Роланд Хантфорд - Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Об Амундсене того времени сохранилось два отзыва. Посол Франции в Норвегии после знакомства с ним за ужином написал:
Этот человек, чьей энергией и скромностью я часто имел возможность наслаждаться, никогда ранее не производил на меня такого сильного впечатления своей властью… никто из людей, знакомых с ним, не может отрицать его авторитет и обаяние… Он не преследует людей, но и не избегает их. [Он одержим] простотой… с ним приятно беседовать, его речь оживляется острыми, но не злыми ремарками. Он далек от стремления «сиять», хотя легко мог бы делать это. Он слушает больше, чем говорит, довольно спокойно остается на заднем плане, слегка улыбаясь при этом, и всегда избегает говорить о себе.
Хью Роберт Милл, знакомый с большинством исследователей того времени, считал Амундсена
сдержанным и очень чувствительным человеком. Более храбрый, дерзкий и уверенный в себе, чем большинство людей, он был лишен критицизма и не позволял себе даже намека на насмешку. Думаю, он был самым успешным и самым несчастным из всех полярных исследователей, которых я знал.
Амундсен ценил шутки, если только они не были направлены против него самого. Еще на «Бельжике», если это случалось, он с негодованием уходил в каюту, убежденный в том, что произошла враждебная попытка унизить его. Но, убедившись в обратном и получив заверения в самых добрых намерениях, он тут же смягчался и возвращался к собеседникам в хорошем настроении.
Амундсен, без сомнения, был стеснительным человеком, но в то же время не лишенным тщеславия. Он машинально бросал на себя взгляды каждый раз, когда рядом оказывалось зеркало. Он выглядел естественно и в эскимосских мехах, и в белом смокинге. Одежда была для него выражением личности, а не фасадом, за которым можно спрятаться. Он любил раздавать автографы на своих фотографиях. Возможно, в этом проявлялся легкий нарциссизм. Но в целом Амундсен отличался скромностью и деликатностью.
Несмотря на сильный акцент и высокий голос, не соответствовавший его большому росту, он производил незабываемое впечатление на людей. В его манере вести себя ощущался едва уловимый намек на легкую насмешку над аудиторией – над любой аудиторией. Однако, несмотря на это – или даже благодаря этому, – лондонская лекция Амундсена 11 февраля 1907 года в Королевском географическом обществе стала настоящим триумфом. Сила личности Амундсена позволила ему общаться с аудиторией, невзирая на языковой барьер, и очаровать всех без исключения слушателей – особенно тех, кто имел опыт исследований и открытий. Он произвел неизгладимое впечатление на старых «арктических» адмиралов, присутствовавших– в тот день в Королевском географическом обществе. После лекции Амундсена в ходе дискуссии адмирал сэр Виси Хамильтон сказал:
Я не думаю, что найдется еще какая-то арктическая экспедиция, которая достигла таких же больших результатов столь малыми средствами… У меня есть опыт трех зимовок в Арктике, я провел там пять летних сезонов и могу сказать, что не слышал ни о чем, что могло бы превзойти сделанное капитаном Амундсеном.
Это довольно сильная похвала, ведь Виси Хамильтон был одним из сторонников сэра Клементса Маркхэма, способствовал назначению Скотта и знал всю подноготную экспедиции «Дискавери». Европейский тур Амундсена стал национальным триумфом. Он создал нужную репутацию Норвегии и принес ей огромную пользу, очаровав кайзера Германии, которая поддерживала Швецию и хотела снова видеть Норвегию под ее властью. Амундсен должным образом поддержал репутацию своей страны, находясь в Англии, которая, как известно, была главным другом Норвегии среди великих держав.
Но «Бельжики» с ее первой зимовкой в Антарктике и «Йоа» с покорением Северо-Западного прохода оказалось для него явно недостаточно. Амундсен хотел большего. В Лондоне, впервые встретившись с Нансеном после своего возвращения из экспедиции, он тут же спросил, сможет ли получить «Фрам».
Амундсен стремился к Северному географическому полюсу, который до сих пор оставался непокоренным и недавно в очередной раз устоял перед натиском полярников. Роберт Эдвин Пири вернулся после очередной неудачной попытки пробиться к нему в длинном броске через паковый лед от границы замерзшего моря. Амундсену такой маршрут казался неудачным, он решил пойти другим путем. У него была идея повторить дрейф Нансена на «Фраме». Но он рассчитывал, войдя в паковый лед немного восточнее, использовать ветра и течения, чтобы попасть в более высокие широты, возможно, даже на сам полюс или как минимум на расстояние короткого броска до него на лыжах и собачьих упряжках.
