Жюль Верн - Вокруг света за восемьдесят дней

Филеас Фогг нанял лодку, сел в нее и в несколько взмахов весел очутился у трапа «Генриетты», парохода с железным корпусом, но деревянными надстройками.

Капитан «Генриетты» был на борту. Филеас Фогг поднялся на палубу и попросил вызвать его. Тот не заставил себя ждать.

Это был человек лет пятидесяти, настоящий морской волк, как видно, человек сварливый и малоприятный в обращении. Выпученные глаза зеленоватого цвета, рыжие волосы, крепко сколоченная фигура — ничто не напоминало в нем человека из общества.

— Вы капитан? — спросил мистер Фогг.

— Да, я.

— Я — Филеас Фогг из Лондона.

— А я — Эндрю Спиди из Кардифа.

— Вы скоро отплываете?…

— Через час.

— И направляетесь?…

— В Бордо.

— Какой у вас груз?

— Одни камни в трюме. Никакого груза. Иду с балластом.

— У вас есть пассажиры?

— Нет пассажиров. Никогда не будет пассажиров. Громоздкий шумный товар.

— Хорошо ли идет ваше судно?

— Одиннадцать — двенадцать узлов. «Генриетта» — корабль известный.

— Согласны вы перевезти меня в Ливерпуль? Меня и еще троих людей.

— В Ливерпуль? А почему не в Китай?

— Я сказал: в Ливерпуль.

— Нет!

— Не хотите?

— Нет. Я собираюсь в Бордо, и я пойду в Бордо.

— Ни за какие деньги?

— Ни за какие деньги.

Капитан произнес это тоном, не терпящим возражений.

— Но владельцы «Генриетты»… — возразил Филеас Фогг.

— Владельцы — это я, — ответил капитан. — Судно принадлежит мне.

— Тогда я его зафрахтую.

— Нет!

— Я покупаю его.

— Нет!

Филеас Фогг и бровью не повел. Однако положение было серьезное. Нью-Йорк не походил на Гонконг, а капитан «Генриетты» — на владельца «Танкадеры». До сих пор деньги нашего джентльмена побеждали все препятствия. На сей раз деньги оказались бессильны.

Однако необходимо было найти средство переправиться через Атлантический океан на судне, иначе пришлось бы лететь на воздушном шаре, что было и опасно да и вообще невыполнимо.

Но Филеасу Фоггу, видимо, пришла в голову какая-то мысль, ибо он сказал капитану:

— Хорошо, согласны вы доставить меня в Бордо?

— Нет, даже если вы заплатите двести долларов!

— Я предлагаю вам две тысячи.

— С каждого?

— С каждого.

— И вас четверо?

— Четверо.

Капитан Спиди принялся тереть себе лоб с такой силой, словно хотел содрать с него кожу. Получить восемь тысяч долларов, не уклоняясь от своего пути! Ради этого стоило отбросить в сторону свое отвращение к грузу, именуемому пассажирами. Впрочем, пассажиры по две тысячи долларов уже не пассажиры, а драгоценный товар.

— Я отплываю в девять часов, — коротко сказал капитан Спиди, — и если вы и ваши спутники…

— В девять часов мы будем на борту, — столь же лаконично ответил Филеас Фогг.

Было восемь часов тридцать минут утра. Покинув «Генриетту», мистер Фогг вышел на берег, нанял карету и вернулся в гостиницу, чтобы захватить миссис Ауду, Паспарту и неразлучного Фикса, которому он любезно предложил поехать вместе с ними. Все это было сделано с тем спокойствием, которое не покидало нашего джентльмена ни при каких обстоятельствах.

К моменту отплытия «Генриетты» все четверо были на борту.

Когда Паспарту узнал, во что обойдется этот последний переезд, он испустил протяжное «о-о-о!», заключавшее все ступени нисходящей хроматической гаммы!

Что касается сыщика Фикса, то он решил, что Английскому банку не выпутаться из этого дела без значительных убытков. Действительно, к концу путешествия, при условии если Филеас Фогг не выбросит еще несколько пачек ассигнаций в море, мешок с банковыми билетами должен был облегчиться больше, чем на семь тысяч фунтов стерлингов.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,

Через час «Генриетта» прошла мимо плавучего маяке, указывающего вход в Гудзон, обогнула мыс Санди-Хук и вышла в открытое море. Днем она миновала Лонг-Айленд в виду маяка Файр-Айленд и быстро понеслась к востоку.

На другой день, 13 декабря, в самый полдень, на мостик взошел человек, чтобы определить координаты судна. Читатель, без сомнения, думает, что то был капитан Спиди! Ничуть не бывало! Это был Филеас Фогг, эсквайр.

Что касается капитана Спиди, то он был попросту заперт на ключ в своей каюте и рычал там от гнева. Впрочем, его крайняя ярость была вполне простительна.

Все произошло очень просто. Филеас Фогг хотел ехать в Ливерпуль, капитан не хотел его туда везти. Тогда Филеас Фогг согласился ехать в Бордо, но за тридцать часов своего пребывания на борту корабля он так умело действовал банковыми билетами, что весь экипаж — матросы и кочегары, — экипаж, надо заметить, несколько ненадежный и находившийся в плохих отношениях с капитаном, — перешел на сторону нашего джентльмена. Вот почему Филеас Фогг командовал с мостика вместо Эндрю Спиди, вот почему Эндрю Спиди сидел под замком в своей каюте и, наконец, вот почему «Генриетта» шла в Ливерпуль. Однако по тому, как Филеас Фогг управлял кораблем, было ясно, что он был когда-то моряком.

Как окончилось это приключение, читатель узнает впоследствии. Пока же миссис Ауда очень беспокоилась, хотя и не говорила об этом. Фикс сначала совершенно растерялся. Паспарту же находил это приключение прямо-таки восхитительным.

Капитан Спиди заявил, что «Генриетта» делает от одиннадцати до двенадцати узлов; и действительно, ее средняя скорость была именно такой.

За девять дней, то есть с 12 по 21 декабря, «Генриетта» могла достичь берегов Англии, если только… И тут, как всегда, являлось множество всяческих «если»; если море будет относительно спокойно, если ветер не изменится, если не будет повреждений в машине или в самом судне, «Генриетта» сможет покрыть три тысячи миль, отделяющие Нью-Йорк от Ливерпуля. Правда, история с «Генриеттой» вместе с делом о похищении банковых билетов грозила завести нашего джентльмена несколько дальше, чем он того хотел бы.

Первые дни плавание проходило в превосходных условиях. Море было довольно спокойно; ветер неизменно дул в северо-восточном направлении. Поставили паруса, и «Генриетта» шла, словно настоящее трансатлантическое судно.

Паспарту был в восторге. Последний подвиг мистера Фогга, на последствия которого француз закрывал глаза, приводил его в восхищение. Никогда экипаж не видел такого подвижного и веселого человека. Он дружески болтал с матросами и изумлял их своими цирковыми фокусами. Он расточал им самые лестные комплименты и угощал их лучшими напитками. По его мнению, они несли службу, как джентльмены, а кочегары поддерживали огни в топках, как герои. Его хорошее настроение заражало всех. Паспарту забыл прошлое, все неудачи и опасности. Он думал только о близкой цели и кипел от нетерпения, словно подогреваемый котлами «Генриетты». Часто достойный малый прохаживался вокруг Фикса и многозначительно на него поглядывал, но молчал, так как между бывшими друзьями уже не было прежней близости.