Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл
Главная роль в этом женском оркестре принадлежит все же мужчине. Исполнитель мелодий на барабане лали — некоронованный повелитель каждого музыкального представления на Фиджи. Барабан, точнее, деревянный гонг на Вити-Леву вырезают из ствола дерева ндило (Calophylluin inophyllum). Накамакамский ударник стучит в лали двумя небольшими палочками — уа уа.
В наши дни игра на лали сопровождает танцы. Но ведь недавние предки нынешних танцовщиков были воинами, и поэтому почти все ритмы, известные накамакамскому ударнику, — это боевые сигналы. Вот, например, лали ни камбакоро, передаваемый двумя барабанами. Он означает, что деревня осаждена.
Барабаны были также и психологическим оружием фиджийцев — их громкие звуки разносились на далекие расстояния. Это, наверное, удивительное ощущение — сидеть в боевом каноэ и бить в барабаны, вселяя ужас в сердца жителей прибрежных деревень.
В наше время большим лали сзывают в Накамакаме только танцовщиков. Барабан напоминает, что по окончании перерыва, наступившего после янггонового обряда, они должны вернуться на площадь перед домом совета племени. И действительно, послушные монотонным ударам тяжелого лали, на площадке постепенно собрались все мужчины деревни.
Вот из своей хижины вышел вождь, и вроде бы танцы Можно начинать. Но опять приходится сдерживать нетерпение. Так же как и несколько часов назад при янггоновом обряде, все жители должны отдать дань уважения своему мбули. Из толпы мужчин выходит один, видимо самый старший, и передает вождю подарки, на этот раз — не очень ценные — клубни таро[16] и кокосовые орехи. Но без этого подарка, называемого на кена совасова («пожертвование»), меке не начинается.
Вождь принимает почетный дар и усаживается на траву. Теперь уже до конца торжества он будет простым зрителем, таким же как все присутствующие. Хозяином меке является «постановщик» танцев — тот, кто с таким усердием готовил своих людей к нынешнему выступлению.
Он осматривает танцовщиков, но пока еще не дает команды начинать. Но вот заиграл оркестр, и вместе с ним вступает хор девушек, который несколько часов назад сопровождал обряд приготовления «священного» напитка. Однако при янггоновой церемонии все соблюдали полную тишину, только непосредственные участники ритуала при сосредоточенном внимании окружающих готовили напиток, и лишь спустя некоторое время раздалась первая песня. Во время же меке все происходит наоборот. Девушки несколько раз подряд повторяют вводные строфы, сопровождающие танец вакамало. Мужчины, однако, продолжают стоять на месте, словно они и не слышат песни. И только минут через пять или даже десять «постановщик» танца вдруг вскрикивает:
— Кила, кила!
И затем еще громче, радостнее:
— Кила, кила, кила, кила! («Я ее знаю, я эту песню знаю!»)
И он, только что внимательно слушавший девичий хор, внезапно превращается в командира, громким голосом отдающего приказания, называет движения, которые должны выполнять танцовщики. Команды звучат словно на военном плацу:
— Киси! («Вперед!»)
— Матау! («Направо!»)
— Мау! («Налево!»)
И далее:
— Вверх!
— Вниз!
— Лечь!
— Встать!
— Подпрыгнуть!
— Еще выше подпрыгнуть!
— На месте!
— Стой!
«Режиссер», «постановщик» и «распорядитель» танцев начал меке исполнением вакамало, потому что по традиции этот танец, так же как и янггона, представляет собой одну из форм приветствия почетных гостей. Вакамало — танец-подарок. Об этом говорит даже его название. Мало (в других диалектах — маси) — фиджийское наименование тапы — материи, которую получают во всей Океании путем обработки коры деревьев. Танцовщики после окончания меке оставляют для гостей или для вождя (так как когда-то вакамало исполнялось главным образом для мбули) свои юбочки в качестве подарка и в знак уважения.
В прежние времена, когда вакамало исполняли женщины, финал танца был еще более интересным — каждая из танцовщиц снимала юбочку и завязывала ее на бедрах тому мужчине, который ей больше всего понравился.
Сейчас вакамало танцуют мужчины. Да и юбочки теперь танцовщицы гостям не дарят.
Меке — это танец воинов, и поэтому отдельные его элементы сохраняют характерные так называемые воинские черты. «Распорядитель» приказывает: — На меке и вау! («Танец с палицами!»).
Все мужчины, выполняя команду, поднимают этот национальный вид оружия. Палицы накамакамских танцовщиков богато украшены. Одни из них оплетены, другие инкрустированы ярким перламутром. Отличаются они и по форме: одна палица — с круглой головкой, у другой она напоминает цветок лотоса, у третьей — булаву.
Танец с палицами, естественно, имитирует боевую схватку. Танцовщики наступают и отступают, нападают и защищаются, падают, встают, приседают, подпрыгивают.
Когда танец заканчивается, благодарные зрители оглашают «театр» криками: «Вонака, винака!» («Это было великолепно, прекрасно!»).
Меке бывших воинов реки Ревы, однако, продолжается. За танцем с палицами следует танец с копьями — на меке мото. Длина копий — около двух метров. Танцовщики сжимают их в правой руке, а в левой держат небольшой веер, символизирующий щит.
Фиджийские танцы — это своеобразные пантомимы, рассказывающие о конкретном действии. На меке мото, например, это драматическое изображение хода битвы, во время которой воины сражаются копьями.
Но вот актеры отложили копья, оставив в руках лишь легкие, совсем не мужские веера. Избавленные от тяжелого оружия, воины Накамакамы могут теперь полностью отдаться свободной стихии танца. Как это ни странно, именно танец с веерами — на меке ара — из всех номеров сегодняшней программы показался мне самым мужественным и драматичным.
Кроме тех танцев, которые мы увидели, воины реки Ревы знают еще один — боевой. Однако в наши дни его демонстрируют лишь немногие местные «самодеятельные» группы.
Радость от исполнения танцев на Фиджи испытывают лишь мужчины, женщины здесь танцуют только в исключительных случаях. Один из таких смешанных танцев я увидел, когда накамакамское меке уже заканчивалось. Он называется меке ни яу («танец обогащения») и исполнялся в прошлом на фиджийских ярмарках.
Во время фиджийских солеву богатство приобретал не отдельный человек, а вся деревня, весь род[17]. Тот, кто во время танцев осуществлял «обмен», — хотя, как мы скоро узнаем, термин этот не совсем точен, — являлся, разумеется, вождем.
Но прежде чем описывать танец, надо объяснить, что, собственно, понимали островитяне под словом «богатство», «имущество». Золото, серебро и драгоценные камни белых людей им заменяли: янггона, свиньи и главным образом тамбуа.
Свиней знает каждый, с янггоной я впервые познакомился несколько часов назад, а вот теперь наблюдаю танец тамбуа. Слово это чем-то напоминает общемеланезийское «тамбу», или, как у нас принято, «табу». Бесспорно, наименование высшей ценности, известной фиджийцу, происходит от
