Павел Мариковский - В стране каменных курганов и наскальных рисунков

У некоторых она вовсе не проявляется, у других, едва пробудившись, угасает, у третьих завладевает всем существом и становится главной целью жизни. Конечно, в проявлении этого чувства и его развитии имеет большое значение обстановка жизни, характер воспитания, пример окружающих и просто случайное сочетание перипетий судьбы. Что касается меня, то я всегда находился в плену стремлений к путешествиям, и образы таких исследователей, как В. К. Арсеньев, Н. М. Пржевальский, Г. С. Карелин, Г. Н. Потанин, Н. Н. Миклухо-Маклай и многих других сподвижников, были для меня священными и дорогими.

Прошлогоднее путешествие в Центральный Казахстан дало мне неплохой материал и для написания популярной книги и научных статей о путешествиях по Центральному Казахстану. Казалось бы, на нем можно было бы и закончить рискованные странствования на своей старенькой машине по столь далеким маршрутам. К тому же сильно подорожал бензин, я ушел на пенсию, и мои средства стали ограниченными.

— Ну, подумайте! — говорили почти все мои старые знакомые. — Зачем вам так далеко сейчас ездить? Сидели бы дома да обрабатывали старые материалы. Наверное, у вас их накопилось много.

Но я еще мог всюду подобраться, куда заблагорассудится, и отложить поиски был не в силах. На этот раз я, наверное, уж найду курган 37 воинов, встречу, быть может, и другие курганы с грядками.

— Я вам обязательно помогу! — пообещал мне археолог Мир Касымович Кадырбаев. — Приезжайте в Агадырский район в мой отряд, там мы за четыре года работы попутно со своими делами нашли восемь курганов с грядками на площади буквально десяти квадратных километров. Приезжайте и увидите.

Мир Касымович вначале так же, как и все археолога, отнесся к моему открытию астрономических курганов очень отрицательно. Но вскоре передумал. И вот, наконец, дал верный совет.

«Что это за площадь такая? — недоумевал я. — С большим трудом давалась мне находка каждого кургана, а тут сразу восемь курганов». Я поблагодарил благожелательного археолога и стал собираться в дорогу.

Агадырский район был соседним с Актогайским районом, куда я направлялся. Со мною поехали добровольными помощниками — знакомые журналист и художник с дочерью. И вновь перед глазами черная лента асфальтового шоссе, ровный гул мотора машины и радостное настроение. Мимо проплывают знакомые пустыни и горы. Сейчас весна, пустыня позеленела, украсилась цветами, стоит веселая, нарядная, совсем не такая, как летом, когда выгорает от жаркого солнца и сухости.

Хорошо бы остановиться, поглядеть на пустыню там, где виден саксауловый лесок в пустыне Джусандала, или в логу с розовыми тамарисками вблизи поселка Аксуек, или вон в той солончаковой низине. Сейчас так много интересного, когда все живое торопится изо всех сил завершить свои дела к наступлению засухи. Но у меня мало времени. Хотя я теперь как пенсионер волен распоряжаться временем по своему усмотрению, но у моих добровольных спутников, не без труда вырвавшихся из служебной обстановки, его нет. Надо спешить. Десяток дней ничтожно малы для маршрута около трех тысяч километров. Прежде всего предстоит разыскать неуловимый курган 37 воинов в Актогайском районе, затем побывать в лагере археологов в Агадырском районе. Оба они относятся к Джезказганской области. И приходится мне гнать машину без остановки. Только в конце дня я ступаю на землю и не без труда расправлю онемевшее тело после долгого сидения за рулем.

Мы остановились в бугристых песках. Когда-то, может быть тысячелетие назад, они были голыми и передвигались по ветру. Но изменился климат, земля заросла растениями, тонкий дерн скрепил подвижный песок пустыни, и холмы застыли в извечном покое до той поры, когда вновь наступят изнурительные и многолетние засухи, а животные, голодая, разрушат тонкую оболочку дерна и освободят пески из его плена. С холма хорошо видна обширная впадина. Кое-где по ней тянутся цепочкой свежие холмики выброса почвы неутомимого копателя слепушонки да поблескивают панцири черепах. С края впадины вижу ярко-зеленое пятно с желтой отметинкой посредине и с двумя, будто щупальца, отростками. Спешу к нему. Очень оно необычно и такое яркое среди недавно начавшей подниматься и еще коротенькой травки.

Пятно, действительно, необычное. Желтая отметинка посредине его — голая площадка в центре гнезда муравьев-жнецов, место, неприкосновенное для растений. Под ней находятся прогревочные камеры для яичек, личинок и маток муравьев. На этой площадке, если и показываются росточки растений, немедленно уничтожаются хозяевами жилища. Она окружена густыми зарослями трехлистиковой песчаной люцерны, еще невысокой и только что начинающей отрастать. В стороне от пятна протянулись две длинных ленты с темной полоской посредине у каждой. Это дорожка, протоптанная трудолюбивыми сборщиками семян.

Теперь все становится одновременно и понятным и непонятным. Понятным, потому что весь зеленый круг, ограничивающий со всех сторон голую площадку, — своеобразная плантация, дающая урожай. Собирая зерна-бобики люцерны, жнецы частично роняли на землю свою ношу, не доставляя ее до места. А затем, возможно, ветры заносили песком потерянный урожай. Многие носильщики роняли семена и, не доходя до гнезда, у самой тропинки. Поэтому и получилось что-то вроде придорожной аллеи или, как говорят, «дорожно-защитной лесополосы», очень густой и широкой. Непонятно — потому что, для чего было муравьям бросать свою драгоценную ношу, за которой приходилось ходить далеко, за двести-триста метров в близлежащую низинку.

Может быть, эти потери были не случайны, а ради того, чтобы вот так возле своей обители росла собственная плантация. Тогда что руководило муравьями?

Случайность, бездумный инстинкт, твердый расчет или, не осмеливаюсь сказать, то, в чем мы отказываем насекомым, — какие-то зачатки разума?

Сажусь на корточки и вглядываюсь в находку. С десяток муравьев работают на голом пятне, выносят наружу комочки земли, наводят порядок в подземных прогревочных камерах. Все остальные — многочисленное общество находятся глубоко в земле, в прохладе, бездействуют. Зачем бодрствовать, тратить энергию и силу, когда еще так рано и так далеко до сбора урожая трав пустыни, в том числе и на собственной плантации! Еще среди больших песчаных бугров, поросших дзужгуном, вижу узкую и длинную светлую тропиночку с бегущими по ней муравьями-жнецами. Сейчас весной урожая семян еще нет, но трудолюбивые сборщики что-то несут в свои закрома, какие-то узенькие, около восьми миллиметров, коричневые, заостренные с обоих концов и продольной ложбинкой посредине семена.