Альфред Шклярский - Томек ищет Снежного Человека
Назим-Хан сидел на скамье по-турецки, с подвернутыми под себя ногами. На коленях он держал большого черного кота. Испытующим и неспокойным взором он глядел на белых путешественников. Рядом с ханом стояли телохранители с длинными обнаженными мечами в руках, а за скамьей - слуги с красочными веерами из перьев.
Визирь Гамайан почтительно остановился на некотором расстоянии от хана. Низко поклонился ему.
- Достопочтенный, великий хан Хунзы, - сказал он на английском языке. - Сагибы явились, чтобы от имени твоих могущественных белых друзей передать тебе поклон.
Путешественники, подражая Пандиту Давасарману, склонили головы и одновременно стали потрясать вытянутыми вперед, сложенными вместе ладонями.
- Здоров ли ты и доволен ли путешествием, Пандит Давасарман, - спросил Назим-Хан. - Английский резидент в Гилгите сообщил мне о твоем новом, серьезном задании в обширных краях Великого Ак-паши[134]. Твои спутники - это "ангрези саркар"[135]? Если да, то должен признать, что на них отлично лежит их новая одежда.
- Приветствую тебя великий, досточтимый хан Хунзы, - ответил Пандит Давасарман. - Мои спутники не англичане. Они жители весьма отдаленной страны, ныне завоеванной Ак-пашой. Они поляки. Несколько лет назад их соотечественник, состоявший на службе Ак-паши, генерал Громбчевский, был в Канджуте в качестве гостя Сафдар Али-Хана.
- Я его превосходно помню. Сафдар Али-Хан говорил, что этот посол обещал ему поддержку Великого Ак-паши. У меня и сейчас хранится винтовка, подаренная этим послом Сафдару Али-Хану, - ответил Назим-Хан. - Но если сагибы происходят из страны, подчиненной Великому Ак-паше, то я не понимаю, почему они должны тайком пробираться в Бам-и-Дунья[136], который тоже принадлежит русскому царю.
- Разреши, великий хан Хунзов, кратко объяснить тебе это, - отозвался Смуга. - Мы можем так же легально поехать в Памир, как ты официально передать свадебный подарок потомку знаменитого памирского разбойника.
Услышав этот смелый и весьма двусмысленный ответ, Пандит Давасарман смутился. Назим-Хан насупил брови, но присущий хунзам и столь редко встречающийся у азиатов природный юмор взял верх, поэтому он повеселел и произнес:
- Ты сказал правду, остроумный сагиб. Это не мое дело. Раньше англичане посылали киргизам подарки через афганцев, но теперь пользуются моими услугами. Караван из пятнадцати мулов уже готов в дорогу. Садир Ходжа с шестью верными людьми проведет вас в кишлак[137] Наиб Назара. До свиданья!
Путешественники с облегчением удалялись от затерянного в горах замка хана Хунзы, не задерживаясь в деревушках и укрепленных поселках даже на ночлег. Они были поражены, убедившись, что земля обрабатывается в Канджуте примитивно по способам, применявшимся многие века назад. Землю пахали самодельными сохами, зерно молотили с помощью животных, которые просто вытаптывали колосья. Воинственные жители пользовались любым случаем, чтобы танцевать "военный танец". По ночам можно было слышать дикую мелодию струнных инструментов, которая сопровождалась тревожным гудением военных барабанов. Эхо далеко разносило эти звуки в каменных ущельях гор.
Караван шел на север к истокам реки Хунзы. В этой части страны не было никаких дорог. Иногда даже горные тропы обрывались на крутых склонах, и только инстинкт подсказывал лошадям безопасный путь. В особенно трудных местах путешественникам приходилось спешиваться, развьючивать лошадей и вести их под уздцы, удерживая от падения. Несмотря на привычную обстановку, животные дрожали от страха и покрывались потом. Немалые волнения переживали и сами путешественники. Боцман, хотя и не любил гор, теперь, к удивлению друзей, совершенно не боялся опасных троп. Он энергично помогал переправлять лошадей, таскал на себе тяжелые вьюки, проявляя необыкновенную отвагу. Поэтому сопровождавшие караван канджуты - полудикий Садир Ходжа и его шесть товарищей - с уважением наблюдали за поведением моряка. Они беспрекословно выполняли любое его поручение. Веселый моряк дружески хлопал их по плечам, да так, что канджуты приседали под его медвежьей лапой.
Не прошло и трех дней от выхода из столицы хана Хунзы, как моряк полностью завоевал себе дружбу канджутов. Увидев, что Садир Ходжа лакомо смотрит на его винтовку, боцман, будучи превосходным стрелком, решил над ним подшутить.
Во время постоя моряк высмотрел орла, парившего на большой высоте. Показал его Садир Ходже и сказал:
- Я вижу, браток, что ты на мою винтовочку поглядываешь, как кот на сало. Подстрели-ка вон ту птичку, и винтовка - твоя!
Глаза Садир Ходжи жадно блеснули, но, проследив взглядом полет птицы, он сразу помрачнел. Орел описывал круги на такой высоте, что попасть в него с одного выстрела было почти невозможно. Несмотря на это, Садир Ходжа не мог отказаться от попытки сбить птицу - слишком велико было искушение. Хищным движением он потянулся к винтовке. Боцман щелкнул затвором и подал ее Садиру Ходже. Став на одно колено, Садир Ходжа тщательно прицелился. Боцман спокойно набивал трубку табаком. Прежде, чем Садир Ходжа выстрелил, боцман несколько раз успел затянуться. Орел продолжал спокойно кружиться над долиной.
- Слишком высоко, попасть очень трудно, - сказал Садир Ходжа, с неохотой отдавая боцману винтовку.
- Это у тебя считается высоко? - ответил боцман, притворяясь удивленным. - У тебя дрожит рука, потому что ты долго целишься. Разрешаю тебе попытаться еще два раза.
Садир Ходжа опять нажал курок. Должно быть, пуля пролетела очень близко от орла, потому что тот сделал больший круг и поднялся несколько выше. Незадачливый стрелок опять быстро прицелился и выстрелил. Орел поднялся еще выше.
- Не удалось, теперь уж никто не попадет в этого проклятого орла, - буркнул разочарованный Садир Ходжа.
- Ты так думаешь? Нет, просто ты не умеешь стрелять. Смотри, как это делается, - ответил боцман.
Небрежным движением подхватил винтовку, установил прицел, и, как только приложил приклад к плечу, выстрелил. Орел затрепетал крыльями, поднялся еще немного выше, но вдруг тяжело рухнул вниз. Через минуту он упал на землю к ногам Томека.
- Чтоб вас... боцман! Твердая у вас рука и меткое око, - похвалил Смуга.
- Вы попали прямо в сердце! - воскликнул Томек.
- Ты можешь гордиться, Томек, что у тебя был такой великолепный учитель, - заметил Вильмовский, зная, что боцман давал первые уроки стрельбы его сыну.
- Боцман всегда говорил, что лучше его стреляет только дядя Смуга, - одобрительно сказал Томек.
- Ах, моя мамаша постаралась, чтобы глаза мои не косили, а твердость руки я, видимо, получил в наследство от отца, который всегда умел одним кончиком ремня протянуть меня по обоим полушариям почти не целясь - скромно ответил боцман, радуясь похвалам друзей.
