Тим Северин - Дорогами Чингисхана
Чан Чунь, даосский учитель школы Золотого лотоса, был живым воплощением известного стереотипа — почтенного восточного мудреца. Слава о его мудрости разлетелась так далеко, что в 1219 году Чингисхан прислал ему приглашение посетить Монголию. Хан писал, что наслышан о его познаниях и святости и хотел бы получить у прославленного мастера совет по необычному, но очень важному вопросу. Для сопровождения даосского ученого через пустыню Гоби он выделил своего «адъютанта», отряд из двадцати человек и золотую пайцзу с наказом обращаться с даосским учителем как с самим императором. Чан Чуню был уже 71 год, он вел уединенную жизнь горного отшельника в провинции Шаньдун. Он так давно считался мудрецом, что даосский монах Сунь Си, написавший историю его жизни, был очень удивлен, когда узнал, что тот еще жив. Как писал Сунь Си в предисловии к своей работе, он считал, что Чан Чунь давно отправился на небеса и, преобразившись, обитает среди облаков в высших сферах вселенной. Когда же поклонник самолично увидел мастера, он поразился еще больше. Он писал, что «когда Чун Чань сидел, он был недвижим, как мертвый, а когда стоял, то был подобен дереву. Его движения походили на гром, а ходил он, как ветер. Не было на свете книги, которой бы он не прочитал».
Чан Чунь колебался. Ему уже случалось отклонять подобные приглашения от императоров династии Сун, южнокитайской правящей фамилии из Гуаньчжоу. У него были все основания опасаться, что 700-мильного путешествия через Монголию он просто не выдержит, а «важный вопрос» Чингисхана — всего лишь затруднения любовного характера. Тот же караван, что должен был его сопровождать, вез в гарем Чингисхана несколько юных китаянок, и Чан Чуню вовсе не хотелось путешествовать в обществе этих дев. Он ответил уклончиво. Но Чингисхана нелегко было провести. Его секретари настойчиво повторили приглашение, а девы последовали с другим караваном. В феврале 1221 года появилось на свет «Путешествие за 10 000 ли», которое Чан Чунь диктовал своему ученику по имени Ли Чжи-Чан, благодаря которому теперь у нас есть уникальное свидетельство о том, что представляла собой Средняя Азия сразу же после жестокой поры монгольских завоеваний. Полностью была разорена и подчинена Хорезмская империя — самая мощная исламская держава в Средней Азии, — чьи земли лежали в оазисах Трансоксании, где теперь находятся советские республики Туркмения, Киргизия и Узбекистан, а также северная часть Афганистана, Ирана и Пакистана.
Двигаясь где верхом, где в повозке, небольшой отряд китайцев — Чан Чунь и 19 его учеников — вместе с монгольским эскортом пересекли сперва ближнюю к Китаю часть пустыни Гоби, где видели следы великих битв — пространства, усеянные человеческими костями. Это были места, где Чингисхан в 1211 году уничтожил китайскую армию, посланную отразить его первое нападение на Китай. Озера еще покрывал лед, когда они добрались до черных повозок и белых шатров Тэмугэ-отчигина, младшего брата Чингисхана. Там, на бескрайнем лугу, они увидели монгольскую свадьбу. Монгольский сановник преподнес им кобылье молоко, а его женщины носили такие высокие головные уборы, что им приходилось пятиться, чтобы зайти в шатер. Там путники узнали, что Чингисхан уехал далеко на запад, воевать против хорезмского шаха Мухаммеда 11. Это значило, что им тоже предстоит путь в 3000 миль, чтобы добраться до «Повелителя Вселенной».
