Тим Северин - Экспедиция «Уллис»
Наконец якорь «Арго» зарылся в песчаное дно маленькой бухты Энтепе на южном берегу Дарданелл, по соседству с Троей, и я сразу почувствовал, что задуманное мной исследование не так-то просто провести: сегодня Улисс не узнал бы здешнюю береговую линию. Залив у симпатичной турецкой деревушки Энтепе — ближайшая к Трое удобная якорная стоянка для галеры, но и отсюда добрых три часа пешего хода до развалин, тогда как во времена Улисса весь греческий флот, насчитывавший, если верить сказаниям, до тысячи кораблей, пристал к берегу около самого города. В 1977 году отряд американских и турецких геоморфологов пробурил скважины на отделяющей теперь руины Трои от Дарданелл равнине четырехкилометровой ширины. Выяснилось, что, когда город впервые был основан около шести тысяч лет назад, он располагался на берегах врезанного в глубь суши широкого мелкого залива. От северных городских ворот вел откос прямо к удобному для швартовки месту. Однако протекающие около Трои реки Скамандр и Симоис несут столько ила и гравия, что постепенно закупорили бухту. Ко времени прихода флота Агамемнона ее площадь уже заметно уменьшилась, и город начинался почти в километре от уреза воды. Ныне, спустя еще три тысячи лет, заиливание возросло за счет осушения берегов, и турецкие крестьяне выращивают бобы, хлопчатник и пшеницу там, где некогда Улисс и его спутники покрывали свежей смолой корпуса своих кораблей, готовясь вновь спустить их на воду и выйти в долгий путь на родину.
Чтобы убедиться, как сильно все тут изменилось, совсем не обязательно бурить скважины. Достаточно сравнить новейшие навигационные карты Дарданелл с первыми точными инструментальными съемками побережья, произведенными сто лет назад. Расхождение огромно. Сегодня Троянский залив — соленая лагуна, где даже плоскодонному ялику трудно пробираться между песчаными и гравийными барами, а береговая линия продолжает теснить море. Ирригационные работы выпрямили излучины и меандры Симоиса и Скамандра. Как ни странно, меня это вовсе не обескуражило, напротив: совершающиеся ныне перемены помогают представить себе изменения, происходившие в древности. На южном берегу Дарданелл перед Троей наблюдается процесс заиливания и прироста суши, продолжающийся со времен Троянской войны. Конечно, буровые скважины и пробы грунта позволяют с научной точностью определить простирание древней бухты в разные периоды. Но и визуальных наблюдений на месте, дополненных сравнением новейших и первоначальных карт, довольно, чтобы представить себе, как преображалось побережье со времен великой осады. Необходимость считаться с такого рода переменами сыграла решающую роль в дальнейших наших исследованиях, когда мы сходили на берег там, где обитали одноглазые циклопы и чудовище Харибда, мифический страж опасного водоворота.
Карта прошлого века, которой я пользовался у Трои для сопоставлений, была составлена британскими ВМС в 1872 году. Вообще в последовавшие четыре месяца старые карты адмиралтейства оказались просто незаменимыми. Наряду с нашим «Арго» они явились важнейшими орудиями для географической конкретизации «Одиссеи». Без них мы не смогли бы вписать в реальный контекст возможные пути скитаний Улисса. Неожиданно для меня оказалось, что в практических изысканиях я прежде всего буду в долгу не перед именитыми археологами, открывшими Трою, а перед безвестной массой военных специалистов, чертежников и скромных гребцов, снабдивших меня эффективными средствами для исследования тайн гомеровской географии. Это были люди той поры, когда ВМС Англии почитались главным картографическим ведомством в мире, и они так хорошо потрудились, что немногие современные карты уединенных уголков Средиземноморья превосходят их продукцию по точности и качеству исполнения. Около пятидесяти лет флотские гидрографы и топографы вели съемки и чертили кроки, взбирались на горы для установки триангуляционных вышек, бороздили на гребных лодках заливы, производи бесчисленные промеры глубин свинцовым лотом, карабкались на одиночные скалы, чтобы определить их точные координаты, расспрашивали местных рыбаков, выясняя, как они называют различные участки береговой полосы, замеряли приливно-отливные и другие течения, добывали образцы грунта. Все данные аккуратно заносились в справочники, известные под названием «Наставления для плавания», и находили отражение в тщательно начерченных от руки картах, которые Гидрографическая служба ВМС переносила на изумительно гравированные стальные пластины, служившие затем для размножения печатных карт. Среди отважных и преданных своему делу гидрографов один сыграл для нас ключевую роль; я говорю о капитане с забавной фамилией Спрэт, наводящей на мысли о шпротах.
Томас Эйбел Бримэйдж Спрэт был типичным ученым-моряком викторианской эпохи. Его отцом был герой Трафальгара, знаменитый хромой капитан Джеймс Спрэт, который, зажав в зубах абордажную саблю, бросился в море с борта «Дифайенса», подплыл к французскому 74-пушечному кораблю «Эгл» и в одиночку пошел на абордаж. Проникнув через транцевое окно внутрь корабля, он выбрался на палубу юта и один схватился с многочисленной командой. Убил двух врагов, в борьбе с третьим скатился на главную палубу, добил и этого, но и сам был серьезно ранен. Его спасло от смерти появление абордажного отряда с «Дифайенса», однако храбрость капитана Спрэта стоила ему карьеры. Ранение сделало его колченогим, и Джеймс Спрэт, уйдя в отставку, поселился в Тинмуте, где прославился как пловец на длинные дистанции.
Именно в Тинмуте родился в 1811 году Томас и в возрасте шестнадцати лет, естественно, был записан в ВМС своим бесстрашным отцом. Однако в ту пору ощущался дефицит на морские битвы, и в 1832 году Томас Спрэт отплыл в Средиземное море на гидрографическом судне «Мастифф». Последующие тридцать восемь лет он занимался съемками средиземноморских берегов, стал авторитетом в области картографии и дослужился до звания вице-адмирала. Показательно, что заодно он стал страстным собирателем древностей. Когда археологи всерьез приступили к поискам Трои, в их распоряжении была так называемая «Карта Спрэта», детальнейший план окрестностей древнего города, который Томас Спрэт, будучи еще гардемарином, летом 1839 года начертил вместе с одним немецким профессором древней истории, пользуясь тем, что британские корабли бросили якорь недалеко от Трои. Все три великих археолога, копавших Трою, — Генрих Шлиман, Вильгельм Дерпфельд и Карл Блеген (вскоре мы еще встретимся с ними) — пользовались «Картой Спрэта», и я посчитал примечательным совпадением, что в задуманном нами исследовании географического фона «Одиссеи» нам предстояло положиться на труд того самого картографа, чье мастерство способствовало открытию Трои. Я говорил себе, что нельзя придумать лучшей иллюстрации непреходящего очарования нераскрытых тайн гомеровских поэм. Но если археологам труды Спрэта и его товарищей по флоту служили подспорьем на суше, то мы на «Арго» собирались пользоваться ими в море, для чего они, собственно, и предназначались.
