Юрий Ефремов - Тропами горного Черноморья
Близится берег. Через Юпшару легко перейти: ее исток из озера с поверхности забит стволами деревьев, вынесенных сюда через Рицу.
- А потом Юпшара и вовсе играет в прятки,- говорит метеоролог.- Вода ее исчезает в промоинах и километра два течет под землей. Можете сходить и туда. К вечеру вернетесь - кричите. С этого конца озера голос нам слышен, да и видно неплохо.
Гоша и Сюзя уже впряглись в рюкзаки. Прощаемся с ними по-хорошему. Все же они стали лучше за наш путь, на Рице уже не ссорились. Да и кто теперь будет нам "оттенять" наше счастье?
Прощаемся и с Диго. Трое уходят по тропе вдоль Юпшары, а мы, тоже трое, переходим Юпшару по плотно закупорившим ее исток бревнам.
НА ПОИСКИ МАЛОЙ РИЦЫ
Тропка ведет на подъем, извиваясь между огромными известняковыми глыбами. Попадаются заплывшие смолою зарубки в виде крестов - их делали монахи. Изменился самый воздух - он здесь ароматный, густой, осязаемый. Нас окружают уже не пихты, а высокие солнечные сосны - кто же еще, кроме сосен, мог ужиться на этом безводном нагромождении ноздреватых глыб, рухнувших когда-то с Пшегишхвы? Сомнения нет, мы идем по обвальному хаосу. Камни разные - есть с чемодан, а есть и с двухэтажный дом. Уже полторы сотни метров под нами, и сквозь редкие стволы сосен внизу различается матовая гладь малахитовой Рицы. Еще одно подтверждение завета: на каждое любимое место надо посмотреть сверху.
Присматриваемся к соснам - какой у них странный вид. Все боковые ветви почему-то дугообразно загнуты вниз, а каждая ветвь в отдельности закручена вдоль своей оси, как штопор. Упавшие ветки, валяющиеся под ногами, скручены так, точно их жгутом выжимали прачки...
Тропа забирает вправо, круто на подъем, уводя с хаосных камней на коренной хребет, поросший пихтами. Какое же озеро на хребте? Нет, надо держаться левее, ближе к соснам. Но левее уже нет тропы. Начинается отнюдь не безопасная гимнастика: прыгаем с глыбы на глыбу, продираемся через кустарники. Камни настолько оголены, щербаты, оскалены, что упасть - значит, разбить голову, поломать руки-ноги. Лезем час, другой - нет и намека на озеро. Всеволод залезает на сосну, но и с высоты не может понять, где прячется Малая Рица.
Берем правее. У стыка известнякового хаоса с крутым склоном коренного хребта, поросшего пихтами, встречаем несколько бессточных западинок метров по тридцать-сорок в поперечнике. Может быть, в такой и лежит озеро?
Предположение, точно насмех, подтверждается. В одной из впадин покоится полузагнившая и лишь немного не успевшая пересохнуть лужа. Какой мрачный юморист посмел назвать ее Малой Рицей!
Издеваясь друг над другом, подходим к воде. Часть лужи исчезла недавно, и на еще сыром грунте видны сочные, словно вылепленные, следы медвежьих лап. Бедный миша! Среди окружающих обвальных глыб такое безводье, что приходится дорожить и подобным прокисшим водопоем.
Всеволод выбирает место, где особенно отчетливо отпечатаны лапы медведя, и ставит между следами свою ногу в большом горном ботинке, подбитом шипами. Затем отходит в сторону и фотографирует свой след среди медвежьих. Как весело будет показывать и рассказывать:
- Смотрите-ка, стоял медведь, а я под него ногу поставил!
Нам это кажется остроумным, и мы весело смеемся. Надо же хоть чем-нибудь утешаться.
Съедаем около этого "озера" небольшой захваченный с собою завтрак. Да-с, нужно было быть немалыми чудаками, чтобы драгоценную дневку на долгожданной Рице променять на поиски этой лужи.
Ломимся обратно через кусты, карабкаемся по глыбам. Часа через полтора выходим на монашескую тропу. Мы снова на Рице.
На мой громкий крик из домика, хорошо видного от истока Юпшары, к лодке выходит Николай Васильевич. Подплывая, он спрашивает нас прямо с лодки:
- Ну, как, нашли Малую Рицу?
Смущенно улыбаясь, отвечаем, что нашли, но что вряд ли следовало этим заниматься.
- Почему же так?
- Да что с нее взять - грязная лужа! Николай Васильевич смущается, словно это он виноват в неудаче.
- Нет, товарищи. Вы, видимо, где-то не там были. Ведь Малая Рица большое озеро, говорят, голубое, а шириною чуть не с полкилометра.
Можно ли было нас сильнее смутить? Большое лазурное озеро. И мы его не нашли. Фотографировали медвежьи следы у какой-то лужи!..
Метеоролог несколько раз закидывает удочки и вылавливает чудесных рыбок - сереньких, с розовыми крапинками на боках.
Ужинаем бархатно-нежной форелью.
Искать второе озеро у нас уже нет времени - срок моей отлучки с турбазы истекает.
ПО ЮПШАРЕ
Как выразительны бывают названия: Юпшара! Вслушайтесь в шарящий шорох этого слова. И запомните его - так называются река и ущелье, которое достойно соперничать с величавейшими теснинами Кавказа.
Еще так недавно мало кто знал о Юпшаре! Чтобы проникнуть в нее, пришлось построить тропу с двадцатью четырьмя мостами: девятнадцать на Юпшаре и пять на Геге.
Входим в ущелье. Огромная серая скальная стена слегка раздалась тесным расщепом, точно ее рассадили ударом топора. По обе стороны реки взметываются вверх призрачно-серые отвесы высотою по нескольку сотен метров. Коридор при такой крутизне стен удивительно извилист. Кажется, будто вот замкнется изгиб, не найти уже выхода, и реке не вырваться отсюда к морю иначе как через туннель. Но за каждым тупиком открывается новый поворот, и снова есть брешь, в которую можно устремиться воде.
Как ни странно, запоминается не мрачная каменистая пропасть, а пышная буйная зелень. Деревья ютятся на каждом уступе, укореняются в каждой трещине на самых страшных отвесах. Тут и готические силуэты темно-зеленых елей и пихт, и кущи более светлых буков, грабов, дубов и каштанов. А на дне льнущие к влаге ольхи и заросли папоротника в человеческий рост.
Девственной свежестью напоена вся природа. Свежестью и вместе с тем глубокой древностью. Точно в музее, сохранились тут потомки деревьев, живших в давно прошедшие времена третичного периода и переждавших под защитой кавказских хребтов невзгоды последовавших ледниковых эпох. Вот допотопные даже по виду тисы с лоснящейся неколючей хвоей и ветхозаветный самшит с мелкими овальными кожистыми листочками. Вот маленькие рускусы, или иглицы, с ягодками, нелепо растущими на тыльной стороне "листьев" (ботаники вынуждены поэтому считать такие листовидные пластинки не листьями, а лишь расширениями боковых веток стебля). Повсюду блестит, словно глазированная, листва подлеска. Плети плюща то свисают праздничными гирляндами со скал, купаясь в реке, то взбираются на деревья. Обвивая стволы, плющ преображает их в могучие колонны, как бы созданные из одних трепещущих вечнозеленых листьев,колонны блеска, мерцания, ликования. Местами плющ выстилает сплошными глянцевыми коврами мшистые скалы.
