Жозеф Рони-старший - Хельгор с Синей реки
Через несколько минут шаги услышал и я, а вслед за этим заметил и приближающийся силуэт старика. Тот, позвав нас к себе, показал рукой куда-то на запад. Таким грустным я старика еще не видел.
— Гора упала в пещеры, которые под землей! — объявил он дрожащим голосом.
Вместе с ним мы подошли к самому краю оазиса. Гряда гор, отгораживающая долину от остального мира, бесследно исчезла. Теперь через образовавшийся просвет можно было разглядеть наводящий тоску арктический пейзаж. Оттуда, как через открытую форточку, врывался пронизывающий ледяной ветер.
— Дети Мамонта погибнут, — печально сказал старик.
Наше возвращение к пещерам было таким же грустным. Я изо всех сил старался сохранить присутствие духа и убеждал себя, что наше убежище еще вполне может просуществовать несколько лет. Но так или иначе готовиться приходилось к самому худшему. Неожиданно работа над санями, которые должен тащить мамонт, приобрела новый смысл. Не исключено, они станут средством к нашему спасению.
Если мне удастся приручить этого благородного зверя настолько, что он позволит запрячь себя в сани, может быть, мы сможем пересечь ледяную пустыню и добраться до территории эскимосов. А вдруг нам повезет встретиться с какой-нибудь полярной экспедицией? Их же здесь с каждым годом становится все больше.
Всю оставшуюся зиму я посвятил подготовке к предстоящему походу во внешний мир. Для этого требовалось очень и очень многое. Обеспечить людей провизией было наименьшей из стоявших перед нами задач. Как в дороге прокормить мамонта, которому требовалось гораздо больше пищи, чем нам всем вместе взятым? После длительных и напряженных размышлений я придумал соорудить для него нечто вроде прессованного брикета из зерен дикой пшеницы. Не умея выращивать пшеницу, мои хозяева усердно собирали зерна и как могли помогали мне ухаживать за колосьями. Они пропалывали вокруг них траву, лишающую их питания.
За этими приготовлениями незаметно наступил полярный день — прохладный, бледный, с наступлением которого едва заметно потеплело. Я трудился изо всех сил, а кроме того, тратил немало сил, растолковывая своим новым соплеменникам, что в случае если события примут совсем уж катастрофический оборот, у нас есть средство к спасению.
С женской частью нашего населения, даже со старухой, трудностей не возникло. А вот мужчины не допускали даже мысли о том, чтобы покинуть землю предков. Авах особенно упорствовал в этом, в дискуссиях доходя едва ли не до бешенства.
Солнце все выше и выше оказывалось над линией горизонта. В долину пришла полярная весна, но за ее пределами, как и раньше, виднелась унылая заледеневшая арктическая пустыня. Землетрясение проделало в скалах довольно большую брешь, через которую время от времени врывалась струя морозного воздуха, принося холод в нашу долину. Но, к счастью, выяснилось, что тепло нашего убежища происходит не столько из воздуха, сколько из самой почвы. Затерянная долина согревалась дыханием земли.
Вместе с женщинами, которые охотно мне помогали, я занимался выращиванием пшеницы. Правда, это скорее можно было назвать огородом, чем пашней.
Подземных толчков больше не было, и мало-помалу я успокоился.
Летом наши посевы взошли особенно обильно. Правда, колосья пшеницы надо было охранять от мамонтов, решивших, что это лакомство предназначено им, и от всевозможных диких травоядных. Положение немного спасло то, что другие любимые ими травы выросли в этом году довольно далеко от наших посевов пшеницы.
Мамонт тоже постепенно учился делать то, что от него требовалось. Он безропотно разрешал надевать на себя упряжь. Мы предприняли уже несколько небольших поездок по ледяной пустыне. Без особого труда он волок громоздкие импровизированные сани и, казалось, не испытывал никакой усталости.
Авах и Ванаванум сначала неодобрительно отнеслись к моей работе. Как они считали, это было нарушением обычаев предков, что неминуемо повлечет за собой массу неприятностей. Поэтому я придумывал все новые и новые доводы и чуть ли не по несколько раз в день ссылался на древнее изображение человека, оседлавшего мамонта. Волей-неволей приходилось считаться с самой примитивной логикой моих собеседников и полнейшим отсутствием воображения. Тем не менее они не могли не признать, что приближается катастрофа и нужно заранее обдумать возможные средства к спасению. Женщины поняли все это гораздо раньше и все время повторяли им то же самое, иногда пускаясь на маленькие невинные хитрости.
Один раз, возвратившись из особенно длинной поездки, я столкнулся с враждебным отношением со стороны Аваха.
— Алглав хочет, чтобы мамонт умер? — грозно произнес он, сжимая в руке каменный топор.
Его тон и поза яснее ясного говорили о том, что Авах хочет поссориться со мной. Впрочем, такое желание он испытывал уже давно, мрачно наблюдая за мной и готовый воспользоваться для этого малейшим поводом.
— Это не Алглав хочет, чтобы мамонт умер, — возразил я как можно более ласково. — Земля хочет обрушиться, и тогда мы все умрем — и мамонт, и его дети.
— Дети Мамонта умрут, если умрет мамонт, — упрямо повторил Авах. — Алглав водит мамонта на белую равнину. Эта равнина — враг. Предки никогда не ходили туда.
Значит, он напряг мозги и придумал такой убедительный аргумент! Не отвечая ему, я спокойно поинтересовался у Ванаванума:
— Раньше дети Мамонта были хозяевами не только долины, но и других земель, это так?
— Это так, — торжественно ответил старик. — Дети Мамонта были хозяевами земель, которые во много раз больше этой долины.
— Вот именно! — постарался я развить его мысль. — Они там охотились, грелись на солнце, там хорошо. За холодными белыми равнинами лежат другие земли — те, на которых раньше жили дети Мамонта. Надо вернуть их себе и снова старь могущественным племенем.
Ванаванума эти слова погрузили в глубокую задумчивость. Авах выглядел смущенным.
— Алглав говорит правильно, — поддержала меня Туанхо. — Там земли, где живут звери, похожие на тех, что изображены в пещерах предков.
Мысленно похвалив сообразительную женщину, я продолжил:
— Я был в этих землях, я видел этих зверей. Авах и Ванаванум желают охотиться так же, как их предки, это так?
Ванаванум несколько раз кивнул, выражая полное одобрение. Авах тоже больше не выглядел таким рассерженным. Мысль, которую я подкинул ему, требовала тщательного обдумывания. На некоторое время я мог не опасаться его враждебности.
В июне на свет появился сын Туанхо — чистейший представитель доисторической расы, и дочь Намхи, в чьих жилах текла кровь современного и первобытного человека. Тогда же мы собрали богатый урожай пшеницы. Часть зерен мы отложили про запас, остальное оставили для еды и на семена.
