Карл Фалькенгорст - Африканский Кожаный чулок
С ним ли здесь, на берегах Танганайки, его верная Зюлейка, или жестокий рабовладелец разлучил эту семью? Что-то поделывает теперь тот маленький парнишка, которого я спас от смерти? Сколько теперь может быть лет сыну Зюлейки? Лет четырнадцать или пятнадцать! Каким, однако, я стал любопытным; ведь речь идет о простых неграх! Да, но эти люди когда-то служили мне верой и правдой и никогда не забывали Белой Бороды-Нежного Сердца. Я слышу, твой призыв, дорогой Лео, и спешу выкупить тебя из тяжкой неволи. Ты снова будешь бродить со мной по лугам и лесам, по горам и долам, и, право, природа здесь прекрасней и богаче, чем там, на твоей дальней родине, в стране Бори или Динка, ставшей твоей второй родиной. Но что я медлю? Скорее в путь! Одного дня пути, полагаю, будет достаточно, чтобы добраться до Удшидши. Ведь мы — гребцы отменные, и тогда, друг, ты порасскажешь мне о своих радостях и горестях!»
С этими словами Симба вышел за порог своей хижины. Там, на дворе, Инкази уже ожидал его; за спиной у него была котомка со съестными припасами, а в руке — грозное копье.
— Мы уж позавтракаем в лодке, — сказал он, указывая на свою котомку, — сейчас ведь еще слишком рано! К тому же, отправляясь в дальний путь, мы никогда не должны кушать раньше, чем принесем обычную в этих случаях жертву Муциму. С восходом солнца мы будем на его острове.
Симба усмехнулся. Как богата была эта страна богами и духами! В каждом лесу водились лесные духи или лешие, на каждой горе обитали горные духи, во всех реках и озерах имелись свои водяные или духи реки и духи озера. Множество холмов, островов, пригорков и ущелий были посвящены этим духам и избраны ими в качестве излюбленных мест пребывания. Так, по крайней мере, рассказывали друг другу негры по сберегу Танганайки, и не только они, а даже и арабы научились верить в духов озера, и многие из них уверяли, что явственно слышали голоса этих духов. Даже и Симбе казалось теперь, что он слышит их голоса в то время, когда он вместе с Инкази спускался с горы. Шум прибоя торжественно раздавался по лесу, доносясь снизу могучими мерными раскатами. Симба мысленно творил свою утреннюю молитву, видя повсюду проявление премудрого всемогущего Божества, Творца этой природы и всей обширной вселенной.
Инкази, шедший впереди, вдруг остановился.
— Послушай, Симба, ведь ты едешь в Удшидши, чтобы выкупить там у Солимана твоего друга, но у тебя нет при себе товаров. Чем же ты заплатишь Солиману? Уж не забыл ли ты захватить их второпях?
— Не беспокойся об этом, Инкази, — ответил, улыбаясь, Симба, — в Удшидши я могу получить у арабов столько всякого товара, что могу выкупить не одного, а сотни и больше невольников!
Инкази успокоился, но тем не менее никак не мог понять, почему арабы должны были доставить ему сукно, бусы и жемчуг. Бедный негр полагал, что Симба держал при себе все свое имущество.
Этот простой рыбак с озера Танганайки не был еще посвящен в тайны торговых и финансовых оборотов восточной Африки.
Симба ничуть не хвастал. Действительно арабы, начиная с Занзибара, перекрещивающие во всех направлениях всю восточную Африку, являются своего рода банкирами, которые по рекомендации их деловых приятелей снабжают путешественников всем необходимым. Симба также имел немало таких рекомендательных писем, иначе говоря, векселей, как раз на Удшидши, являвшемся важнейшим торговым центром на берегу Танганайки. Между этими рекомендациями были и такие, которые относились к самому влиятельному из местных арабов, игравшему роль вождя, или главаря, и через него он надеялся без труда заставить Солимана уступить ему Лео.
Густой туман заволакивал озеро Танганайку, когда наши приятели пустились в путь. Но фарватер его был так хорошо знаком Инкази, что тот без малейшего затруднения быстро гнал вперед свою маленькую лодочку из древесной коры, легкую и ходкую, как перышко, которая, вскоре выйдя из залива Лувулунгу, очутилась в открытом озере. Теперь Инкази установил и поднял небольшой парус, и крошечное судно, гонимое попутным ветром, быстро понеслось по волнам родного озера.
Солнце начинало всходить и мало-помалу разгонять туман; там и сям этот млечный покров как бы разрывался, и глаз мог обнять все больший и больший горизонт этой, казалось, беспредельной водяной поверхности. Вдруг налетел резкий порыв ветра, разом разорвал туман, согнал его в громадные клубы, и в несколько минут, точно по колдовству, на глазах Симбы совершилось чудо.
По обе стороны челнока, справа и слева, точно высокий белый вал, клубился густой туман, а посреди, между этими двумя белыми стенами, открывалась широкая, совершенно открытая полоса воды и над ней ясное голубое небо, точно большая столбовая дорога, ярко освещенная солнцем.
Вода на всем протяжении этого открытого пути сверкала и искрилась под лучами солнца, точно затканная серебряными нитями. Эта прямая, как струна, широкая дорога тянулась далеко-далеко, и, наконец, глаз останавливался на цветущем зеленом островке, кругом поросшем зелеными тростниками, украшенном тенистыми деревьями, цветущими кустами. Точно заколдованный замок, построенный из свежей живой зелени, выплывал из сверкающей воды этот зеленый остров. Густая сеть прибрежных тростников, точно решетка, окружала со всех сторон зеленый замок, клумбы кустов в цвету обступали главный корпус его, который состоял из густолиственных пальм и акаций, тогда как два громадных хлопковых куста по правую и по левую стороны стояли, точно две сторожевые башни.
Симба не мог оторвать глаз от этой дивной картины, залитой первыми лучами восходящего солнца, а Инкази, указав веслом на остров, сказал:
— Это остров Муциму! Он один обитает на нем. Ни один человек не смеет поселиться на нем или построить там свою хижину, даже рвать цветы или охотиться на зверей. Здесь вечно должен царить мир и тишина, такова воля Муциму. Но Муциму бывает доволен, когда Вавенди пристают к его острову и сходят на берег, чтобы принести жертву могучему, кинуть горсть бус в озеро и горсть хлебных крошек в воду для его рыб.
Тогда просветляется его лик и небо остается ясным и светлым, не гремит гроза, не ревет буря, и озеро остается спокойным, так что пловец смело может рассчитывать на счастливое плаванье. Но всякий, кто сходит на остров, даже для принесения жертвы, не должен оставаться на нем более, чем это необходимо! Только потерпевший кораблекрушение или преследуемый людьми человек может укрыться на этом острове, и Муциму охотно примет несчастного под свое покровительство: Муциму так же милостив в своей доброте, как страшен в своем гневе. Он сжаливается над бедными людьми и для голодных убивает жирного буйвола, посылая иногда подвластных ему духов в деревни и села, чтобы они навели бедных Вавенди на след дичи.
