Луи Буссенар - Похитители бриллиантов
— Миссионер еще куда ни шло — он по крайней мере преследует почтенные цели, — а этот долговязый бродяга, который ищет неизвестно чего, выводит меня из себя. Почему бы ему не пойти работать на прииске, например? А теперь нам придется терпеть его присутствие еще и на этом крохотном островке! Мы не сможем быть ни минуты одни, чтобы хоть перекинуться парой слов.
— Ну, этой беде вполне можно помочь. Вместо того чтобы грести прямо на остров, мы можем высадиться на любом из этих красивых цветничков. Посмотри, сколько их здесь.
— Идет! Нам надо поговорить наедине.
— Значит, до завтра будем отдыхать, а завтра переправимся на остров. Наше присутствие там станет очень скоро необходимым.
— А ты не опасаешься, что нас там настигнет погоня?
— Насколько я знаю, на берегу нет лодок. Разве только у негров. Но негры достаточно натерпелись от наших искателей алмазов. Негр не посадит к себе в лодку человека с приисков, разве только чтобы утопить его. И еще: переправляться ночью никто не решится. А если они захотят пожаловать днем, мы постараемся отбить у них охоту.
— Прекрасно! Знаешь что? Давай пристанем здесь, вытащим лодку на берег и устроимся под этим бананом. Птицы здесь много, несколько штук ты подстрелишь, Жозеф их ощиплет, а я насажу их на вертел. Пока они будут жариться, мы поговорим.
Прошло каких-нибудь четверть часа, и три калао да еще три серых попугая лежали на земле. Потрескивал веселый огонь, а Жозеф ощипывал птиц.
— Итак, — начал Альбер, — после того, как ты пожил в рабстве…
— Дай мне собраться с мыслями. У меня было столько приключений!.. Ведь мы потеряли друг друга из виду в тот день, когда я пустился по следам раненой антилопы. Я поступил безрассудно, как мальчишка, который впервые в жизни попал в зайца. С тех пор прошло самое большее месяца два.
— Вот именно. Мы еще смотрели бойню, которую бушмены называют «хопо».
— Меня предательски схватили работорговцы-португальцы. И как раз в такую минуту, когда я был обезоружен крокодилом.
— Это мы знаем. Мы даже нашли твой карабин. И мы страшно испугались за тебя.
— Я об этом догадывался!
— Что нам оставалось думать, когда мы увидели на прикладе следы крокодиловых зубов.
— Но постой-ка! Мы этот карабин давно потеряли. Как он попал к тебе в руки?
— Сейчас узнаешь. Я буду краток. Пропускаю крааль, пропускаю мучителей, которые хлестали меня и мою лошадь чамбоком, пропускаю побег и то, как за мной охотилась целая стая крокодилов. Не стану описывать по крайней мере сегодня мои приключения в лесу, гибель коня, наповал сраженного отравленным копьем, и так далее и так далее. Перехожу сразу к главному. Я искал дорогу в крааль, и, утомившись, прилег поспать, а проснувшись, увидел целую ораву чернокожих и сразу узнал их. Эти мошенники связали мне руки и ноги, так что я и шевельнуться не мог.
— Кто же они были?
— Дружки нашего миссионера.
— Бродячий оркестр?
— Вот именно. Неплохие у него приятели. Мерзавцы, сообщники работорговцев! И они еще имеют наглость сами себя называть их поставщиками! Они знали, что я принимал участие в освобождении рабов-бушменов, и потому надели на меня колодку. Затем меня посадили в пирогу и пустили вниз по реке. Река течет на север.
— Так!.. Дальше!..
— В краали я делал все, что полагается делать рабу. Как я ужи сказал вам, я толок просо, работал по домашнему хозяйству, за что мне платили чамбоком, я таскал воду, нянчил детей…
— И долго это продолжалось?
— Дней двенадцать. Мне здорово надоело. И вот в одно прекрасное утро, когда я пришел на реку набрать воды, я почувствовал какой-то тошнотворный запах — смесь мускуса и гниения — и сразу догадался, что где-то поблизости должен находиться крокодил. Но вместо того чтобы пуститься без оглядки наутек, я стал соображать, куда бы тут укрыться. Хорошо, что я сразу не удрал, потому что на мокром песке лежал огромный мертвый крокодил. Он, видимо, подох давно и почти совершенно разложился. И тут я не смог удержаться от смеха: в пасти этого чудовища торчал какой-то тючок и распяливал ему челюсти. Тогда я сразу узнал этого крокодила: старый знакомый! Португальцы привязали к хвосту моей лошади охапку колючек «подожди немного», а я завернул колючки в куртку и швырнул крокодилу прямо в пасть, когда он собрался попробовать, каков я на вкус.
— Молодец! И конечно, колючки застряли у него в глотке, и он погиб.
— Вот именно! Но самое интересное то, что на солнце он разлагался очень быстро, а от этого образовались газы, так что он держался на поверхности воды, как буек. Вместо того чтобы утонуть, он тихонько плыл по течению и, по счастью, оказался вблизи деревни, в которой я погибал.
— Я только не вижу, в чем тут счастье…
— Терпение! Я ведь сказал тебе, что колючки были завернуты в мою охотничью куртку.
— Воображаю, какой вид она имела.
— Вид как вид. Рубчатый бархат первого сорта. Приедем в Кейптаун, я тебе дам адрес портного. Правда, она была вся в дырках, но это значения не имело. Карманы были целы, это самое главное. И я сразу бросился к карманам. Прежде всего я нашел огниво и трут. Конечно, трут здорово промок, но просушить его на здешнем солнце было нетрудно. Затем я нашел свою небольшую лупу, которая тоже в случае надобности может заменить кремень и огниво. В правом наружном кармане оказалось двенадцать латунных патронов с разрывными пулями Пертьюзе. Эти латунные гильзы можно использовать бесконечное число раз.
— Дорогой мой, но ведь порох, должно быть, промок и обратился в кашу.
— Глубокая ошибка, дорогой Альбер. Перед отъездом из Франции я смазал донышки патронов и фитили раствором каучука с сернистым углеродом. Испарение этого вещества оставило тонкую пленку каучука на частях, могущих отсыреть, и таким образом мои патроны оказались так же недоступны для влаги, как банки с притертой пробкой.[28]
— Допустим. А фитили? Насколько я знаю, они на деревьях не растут…
— У тебя плохая память. А Жозеф, тот, вероятно, помнит, что у меня был еще и левый карман из каучука, и он закрывался, как эти кожаные бутылки, которые у вас в Каталонии называются «козлиной шкурой».
— Вот именно, козлиная шкура, — подтвердил Жозеф.
— Так вот, в этом карманчике у меня лежало три сотни непромокаемых фитильков. И, кроме того, формочка для пуль, прибор для набивки гильз и пробойник восьмого калибра.
— Пробойник для нарезки пыжей? По из чего?
— Ах, граф Альбер де Вильрож, хоть ты и заядлый путешественник, но ты не очень изобретателен. Из чего я делал пыжи? Из древесной коры, из кожи, из чего угодно! А порох и свинец везде найдутся. Фургонщики снабжают всю Южную Африку.
