Карин Мюллер - Вкус листьев коки
– Ты, идиотка!
Я повернулась и увидела на стене какого-то австралийца. Он держал в руке запотевшую банку пива.
– Что? – крикнула я.
– ТЫ – ПОЛНАЯ ИДИОТКА!
– Может, спуститесь сюда и скажете мне это в лицо? – парировала я.
Толпа взревела и чуть не сбросила его на ринг. И в тот момент я поняла, почему я здесь. Я была клоуном. Матадоры демонстрировали свое мужество и красивые наряды, а мы с пьянчужкой дразнили быков, когда те поворачивались к нам спинами. Мы обнимались и торжествовали, когда все шло хорошо, а когда я что-то делала неправильно, пьяница меня спасал. Мы почти не замечали быков рядом с бушующей толпой. И к тому же это было легко. Сама влево – плащ вправо.
Бык пронесся мимо, мотнул головой в последнюю секунду и попал мне рогом прямо меж ребер. Он поднял меня в воздух, подцепив загнутым кончиком рога, и швырнул через спину.
Мир вдруг стал мутным и липким. Звуки замедлились, как сорокопятка, которую проигрывали на тридцать третьей скорости. Я чувствовала, как по животу стекает струйка крови, и радовалась, что на мне красная майка и кровь не так заметна. Я пыталась вздохнуть – спокойно, сосредоточив все силы. Не хотела, чтобы организаторы боев поняли, что случилось, и пожалели о том, что пустили меня на ринг.
Дышать. Я ретировалась за деревянное ограждение. Постепенно шум и ликующий рев толпы стал громче, и я поняла, что улыбаюсь приклеенной к лицу улыбкой. Дышать. Мне стало легче, только было ощущение, что два передних ребра словно кто-то попытался раздвинуть стальным ломом.
В тот момент пьяница бросил свою доску и побежал за быком с пустыми руками. Когда бык развернулся, он схватил его за рога, придавил его голову своим огромным животом и повис. Бык остановился как вкопанный. Полдюжины помощников бросились вперед, чтобы накинуть на него веревку, и грубо отпихнули пьянчужку. Я была потрясена. Как бы он ни кривлялся, на этом ринге храбрее него никого не было. Вспомнила, как я смотрела на него со стены и думала – если уж он может, то смогу и я. Эта мысль придала мне мужества, и я смогла заглянуть в глаза своему страху. Пьянчужка показал мне, как это сделать.
В ту ночь меня пронзила пульсирующая боль. Я металась по узкой гостиничной койке, как корабль в море. Но та боль показалась пустяком в сравнении с ледяной агонией, которую я испытала на следующее утро, когда взвалила на спину рюкзак и отправилась пешком по тропе инков к руинам Мачу-Пикчу. Чудесные каменные ступени, такие идеальные – и высокие, – вдруг показались нескончаемыми, островерхими и скользкими, как хвост улитки. Пошел дождь. Я знала, что по обе стороны лестницы растут роскошные орхидеи, сонно клонившие свои головки, а по замшелым ступеням текут ручейки и, возможно, змейки притаились среди деревьев.
Но я ничего этого не видела. Мои глаза вперились в тропу, как в прицел винтовки.
Под непрерывный стук дождя, который то стихал, то усиливался, проходили часы. В полдень мы перешли хребет и начали долгий спуск в долину по другую его сторону. Как бы осторожно я ни ступала, вес рюкзака давил на травмированную грудную клетку, словно я тащила аккордеон. То, что по пути наверх казалось болью, при спуске стало приятным воспоминанием.
Наконец мы ввалились во времянку, где запланировали переночевать. Это был маленький бугорок на склоне горы, кишевший толпами недовольных путешественников, которые столбили себе участки шесть на шесть футов на земляном полу. Белье с засохшим потом свисало с промокших рюкзаков. При мысли о том, что придется провести бессонную ночь на жесткой земле среди грязных носков пятидесяти бэкпекеров, хотелось рыдать.
Я нашла наших носильщиков, которые опустили рюкзак Джона и теперь пытались заварить чай.
– Далеко до Мачу-Пикчу? – спросила я.
Они задумались и покачали головами в унисон. Было уже два часа. Придется пройти столько же, сколько мы уже прошли, а времени было в два раза меньше.
Мною руководило не самолюбие и даже не жалость к себе, а мечта о блаженстве и роскоши. Собирая информацию о Мачу-Пикчу, я познакомилась с владельцем пятизвездочного отеля у самого подножия руин, и он пригласил нас погостить у него. Я четыре месяца спала на кишащих клопами матрасах и мылась в ледяной воде; отель «Пуэбло» после всего этого представлялся настоящим раем.
– Ведите! – приказала я носильщикам. – Чего бы это ни стоило, мы доберемся туда.
Они пошли быстрым шагом, придерживая груз за спиной обеими руками. Мой мир снова уменьшился до размеров булавочной головки – на этот раз я концентрировалась на мускулистых лодыжках проводника, что шел впереди. На нем были дешевые сандалии, но, невзирая на тяжелую ношу, он двигался с воздушной легкостью скаковой лошади. Я впала в транс, следя за его пульсирующими сухожилиями и связками, работавшими как деликатный механизм.
Преодолев последний пролет, мы прошли сквозь древние каменные ворота. Под нами лежал Мачу-Пикчу. Мне и так было нечем дышать, а увидев руины, я и вовсе лишилась остатков воздуха. Даже носильщики остановились посмотреть.
А потом со стоянки у руин отъехал автобус и двинулся вниз по склону. Остался еще только один. Если пропустим его, то придется идти до города пешком – еще три часа.
Мы сломя голову ринулись по тропе, крутой, как американские горки. Лодыжки моего проводника быстро исчезли за поворотом – носильщики торопились.
Еле дыша, я добралась до стоянки и кое-как забралась в автобус. Двери захлопнулись с таким звуком, будто мертвое тело шмякнулось оземь.
В глубине души я всегда относилась к шикарным отелям с легким презрением. Настоящие путешествия, казалось мне, должны подразумевать определенную степень дискомфорта – опаздывающий транспорт, мозоли, тучи кусачих насекомых. Но стоило мне переступить порог отеля «Пуэбло», как я словно обратилась в новую религию. Девушка в приемной была искренне рада нас видеть, невзирая на лужи грязной воды, стекавшие с нашей одежды и засаленных рюкзаков.
В комнатах были камины, обжигающе-горячая вода в неограниченном количестве и мягкие постели с пушистыми покрывалами, словно специально созданные, чтобы облегчить все недуги измученного тела. Каждая проклятая ступенька стоила того, чтобы очутиться здесь.
Как только я решила, что никогда больше не выйду из своего номера, раздался звонок. Звонили из Национального института культуры.
– Ваша просьба заночевать с палаткой на руинах Мачу-Пикчу, – сообщил строгий голос, – удовлетворена. На одну ночь.
Целая ночь в Мачу-Пикчу! Если и было такое место, где легенды об империи инков оживают, так это Мачу-Пикчу. Я могла бы карабкаться по лестницам, как инки в древние времена. Танцевать под луной вдоль древних стен. Ни туристов, ни экскурсоводов – одна я и горные боги!
