Пауль Вернер Ланге - Подобно солнцу

Сначала флот ди Алмейды входит в гавань Портудал, расположенную к югу от островов Зеленого Мыса. Там запасают питьевую воду, и флот делится на две эскадры. Одной предстоит, как только будет обойден мыс доброй Надежды, военный поход на Восточноафриканское побережье. Вторая эскадра получила задание без промедления плыть к острову Анджидива, что расположен южнее сегодняшнего Карвара, там закрепиться и ожидать другие корабли. Но прежде, чем все это произойдет, Фернан ди Магальяйнш и все те, кто впервые держат путь в Индию, успеют узнать, как убога и сурова жизнь рыцаря, ступившего на «стезю господню». Питание на борту крайне скудное, а вода вскоре протухла; у южной оконечности Африки кормчие сбились с курса, и корабли оказались на пять градусов южнее намеченного курса. Тем самым они подвергли команды суровому испытанию корабли попали в область неистовых штормов, характерных для этого района в зимнее время. В результате лишь шесть судов сумели обогнуть мыс, в том числе корабль Алмейды — его целью была Индия.

По сообщениям многих хронистов, между 20 и 26 июля 1505 года кормчие флотилии, решив, что мыс уже обойден, сменили курс на северо-восточный. Но вновь обрушившийся ураган изодрал в клочья паруса одной из каравелл, вырвав их из шкаторин; трех человек бушующие волны смыли за борт. Потом, наконец, воцарилась хорошая погода. Франсишку ди Алмейда может считать себя счастливчиком. В Атлантике и Индийском океане до сих пор были разбиты только два корабля, которые пришлось бросить, потому что они пришли в негодность.

В середине июля флот бросил якорь у островов Примейраш близ побережья Мозамбика, где намечалась короткая стоянка. Пребывание на островах, почти безводных, поросших казуаринами и густым кустарником, необходимо не столько для отдыха команд, сколько для приведения в порядок кораблей и бортовой артиллерии, так как ближайшая цель плавания — Кильва. 22 июля восемь судов, остававшихся еще с Алмейдой, достигли этой гавани — одного из важнейших центров восточноафриканской торговли ЗОЛОТОМ, медью, слоновой костью, рабами, медом, носком и кожами. В 1502 году Вашку да Гама навязал шейху Кильвы договор, Обязывавший его отдавать предпочтение португальским кораблям и систематически выплачивать дань. Но уже в 1504 году правитель Кильвы посчитал себя достаточно сильным и отказался выплатить дань Лопу Суаришу, возвращавшемуся на родину. И сейчас шейх действует отнюдь не как покорный верноподданный. Алмейда без промедления реагирует. Утром 24 июля, еще в сумерках, пятьсот закованных в латы португальцев высаживаются на берег. Прошло совсем немного времени, и первый бой Магальяйнша и других собресальенте был уже позади. Город, вместивший под своими крышами двенадцать тысяч человек, его богатства, стада, плантации, склады, полные товаров, — все разграблено. Вся добыча вместе с другим награбленным добром будет позже продана в Индии с аукциона. Не успели писари подсчитать количество захваченной меди и слоновьих бивней, как Алмейда уже распорядился заложить крепость Сантьяго. Точно так же сложились дела в Софале, расположенной южнее сегодняшней Бейры. Ее захватили войска под командованием Педру Аньяйя, действовавшего отдельно от Алмейды. В фортах остаются гарнизоны португальских солдат, которые в союзе с готовыми прийти на помощь местными князьками будут следить за непрерывной деятельностью обоих центров торговли.

Еще одной ключевой позицией на Восточноафриканском побережье хочет завладеть Алмейда, прежде чем поднимется юго-западный муссон и вынудит начать приготовления к последнему переходу в Индию, — Момбасой. Там, однако, население не спасается бегством в глубь страны, как было до того в Кильве, а оказывает появившимся 13 августа захватчикам решительное сопротивление. Их встречают залпами из всех орудий севшего здесь некогда на мель португальского корабля. И только через два дня войска, высадившиеся на берег, смогут в уличных боях покорить город, при этом четыре человека убиты, а семьдесят ранены. ВИДИМО, и в этой схватке Магальяйнш находился на переднем краю. Ибо собресальенте принимали на службу только в том случае, если они имели полное вооружение, приобретенное за свой счет, а так как Алмейда в Софале и Кильве оставил много солдат он вынужден был использовать сейчас каждого латника. Таким образом, Магальяйнш, конечно же, принимает участие в последовавшем разграблении города, во время которого на корабли бы загружено столько золота, серебра, слоновой кости и провизии, сколько удалось поспешно собрать, прежде чем Момбасу подожгли. На берегу на этот раз не оставляют гарнизон, а возводят мраморную колонну. Население же облагалось ежегодной данью в 60 000 дукатов.

После этих событий Алмейда плывет с уже ослабевающим юго-западным муссоном на остров Анджидива, достигает его 13 сентября и без промедления приступает к строительству крепости. Время не терпит, ведь, конечно, будущий вице-король, именующий себя пока губернатором, захочет отправить часть флот с поднимающимся северо-восточным муссоном назад, в Лиссабон. Груза более чем достаточно. Раджа Каннанура сообщил, что на складах собрано 20 000 кинталей (920 тонн) пряностей и португальцы могут их перегрузить на свои корабли. Кроме того, казначеи Алмейды располагают полными кассами денег, вырученных от продажи на аукционах награбленного в Кильве и Момбасе добра, для закупки остальных ценных товаров.

После небольшой военной интерлюдии с непослушным князем острова Оноре (Хонавар) 22 октября Алмейда появляется у Каннанура. Здесь, во владениях союзного раджи, который, как и раджа Кочина, надеется, что с помощью португальцев будет сломлено господство Каликута, Алмейда провозглашает себя вице-королем Индии. Мы уже догадываемся, что еще успевает сделать Алмейда во время своего пятидневного пребывания в Каннануре: заложенная здесь крепость называется Сан-Анжел, ее будут защищать сто пятьдесят солдат и две каравеллы. Магальяйиша нет в числе защитников и этой крепости. Он остается на кораблях, которыми Алмейда еще располагает, и плывет в Кочин. Там он становится свидетелем великолепной церемонии коронования местного раджи. Король Мануэл велел изготовить для Вассала в Кочине корону, которую как раз теперь и должен был Алмейда водрузить на голову раджи.

Другие князья на Малабарском побережье остались верны прежним партнерам. Так, очень скоро вице-король получает весть, что в Килоне, лежащем к югу от Кочина, португальцам не было разрешено заложить фактории с персоналом. Расправу Алмейда предоставил — как многие другие военные акции до этого — своему сыну Лоуренсу, который уже во время битв за Кильву, Момбасу и Опоре проявил себя как исключительно храбрый и осмотрительный воин. О нем шла молва, что он заговорен и от любого клинка, и от любой пули. Но это, конечно, не так и мы об этом в свое время узнаем. Однако пока дому Лоуренсу опять удается одержать блестящую победу. Когда же всего через несколько дней после отбытия из Кочина он возвращается назад, то может сообщить отцу, что флот восставших, в котором было двадцать семь кораблей, полностью разбит, сам же он не потерял ни одного человека.

К концу 1505 года на Малабарском побережье воцарилась обманчивая тишина. Франсишку ди Алмейда приказал оснастить и загрузить в Кочине караван судов под командованием Фернана Суариша, хотя и без того трюмы кораблей еще в Каннануре были забиты почти до самого верха мешками, полными корицы и гвоздики. Караван покидает Индию на второй день нового года.

Оставленное небольшое войско португальцев вынуждено отбивать нападения непокорных индийских владык, объединившихся вокруг каликутского раджи, а также мусульманских купцов, поскольку рассчитывать на подкрепление можно только с началом юго-западного муссона. Ситуация кажется им наиболее благоприятной для того, чтобы отплатить за зверства, учиненные в Каликуте проклятыми португальцами. Отомстить этим варварам в вонючих кожаных колетах и ржавых латах, молящимся на деревянных идолов и действующим, словно заправские пираты, Одним ударом, как нечисть, вымести их с Малабарского побережья. Раджа Каликута собрал двести девять кораблей (правда, среди них около ста тридцати — маленькие суденышки без вооружения) и повел их в середине марта против основных сил португальского флота в Каннануре.

Но они не застали противника врасплох. Именно в то время Лоуренсу ди Алмейде, находившемуся как раз в Каннануре, нанес визит весьма странный человек, одетый в арабское платье, но уверявший, что он итальянец и зовут его будто бы Лодовико ди Вартема. То, что рассказал младшему Алмейде скиталец, пустившийся однажды в дальние странствия, в равной степени удивительно и поучительно. В 1502 году он покинул Рим, «поскольку был несметлив и не расположен учиться по книгам», и решился «собственными глазами увидеть различные места этого мира, ибо свидетельства даже одного Очевидца стоят больше, чем все разговоры, вместе взятые, основанные на легендах и слухах». В Египте и Сирии он изучил арабский язык, стал вести образ жизни мусульманина. Это позволило ему беспрепятственно путешествовать по всем странам мусульманской сферы влияния — его будто бы даже за- несло в Индокитай и на Молуккские острова. Правда, сейчас есть основания предполагать, что сведения об Индокитае и Молукках он почерпнул у арабских купцов. Бесспорно, однако, что его описания Мекки, Медины и районов Южной Аравии первое письменное свидетельство европейца о тех областях мира. Но сейчас было не до рассказов о приключениях и чудесах далеких стран, пережитых и увиденных Вартемой, — он открывает Лоуренсу план нападения, про который проведал в Каликуте.