Жюль Верн - Цезарь Каскабель
Но Сергей Васильевич взглянул на предложение Жана с другой точки зрения.
— Я узнаю тебя в этом, мой смелый мальчик, и от всего сердца благодарю тебя за твое самопожертвование. Но оно все равно не достигнет цели. Отправиться одному среди полярной зимы по ледяному полю, отделяющему остров Котельный от материка, — это безумие! Ты погибнешь дорóгой, мой бедный мальчик! Нет, друзья мои, разъединяться нам нельзя! Если представится возможность уйти отсюда, то уйдем все вместе!
— Вот это хорошо сказано! — прибавил Каскабель. — И я требую, чтобы Жан дал мне слово не предпринимать ничего без моего разрешения.
— Даю тебе слово, отец.
— Говоря, что мы уедем все вместе, — продолжал Сергей Васильевич, обращаясь к Ортику, — я хотел сказать, что мы возьмем с собой и вас с Киршевым. Мы не оставим вас здесь.
— Благодарю вас, Сергей Васильевич, и за себя, и за Киршева. Мы постараемся быть вам полезными в дороге по Сибири. В данный момент, как мне кажется, нечего и предпринимать что-либо. Но надо быть готовыми к отъезду задолго до оттепели, как только пройдут самые сильные морозы.
Поклонившись, Ортик ушел.
— Да, — сказал Сергей Васильевич, — он прав. Надо быть готовыми…
— И мы будем готовы, — подтвердил Каскабель. — Волк меня заешь, но мы это устроим!
С утра и до вечера все ломали себе голову над вопросом, как уломать Чу-Чука, чтобы он их отпустил. Было очень трудно обмануть бдительность туземцев. Уговорить царька отпустить их без выкупа, — об этом нечего и думать. Следовательно, надо было его как-нибудь перехитрить или, как выражался Каскабель, «посадить в лужу».
Но вот уже прошел и январь, а положение не менялось. И как ни изощрялся Каскабель, а все не мог найти на дне своего «мешка» никакой хитроумной выдумки.
Глава седьмая
ВЫДУМКА ЦЕЗАРЯ КАСКАБЕЛЯ
Февраль начался сильнейшими морозами. В этом месяце в северных широтах стоит такая стужа, что ртуть замерзает в термометрах. Конечно, здесь еще далеко до температуры межзвездных пространств, но все-таки дышать было трудно, и воздух обжигал, точно огонь. Ртуть в градуснике опустилась так низко, что обитатели «Красотки» решили не выходить. Небо было так ясно, и созвездия горели так ярко, что, казалось, взор мог проникнуть в самые сокровенные глубины небесного свода. Дня не было, только около полудня появился какой-то тусклый свет, точно далекая заря.
Между тем привычные туземцы не боялись выходить на воздух, но принимали меры предосторожности, чтобы не отморозить носа, рук или ног. Они так закутывались в оленьи меха, что нельзя было разобрать, где руки, где ноги. Получался какой-то меховой тюк. Выходили туземцы по распоряжению Чу-Чука: надо же было посмотреть, не улизнули ли пленники, которые были лишены теперь возможности являться с ежедневным визитом к царьку. Но это была напрасная тревога. В такую стужу не убежишь.
В герметически закрытой повозке температура была сносная. Тепло от очага нагревало все отделения. Топили деревом, и это давало возможность экономить на керосине. Время от времени открывали дверь наружу, чтобы проветрить внутренность повозки, но тогда все, что там находилось жидкого, моментально замерзало.
К середине февраля холода стали мягче. Подул южный ветер, и начались метели, которые бушуют в Новой Сибири с невероятной силой. Если бы не сугробы, защищавшие «Красотку», то ее могло бы опрокинуть и разбить. Но колеса ее глубоко завязли в снегу, и она стояла неподвижно, не боясь налетавших шквалов.
Мужское население «Красотки» решило рискнуть выйти на воздух, приняв все меры предосторожности, чтобы не простудиться от слишком резкого перехода из теплого помещения на воздух.
Кругом повозки все так занесло снегом, что нельзя было узнать местности. День начал прибавляться, и с каждым днем, по мере приближения весенней поры, тусклый свет на горизонте делался все яснее и яснее.
Прежде всего пришлось явиться к Чу-Чуку, в его жилище.
Ничто не изменилось в требованиях этого упрямого туземца. Пленникам даже было заявлено, чтобы они представили свой выкуп в три тысячи рублей возможно скорее, а то, мол, Чу-Чук примет свои меры.
Цезарь Каскабель был вне себя от гнева, и вдруг у него мелькнула мысль, поистине гениальная.
— Ах, если бы мне эта штучка удалась! — воскликнул он. — А почему бы и нет?..
Хотя у него и вырвались эти слова, он решительно отказался открыть свою выдумку даже Корнелии.
Но, по-видимому, для выполнения плана ему понадобилось научиться говорить довольно понятно на русском языке, на котором говорят почти все племена, населяющие Северную Сибирь.
Поэтому, пока Кайета изучала под руководством Жана французский язык, Каскабель принялся усердно заниматься русским языком при помощи Сергея Васильевича.
— Видите ли, мой друг, — говорил он, — мне будет очень полезно знание языка в Перми и в Нижнем.
— Вы правы, дорогой Каскабель, — отвечал Сергей Васильевич. — Но вы уже настолько знакомы с нашим языком, что вам это будет очень легко.
— Нет, нет, месье Серж! Правда, я понимаю то, что мне говорят, но сам я так плохо выговариваю слова, что понять меня трудно, а мне именно этого хотелось бы.
— Как вам угодно!
— Да это, кстати, и займет у нас время.
В сущности, желание Каскабеля было вполне естественно и никого не удивило.
И вот он засел учиться, главным образом стараясь усвоить произношение.
Русские говорят по-французски свободно и почти без акцента. Зато французам русский язык дается нелегко. Можно себе представить, как старался Цезарь Каскабель отчетливо выговаривать некоторые слова. Он твердил их целыми днями.
Благодаря своим способностям, он делал большие успехи.
Не довольствуясь уроком, он уходил на берег моря и там, уверенный, что его никто не подслушает, громко выкрикивал слова и целые фразы, стараясь произносить букву «р» так, как ее произносят русские.[48]
Иногда он встречался с Ортиком и Киршевым, и так как оба матроса не понимали по-французски, то он объяснялся с ними по-русски, убеждаясь таким образом, что его теперь уже можно понимать.
Теперь оба матроса приходили чаще в «Красотку». Кайета, пораженная звуком голоса Киршева, до сих пор не могла вспомнить, при каких обстоятельствах слышала она этот голос.
Между Ортиком и Сергеем Васильевичем, а теперь к ним присоединился и Каскабель, речь постоянно шла о том, каким способом вырваться отсюда, но никто из них не мог ничего придумать.
— Есть еще один шанс, — сказал как-то Ортик, — об этом мы еще не говорили.
