Бенгт Даниельссон - Счастливый остров
— Идите скорей, посмотрите. Весь залив полон рыбой комене!
Мы поспешили на берег, где уже собрались все жители острова. Метрах в пятидесяти от берега над черным пятном в воде бушевало белое облако крикливых чаек. Должно быть, действительно огромный косяк! Как ни буйствовали чайки, пятно все росло и росло и через полчаса стало величиной с городскую площадь. Настало время приступить к лову, и Тека распорядился начать приготовления. К нашему удивлению, вся толпа в ответ бросилась прочь, и мы остались одни с вождем.
— Куда это они побежали? — спросил я Теку. — Ведь сети развешены здесь, на берегу.
— Подожди, увидишь! — со смехом отвечал Тека.
Нам не пришлось долго ждать. Один за другим островитяне возвращались, неся охапки пальмовых листьев. Понемногу собрались все, и каждый принес не меньше пяти больших листьев. Получилась внушительная куча!
— Сейчас вы увидите, как делают рена, — сказал Тека и разорвал лист пополам вдоль по черешку. — Рена для лова комене куда лучше, чем сеть!
Он положил половинки одна на другую и взялся за следующий лист. Кругом все были заняты той же работой. Вскоре весь берег был усеян кипами по пяти половинок.
Затем начался следующий этап. Островитяне собрались группами и стали связывать листья в пучки, а пучки — концами между собой. Получались цепочки длиной около десяти метров. Каждую из них брали за концы и крутили, как выкручивают белье. От этого листья топорщились во все стороны и получалось что-то, напоминающее ерш для мытья бутылок.
В заключение все цепочки связали в одну сплошную гирлянду пятисотметровой длины. Теперь можно было начинать лов!
Несколько человек посильнее взялись за один конец гирлянды, все остальные равномерно распределились вдоль нее. Мы поспешили занять место в общем строю. Медленно, осторожно мы ступили в воду и стали приближаться к косяку. Рена, словно исполинская зеленая змея, смыкалась вокруг своей добычи. Вскоре мы окружили беспокойную живую массу. В воздухе по-прежнему с криком метались чайки, сопровождая нас в нашем движении к берегу. Они неохотно улетели лишь тогда, когда мы почти вышли из воды и зеленое кольцо сократилось вдвое.
В нескольких метрах от берега цепочка остановилась. Рыба стояла так плотно, что не могла даже двигаться; оставалось только вычерпывать ее на сушу. Чтобы ускорить работу, женщины собрали оставшиеся листья и мигом сплели из них корзины. Мужчины черпали рыбу шляпами.
Полчаса спустя вдоль берега вытянулась серебристая гряда, и можно было приступить к дележу. Все участники собрались в круг, и под крики и веселый смех Тека и Тангихиа разложили улов на кучки по числу жителей деревни. Когда дележ кончился, оказалось, что на долю каждого пришлось по двадцать с лишним рыб!
Нужно ли добавлять, что наши друзья в тот же день управились с уловом и назавтра уже высматривали новые косяки комене. И высматривали не напрасно: рыба шла день за днем. Мои записи показывают, что в течение двух месяцев мы не менее трех раз в неделю ловили рыбу с помощью рена и каждый раз вылавливали от тысячи до трех тысяч комене.
Так как комене и видом и вкусом очень напоминает сельдь, мы замариновали ее по-шведски и пригласили островитян отведать наше национальное блюдо. Успех превзошел все ожидания, и с тех пор мы всегда подавали гостям картофель с селедкой. Раройцы до того к ней пристрастились, что я не удивлюсь, если шведские рыбоконсервные заводы в один прекрасный день получат заказ на поставку маринованной сельди в этот отдаленный уголок.
Из всех видов лова больше всего нам понравился ночной лов на рифе. Его ведут самым простым способом; вот что рассказывает дневник о наших впечатлениях от первого ночного лова на Рароиа:
«Сейчас полночь, мы только что вернулись в деревню с полным мешком рыбы. Улов неплохой, если учесть, что нас было всего четверо: Тавита, Тахути, Мария-Тереза и я, а все наше снаряжение состояло из больших ножей и керосиновых фонарей.
Когда сразу после захода солнца два друга пришли за нами, мы невольно улыбнулись их оптимизму, увидев у них в руках большой мешок для будущего улова. Однако нам предстояло убедиться, что мы недооценивали этот способ лова, который при всей своей простоте очень добычлив и увлекателен.
Звезды казались необычайно яркими, в пальмовых кронах шумел слабый бриз, когда мы покидали деревню. Впереди шел Тавита с самой яркой керосиновой лампой, какая только имелась на острове (эта лампа обычно освещала церковь и сипела, словно кофейник), затем следовали Мария-Тереза и я. Завершал шествие Тахути.
Тахути тоже взял лампу — старую и ржавую. Как он ни возился с ней, она упрямо отказывалась гореть, и наконец Тахути бросил ее под пальмой, а взамен сделал факел из сухих листьев. Искры, точно звездочки, замелькали у нас над головой, подчеркивая контраст между маленьким световым кругом и окружающим ночным мраком.
Мы не спеша шли вдоль берега на север. Слева простиралось море, белел прибой на кольцевом рифе. Справа тянулась темная стена пальм. Был отлив, и свет озарял розовые кораллы, местами выступавшие над водой. Природа казалась необычайно таинственной и живой. Не удивительно, что Тавита настроился на философский лад и стал вслух размышлять, не похож ли рай на Рароиа и не ловят ли там с рифов птиц и рыбу. Мы подтвердили, что рай, без сомнения, похож на Рароиа; однако из осторожности оставили без ответа вторую часть вопроса.
Около часа понадобилось нам, чтобы достигнуть северной оконечности острова. Здесь начинался лов, отсюда мы должны были двигаться по рифу в сторону деревни, чтобы к концу оказаться дома.
Тахути вошел в воду и посмотрел вокруг.
— Вода поднимается, но пройдет еще некоторое время, прежде чем рыба с моря придет к берегу спать, — объявил он, вернувшись к нам.
Мы разожгли костер и легли подле него на пальмовых листьях. Тавита снова начал рассуждать о том, как выглядит царствие небесное, но Тахути был вполне доволен земным раем, в котором мы находились, и прервал товарища, чтобы задать нам вопрос, который уже давно не давал ему покоя. Он недоумевал, как это мы с Марией-Терезой не знаем ни одной из многочисленных рыб, обитающих в раройской лагуне. Тахути склонялся даже к мысли, что в стране попаа вообще нет рыбы. Мы объяснили, что в теплой и холодной воде, в пресной и соленой живет разная рыба. Тахути готов был допустить существование более холодных морей, чем в Полинезии, но и он и Тавита наотрез отказались поверить, что есть пресноводные озера, не уступающие размерами раройской лагуне. Они были еще больше поражены, когда узнали, что в этих озерах нет акул.