Но Нансен не смог ничего ответить. Он по-прежнему был послом Норвегии в Лондоне. Со времени его возвращения из дрейфа на «Фраме» прошло десять лет. Он с головой погрузился в политику, науку, дипломатию, литературный труд и решение семейных проблем. Но при этом страдал от ощущения неумолимости хода времени. И жаждал действовать. Он увлекся идеей еще одной экспедиции, для которой нужен был его старый корабль, и хотел увенчать свою карьеру покорением Южного полюса (возможно, это желание было самообманом из числа тех, которые Ибсен называл «ложью всей жизни»).
Такая мысль тешила его с момента возвращения из Гренландии в 1889 го-ду. Тогда он на личном опыте убедился в том, что для тренированных лыжников полярная ледяная шапка являлась не препятствием, а дорогой, словно созданной по их заказу. За два десятилетия до доказательства этого факта он решил, что Южный полюс лежит на ледяной шапке и ждет не дождется легкого и изящного завоевания небольшой партией норвежских лыжников.
В этом нельзя было найти ни капли тщеславия – один трезвый расчет. Для Нансена покорение Южного полюса было всего лишь лыжным походом – длинным, опасным, требующим тщательной организации, – но все же почти не отличающимся от обычного похода в знакомые ему норвежские горы, как показало пересечение Гренландии. Ничто за прошедшие годы не изменило его мнения. И уж точно не повлияло на него гротескное, почти пародийное описание путешествий в снегах, изображенное Скоттом в «Путешествии на “Дискавери”», где автор предположил, что полюс ждет профессионалов, которые должны заменить некомпетентных, хоть и героических, любителей.
Однако шли годы, а план по-прежнему ждал своего часа. Норвегия получила независимость, Нансен занялся политикой и стал послом в Лондоне. Однако складывалось ощущение, что дрейф на «Фраме» что-то убил в его душе. «Никто из нас, – писал он своей жене Еве, – не вышел сухим из воды после тех трех лет, проведенных в снегах. Ничто не остается безнаказанным». Но идея отказывалась умирать, и, когда в Лондоне Амундсен спросил о «Фраме», Нансен ответил, что сам имеет виды на Антарктику. Проницательный Амундсен почувствовал в его словах самообман и через три месяца снова написал Нансену:
Принято ли Вами какое-нибудь решение относительно путешествия, о котором мы говорили в феврале в Лондоне? Я бы почел за честь следовать за Вами и, возможно, быть Вам каким-то образом полезным. Но если вдруг это путешествие не состоится, я бы очень хотел осуществить свой собственный план – или, если говорить корректно, Ваш первоначальный план – пройти через Берингов пролив и попасть на полюс уже к осени.
Амундсен избрал для своего письма странно самоуверенный тон, имея на это веские практические основания. Он снова был финансово независим– благодаря усилиям Нансена, который все же смог уговорить норвежское правительство погасить долги своего младшего товарища, и 20 апреля Стортинг (норвежский парламент) выделил Амундсену 40 тысяч крон.
Условием для предоставления гранта стала передача в дар государству этнографической коллекции эскимосов-нетсиликов, собранной во время экспедиции на «Йоа». Отличная сделка! Но необходимости в ней не было, ведь Амундсен уже и так предложил государству эту коллекцию в качестве подарка. Конечно, меркантильность парламента задела его, но он не подал вида, ведь грант позволял решить основные финансовые проблемы. И теперь предстоящая поездка с лекциями по Америке превращалась из вызывающей депрессию задачи по погашению старых долгов в начало нового славного предприятия.
Нансен обещал принять решение по поводу «Фрама» после его возвращения из США, и вот в начале сентября 1907 года Амундсен, наконец, отправился к нему, чтобы услышать приговор.
Он был на одиннадцать лет моложе Нансена и теперь предъявлял права на трон, собираясь просить старого короля передать ему свой скипетр. Появилась уникальная возможность одолеть героя, ведь для всех своих соотечественников Нансен был неприступной и впечатляющей фигурой.
Вот что один из его друзей записал после одной из совместных бесед:
