Луи Буссенар - Охотники за каучуком
Ровно через три месяца, день в день, мои люди будут ждать здесь первый взнос. Если вы соберете нужную сумму раньше, разожгите ночью костер на горе Тартаругал. Я буду знать, что это вы. И приму вас с радостью.
Да! Еще кое-что. Хочу предупредить, ваши херувимчики в надежном месте, и если вы попытаетесь освободить их, у меня не дрогнет рука, чтоб переправить всех до одного в мир иной.
На сем, мой дорогой должник, желаю вам заручиться покровительством бога изобилия. И до новой встречи!
ГЛАВА 6
Жалобы господина Луша и его друзей. — Свобода хуже неволи. — Признание. — Заговор против Диого. — Планы бандитов. — В лавке у коммерсанта. — Ночь острых ножей. — Марш заговорщиков. — Хижина вождя. — Раскатистый храп спящего, которому не суждено проснуться. — Осечка. — Подвиг Геркулеса. — Кровожадный убийца. — Посвист тригоноцефала. — Ужасное видение. — Живой мертвец. — В ловушке. — «А кто же мертвец?» — Жертва собственного предательства. — Будут танцы, а музыку закажет Диого.
— Что делать, Луш? Ты самый умный в банде, ты наш старейшина, что скажешь?
— Что скажешь, что скажешь?.. Ничего не скажу.
— А ты, Геркулес, увалень здоровый, что ты думаешь?
— Откуда ты взял, что я вообще думаю? У меня голова по-другому устроена. Тоска меня заедает, вот и все!
— Точно, тоска заедает, — повторили хором четверо каторжников-рецидивистов, занятые починкой лодки с паровым двигателем, похищенной во время нападения на каучуковую плантацию Арагуари.
— Сам посуди! Много мы выиграли оттого, что так удачно покинули «Ля Трюит» и вырвались на свободу? — с горечью продолжал Красный.
— Точно, черт побери. Ничего не выиграли, — встрял в разговор Кривой. Пот заливал ему глаза, а рубаха на спине дымилась, как вулканическая лава.
— Когда мы оттуда бежали, думали, что нас ждут молочные реки, кисельные берега. Будем, мол, только пить досыта, жрать что поострее, чтоб снова ощутить жажду, да нежиться на солнце, как кайманы. А получилось…
— А получилось, гнем спину, как негры… которые вовсе и не гнут спину, бездельники проклятые.
— Значит, пословица не права, — многозначительно заключил господин Луш.
— Ах вот ты, значит, как!
— Черт побери! Я так, а ты по-другому. И что толку?
— Но я не собираюсь с этим мириться. А вы что молчите?
— Мы тоже не собираемся. Хватит с нас.
— Мало того, что с утра до ночи топорами машем, скоро совсем отупеем. А что за это получаем, кроме тумаков и плети? Мы у этих грязных негров как самые настоящие рабы, даже еду приходится выпрашивать — горсть маниоки, огрызок сушеной рыбы.
— И при том никогда не знаешь, что случится завтра, из их проклятой тарабарщины только и успеваешь ухватить два-три слова на лету.
— Нет, ребята, это не жизнь. Черт меня побери, если мы не проиграли, вырвавшись на свободу. Там каторжники… а здесь рабы, хрен редьки не слаще.
— Это еще надо посмотреть.
— Да чего уж тут смотреть! — Красный вздохнул. — Признай, Луш, мы были просто идиотами, когда, помучив колониста, сожгли его плантацию. Что толку-то, скажи? Не лучше ли было с ним договориться по-хорошему?
— Может быть.
— Не такой уж он дурак на вид.
— Вот именно.
— Да еще эти грязные мулаты сюда нас зачем-то приволокли… Взяли бы хозяйку с выводком и жди себе, когда он даст выкуп.
— А теперь вожак-негритос Диого выманит у него золотые и прикарманит.
— Терпение, дети мои! — вновь вступил в разговор Луш. — Мы здесь всего месяц…
— Уже месяц!
— Может, и так. Только заткни пасть и хватит поливать португальцев, они — наши единственные друзья.
— Не может быть!
— Что толку препираться. Я сказал правду, хочешь — верь, хочешь — нет. Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что им слаще, чем нам, под колпаком у негритоса, — он одинаково ненавидит белых и полубелых.
— Да мы знаем, что они тоже в дерьме. Попали все как кур во щи.
— Ладно, малыш, коль уж ты так беспокоишься, добрый папа Луш спешит заверить тебя, что скоро это кончится.
— Скоро?
— Сегодня вечером.
— Тысяча чертей! До чего хочется поверить! Будто я хватил хорошей тростниковой водки десятилетней выдержки. Так и тянет крикнуть: «Да здравствует не знаю кто!»
— Кричать не надо… Лучше послушай, и вы тоже. В двух словах, дело обстоит так, — начал рассказывать старый разбойник, понизив голос и делая вид, что продолжает работать. — У Диого здесь не только друзья. Есть и враги — сторонники бывшего вожака, того, которого он поджарил накануне нашего прибытия. Они ненавидят его, как желтую лихорадку, но боятся.
— Надо думать, такая зверюга, помесь каймана с гремучей змеей!
— Помолчи, а то я теряю нить… Про это прознали наши мулаты и сговорились с ними, чтоб избавиться от негра.
— Опасная игра, черт подери.
— Не настолько, как тебе кажется. Все хранится в глубокой тайне.
Больше того, им удалось склонить на свою сторону Жоао, друга Диого, его верного пса. Ему было обещано место вождя после того, как негр отправится к праотцам.
— Неплохо придумано!.. Это ж надо, лучший друг.
— Здесь-то как раз нет ничего особенного. У них так принято. С тех пор как существует это селение, друг убивает друга, чтоб занять его место.
— Так ты говоришь, все произойдет сегодня вечером?
— Точно, вечером. Жоао должен подсыпать яд в водку «дорогому другу», а потом чик… и перережет ему глотку.
— А мы… нам-то что делать?
— Наша задача приготовиться, чтоб вступить в последний момент, если этим мямлям не хватит духу. Надеюсь, впрочем, наше вмешательство не понадобится, мулаты злы на Диого и рвутся с ним покончить, им можно доверять. Они дадут нам оружие, но, думаю, мы лишь поприсутствуем.
— Ладно. А дальше что?
— Дальше все очень просто. Насколько мне известно, скоро подойдет пароход, на котором раз в месяц возят из Пары в Кайенну говядину. У капитана какие-то дела со здешними неграми, его ждут со дня на день. Нет ничего проще, чем сцапать голубчика тут, связать и уложить в эту самую лодку. И поплыли!
— Поплыли куда?
— К его судну. Вместе с мулатами, которые будут нас сопровождать. Сядем на пароход, экипаж — за борт. И капитана туда же, если откажется доставить нас куда нужно. Красный — отличный механик, он запустит машину. И вперед! Сами себе хозяева и владельцы настоящего парохода.
— Неплохая идея… ей-богу, неплохая.
— Это еще не все. Погоди кричать «браво!». Как-то раз Жоао хорошенько выпил и кое в чем признался мулатам, а те запомнили. Через два месяца колонист — ему в конце удалось отсюда сбежать — вернется к причалу на большой реке и привезет Диого денежки, вроде бы часть выкупа за жену и детей. Никто не мешает прихватить с собой всю семейку, мамашу с детенышами, и явиться вместо Диого за выкупом.
