Наоми Уэмура - Один на один с Севером
2 июня
Ясно.
В 12 часов дня прилетал гренландский самолет, который должен был доставить продовольствие, но не смог отыскать нас и вернулся обратно. Сегодня кончается корм для собак. Придется им немного потерпеть. Самолеты прилетали ко мне уже семь раз, и не было случая, чтобы меня не нашли. Это впервые. До сих пор меня обслуживала канадская авиация.
Сначала все шло как при предыдущих визитах самолетов. Прежде всего я сообщил свои координаты. Потом, когда по поведению собак, быстро распознающих звук самолета, я понял, что он приближается, стал по радио вести его к месту посадки. Видимость была 10 километров. Связь с самолетом установилась. «Видишь меня?» — спросил летчик. Через десять минут я заметил на горизонте черную точку. «Все в порядке», — сообщил я. Но тут приемник у меня забарахлил, летчика стало плохо слышно. Я с трудом разбирал звуки его голоса: «Тебя не слышно… Говори отчетливее… Подальше от микрофона… Тебя не слышно…» Самолет, очевидно, отклонился от курса и удалился от меня на 15–20 километров. «Где ты? Где ты?» — все время спрашивал летчик. Через некоторое время он настолько отдалился от меня, что вести его я уже не мог. Видно было, что и собаки не слышат звука самолета. Последний раз из эфира до меня донеслось: «Горючее кончается, я возвращаюсь». И самолет улетел, унося обратно вместе с необходимым мне грузом и мои лопнувшие надежды.
Я вызвал базу Аврора, расположенную в поселке Каннак, что немного севернее Дандаса, но ответа не последовало. Молчал и Дандас. Еще во время моего восхождения на ледник мне удалось как-то наладить связь с Дандасом, но через некоторое время то ли из-за рельефа, то ли еще по какой-то причине она прервалась.
Делать во время этой вынужденной стоянки было нечего, и я решил проверить, в порядке ли снаряжение.
Прежде всего провожу инвентаризацию содержимого ящика, находящегося на нартах. Там все в порядке: рация, унты из тюленьего меха, кинокамера и принадлежности к ней, инструменты для астрономических наблюдений, пленка, пластмассовые бутылки и банки, вакуумный насос, нижнее белье, носки, сухари, флаги (датский и наш флажок с базы Аврора), еще один передатчик для связи с Гренландией, антенны.
В холщовой сумке находится рация для связи с Канадой, которая все еще у меня в ходу, поскольку в Дандасе меня не слышат. Там же хранятся астрономический календарь, блокноты, калькулятор, линейка, кассетный магнитофон, транзисторный приемник, дневник, несколько книг, посвященных исследованиям Арктики, карты, документы, полиэтиленовые мешки, отснятые пленки, записи научных данных, полученных при наблюдениях, полотенце, спортивный костюм, рулон оберточной бумаги, бечевка, магнит, высотомер, швейные принадлежности и некоторые инструменты. Много всякого добра, но все это совершенно необходимо для моей бродячей жизни.
Те мешки и ящики, которые служат у меня для хранения продуктов, сейчас почти пусты, но и в них кое-что есть: немного медвежатины, чай, кофе, соль, сухари. В деревянном ящике кухонные принадлежности, две печки, сковородки, сахарный песок, сухое молоко, овсянка, пластмассовая банка с китовым жиром. Отдельно размещаются две пятилитровые пластмассовые канистры для керосина и пластмассовые ведра для отбросов. Еще есть нейлоновый мешок, спальник, шерстяные вкладыши для унтов из тюленьего меха.
Каждый раз перед отправлением я складываю все эти вещи вместе с кормом для собак на нарты и закрываю все шкурами карибу.
3 июня
Ясно.
Стою на месте, а погода прекрасная, только бы ехать. Так жаль терять время, но я жду самолета. Слышу из Дандаса голос Масуды, но до него мои сообщения не доходят. Из его слов мне становится ясно: он уверен, что вчера я получил продовольствие. Удалось связаться с Авророй, но сообщение оттуда меня не обрадовало: из-за погодных условий самолеты не вылетают. Очевидно, они ко мне прибудут не раньше чем послезавтра.
Собаки не кормлены уже третий день, и на базе об этом известно. Мне сообщили, что послали телеграмму Масуде с просьбой о помощи.
Что оставалось делать? Я ходил около собак и приговаривал: «Ничего, придется подождать. Вот привезут вам тюленьего мяса — наедитесь до отвала». Собаки, как и люди, ведут себя в тяжелые времена по-разному. Одни свирепеют и никого к себе не подпускают, другие стараются не двигаться — свернутся калачиком и спят, третьи пытаются перегрызть ремни и начинают лезть в драку даже с Кумой и братьями Каунна. Да, в тяжелые времена узнаются характеры и людей и собак.
На стоянке каждый занят своим делом: я перебираю вещи, собаки спят либо слоняются вокруг палатки… Вдруг собаки навострили уши: в небе послышался шум мотора реактивного самолета. Вместе с собаками я смотрю в небо — над Арктикой летит самолет международной линии…
4 июня
Ясно.
Наша стоянка продолжается. Жду самолета. Собаки ведут себя более нетерпеливо, чем я. Они все время затевают драки, при этом более всего достается слабым. И мне уже не один раз приходилось выскакивать из палатки, чтобы навести порядок.
Мои друзья обеспокоены создавшимся положением. Масуда развил бурную деятельность в Дандасе. Тада прилетел из Каннака в Алерт и передал мне по рации ободряющие слова: «Наберись терпения, самолет скоро вылетит».
А я в свою очередь уговариваю собак: «Потерпите. Уже немного осталось ждать. Скоро будет ваше любимое лакомство». Но их глаза говорят о том, что ждать у них нет никаких сил.
«Ну, успокойтесь. Не так уж трудно подождать четыре-пять дней. Не умрете же вы», — продолжаю я, но и сам чувствую, что голос мой звучит неубедительно. Кормить собак нечем. Многие грызут свои ремни. Каунна, свободно бегающие без привязи, пожирают мои экскременты. Кума, видимо, тоже не прочь присоединиться к ним, но ни в чем никому не уступающие Каунна не разрешают ему и этого. Следуя их примеру, остальные собаки начинают подчищать все за собой.
С трудом я дождался 12 часов, когда был назначен сеанс радиосвязи с Каннаком. Судзуки сказал, что, кажется, самолет вылетел. Я подготовил дымовую шашку, а на шею повесил зеркало, чтобы сигнализировать летчику солнечным зайчиком. Но тут пришло сообщение: полет откладывался из-за плохой погоды.
Через некоторое время в эфир вышел Тада, который находился в самолете и ждал его вылета: «Ничего не понимаю. Он почему-то не хочет лететь на этом самолете. Говорит, что полетит на другом».
Я начинаю терять самообладание. Ведь если придется готовить к полету другой самолет, то вряд ли вылет состоится сегодня. Дело осложняется тем, что связь односторонняя: сообщения поступают только ко мне, а меня не слышат. Точного представления о том, что там случилось, я не могу составить, но, кажется, одна причина наложилась на другую: какие-то свои соображения администрации аэродрома и непонятное поведение летчика.