Покинув лагерь Тэмугэ-отчигина, отряд двинулся почти той же дорогой, что и мы с Полом семь столетий спустя, по течению рек Керулен и верхней части Орхона. Они тоже направились через горы Хангая. Ехали они в то же время года и, возможно, наблюдали точно такие же пейзажи. Им тоже сопутствовала холодная погода, они упоминали дикий лук, погребальные курганы и следы поклонения духам, в основном, обо на горных перевалах. Огромное впечатление произвело на них величие Хангая:
В долинах произрастали прекрасные сосны, более сотни футов высотой. Горы, покрытые высокими соснами, цепью тянулись к западу. Пять или шесть дней шли мы через эти горы, дорога петляла между вершин. Зрелище было волшебное — горные склоны, покрытые благородными лесами, и река, бегущая далеко внизу. Попадались террасы, где березы и сосны росли вместе. Затем мы поднялись высоко на гору, похожую на огромную радугу, и увидели с высоты бескрайнюю пропасть. Жутко смотреть с высоты на озеро, лежащее далеко внизу.
Потом их путь отклонился к югу, чтобы пересечь Алтайские горы. Там они видели следы прошедшей армии — поразительное свидетельство того, как инженеры Чингисхана прокладывали дорогу войскам. Армия прошла через эти горы за два года до них. С ней шли 10 000 китайских мастеров и инженеров с осадными машинами. С каким же поистине нечеловеческим трудом приходилось перетаскивать технику через горы! Отдаленное представление об этом можно составить из рассказа о том, как сто монгольских всадников, сопровождавших Чан Чуня и его учеников, с помощью лошадей затаскивали повозки вверх на веревках, а потом заклинивали колеса, чтобы повозки не скатились вниз. Но худшее было впереди. Маленький отряд пересек огромную каменистую равнину, усеянную черными скалами, и вышел на край Великой пустыни. Там, писал Ли Чжи-Чан, во время дневной жары не ходит ни человек, ни зверь. Движение начиналось только вечером. Проводники натирали головы коней кровью — они верили, что это убережет животных от ночной нечисти. Шли всю ночь, чтобы добраться до ближайшего оазиса и остановиться там на дневку. Огромнейшие песчаные дюны казались кораблями на волнах. Когда измученные волы отказались идти дальше, их бросили на дороге, а в повозки запрягли лошадей, по шесть в каждую.
На границе того, что еще недавно было владениями хорезмского шаха, путники снова увидели следы монгольского военного присутствия. Подойдя к озеру Сайрамнур, они обнаружили 48 мостов, построенных для перевозки военной техники в обход снеговых вершин и глубоких пропастей. Каждый из мостов был таким широким, что по нему свободно проезжали разом две повозки с машинами для метания огромных камней, исполинских зажигательных стрел и каменных ядер с горючей начинкой, которые Чингисхан приготовил для подданных шаха.
Города Трансоксании не ожидали нападения огромной и хорошо вооруженной армии. Они понадеялись на свои стены и совершили роковую ошибку. Злосчастный Мухаммед II, шах Хорезма, любил сравнивать себя с Александром Македонским, он даже добавил к своему имени на монетах слово «Искандер». Он располагал армией, втрое большей, чем монгольское войско. Но он не принял упреждающих мер и был жестоко разбит. Его трехсоттысячная армия, в основном из тюркоязычных народов, была разделена на гарнизоны, сидевшие в городах Ургендж, Мерв, Бухара, Самарканд и Балх. Войска просто заперли ворота и ждали, пока монголы убедятся в неприступности стен. Чингисхан почти сразу же разделил свою армию на четыре части и назначил цель для каждой. Первым подвергся нападению приграничный город Отрар, который монголы сделали объектом мщения. В 1218 году правитель Отрара по имени Инальджик задержал монгольский караван из 450 человек и 500 верблюдов. Позже он писал своему сюзерену Мухаммеду, что схватил их по подозрению в шпионаже, но, скорее всего, он просто занимался государственным разбоем, присваивая чужое имущество. Во всяком случае, всех, кто был в этом караване (кроме монгольского посла), Инальджик решил умертвить, а товары распродал в свою пользу. Мухаммед не остановил своего вассала.
