декабрьские дни» придется и ей…
Словом, Юрий Александрович самодовольно заулыбался и снисходительно спросил:
— А не поздновато ли, Филипп Диомидович?
— Успеем, Юрий Александрович! До воды карбасы построим!
— Ну что ж, за дело.
В тот же день окрыленный Юрий Александрович объявил:
— Догоры! План летит к черту! Не безвозвратно, конечно, пока не подадут лошадей… Я отправляюсь с обозом на Элекчан. Беру Степана Степановича с Демкой и промывальщика Майорыча. Снова сплавляемся по Бахапче, заодно еще раз ее обследуем. Вы, Сергей Дмитриевич, на оленях выезжаете в Таскан. Там нырнете, в Среднекане вынырнете. По пути опробуете все правые притоки Колымы, особенно — Утинку. Бертин продолжит работу в верховьях Среднекана. А вы, Валентин Александрович… — Билибин выжидательно замолчал.
— Я хотел бы, Юрий Александрович, вместе с вами доехать до Талой, взять дополнительные пробы из источника, затем сплыть по Буюнде…
— Я так и думал! Посмотрите, насколько к юго-востоку прослеживается золотоносность. Кстати, пошукаете и, может, найдете те красочные молниеподобные жилы Розенфельда.
— И я с вами! — вскочил Митя Казанли. — Мы устанавливали на Белогорье астропункт зимой, было холодно, боюсь за точность.
— Прекрасно, Дмитрии Николаевич! Установите еще два-три пунктика на Бахапче, по самой Колыме. Таким образом, догоры, не было бы счастья, да несчастье помогло. Проведем рекогносцировку всего приискового района — от Бахапчи до Буюнды, составим его первую карту! Это будет прекрасно! Великолепно! К первому июля все собираемся здесь. И этот план летних работ, который намечали на четыре месяца, сделаем за два. Согласны?
На рассвете третьего мая длинный транспорт из оленьих нарт тронулся на Элекчан. Проводили в дальний путь Билибина, Цареградского, Казанли, Оглобина, многих рабочих экспедиции и Демку. Каюры, радуясь скорому возвращению домой, затянули песню.
