Григорий Градовский - Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца.
Долгом считаю, однако, оговориться: все сказанное здесь относительно цензурных поползновений не относится лично к командующему корпусом. Напротив, не раз мне приходилось слышать от генерал-адъютанта Лорис-Меликова фразу: «Пусть пишут что хотят», когда некоторые из подчиненных его не в меру усердствовали по гасильнической части. Корпусному же командиру мы обязаны, что столичные корреспонденты освобождены теперь от здешней цензуры, как это и следует на основании утвержденных военным министром правил цензуры: комиссии Главного штаба, как поставленной в более беспристрастные условия, совершенно достаточно, чтоб не допускать до времени опубликования тех известий, который могли бы причинить какой-нибудь вред в военном отношении. Просматривая свои корреспонденции в печати, я еще раз убедился, что не нужно обладать особыми специальными сведениями, чтоб не опубликовать чего-нибудь такого, чем мог бы воспользоваться неприятель; для этого достаточно только обладать здравым смыслом. Но ручаюсь и говорю на основании опыта, что совсем в ином виде появлялись бы мои корреспонденции, если б они не избегали той цензуры, которая установлена была здесь над нами и которая до сих пор действует относительно иностранных корреспондентов и посылаемых нами телеграмм. На днях мне не дозволили телеграфировать о движении турок против отряда генерала Тергукасова на. том основании, что турки могут узнать, что мы знаем о их движении! Через два-три дня я прочел телеграмму с этим известием в газете «Кавказ», куда, как и в «Московские ведомости», военные депеши посылает г-н Волховской, один из служащих в здешнем штабе. Сколько известно, г-н Волховской сам себе цензурует депеши и корреспонденции; по крайней мере, он не подчинен «нашему» цензору, подполковнику Генерального штаба Воинову. Благодаря этому мы еще раз мог ли убедиться, что сколько цензоров, столько и цензур. У нас это выражение должно быть гораздо употребительнее известной поговорки «Сколько голов, столько и умов»...
Еще должен я сказать, что совсем «не штабные» отношения встречаем мы в войсках. Здесь, среди сражающихся, среди лиц, непосредственно несущих на своих плечах все тягости войны, мы, корреспонденты, постоянно встречаем самый радушный прием. Один солдат, с которым мне случилось разговаривать еще на Владикавказской железной дороге, узнав о цели моего путешествия в армию, выразился в том смысле, что этим путем, по крайней мере, государь и родные будут знать, что творится в армии, что она не затеряется бесследно и не забудется на далекой чужбине. С тех пор, вращаясь среди войск, деля с ними походы, я не раз испытывал то уважение, которое проявляется в них к нашей миссии. Не однажды случалось слышать мне выражение уверенности, что наша печать не покривит в своем слове, что мы, корреспонденты, сумеем выяснить и не побоимся печатать «правду». Наши доблестные войска не опасаются «правды» — они домогаются ее. Они за нее, потому что она за них...
Говоря это, мне хочется показать, что не из печати неприятель может иметь верные сведения об армии своего противника; уж как ни свободна европейская печать, как ни наполнена она известиями относительно турецкой армии, однако, ничто не обнаруживает, чтоб этой свободой или, выражаясь свойственным иному языком, чтоб этой «разнузданностью» иностранной печати мы могли воспользоваться в нашу пользу в качестве врагов турок; в европейской печати говорили, например, что зевинская позиция «недоступна с фронта», и хотя это мнение можно было проверить, подойдя к Зевину, однако, никто не скажет, чтоб указание это, невыгодное для турок, послужило нам в пользу. Будем же уверены, к чести нашей, что и Мухтар-паша не в силах воспользоваться для себя теми сведениями, которые может дать русская печать. Победы и поражения далеко не этим обусловливаются...
В последние дни ничего особенного не происходило. Войска находятся в томительном ожидании, как было до войны. Ожидали решительного сражения, как только придут подкрепления; но и подкрепления пришли, а мы все не двигаемся с места и не покидаем своего наблюдательного поста. Чуть не каждый день турки тревожат нас ложными известиями через лазутчиков. Уж столько раз приходилось слышать о готовящемся «ночном нападении», что всякий раз, как делаются приготовления к встрече неприятеля, можно пари держать, что ночь пройдет совершенно спокойно. 17 июня прошел слух, что Мухтар-паша хочет прорваться в наши пределы у Ани; немедленно бригада 39-й пехотной дивизии двинута была в Ани и расположилась у развалин этой древней столицы Армении. 24 июня узнаем, что позиция эта очищена нашими войсками; на другой стороне Арпачая, против Ани, оставлен был небольшой отряд, из саперного и еще одного батальонов, а бригада с артиллерией и Тверским драгунским полком, под начальством генерал-майора Цитовича, направилась к эриванскому отряду, который занимал укрепленную позицию на Чангилских высотах. Движение это объяснялось тревожным известием, будто отряд генерала Тергукасова снова находится в затруднительном положении, так как ему угрожают значительно превосходные силы неприятеля под начальством Измаила-паши. Теперь говорят, будто генерал Тергукасов вынужден был без боя переменить позицию, а турки вторглись в Эриванскую губернию. Таким образом: то, чего так опасались, случилось: турки вошли в наши пределы, тогда как мы все еще продолжаем стоять против высот, занятых Мухтаром-пашой от Визинкея вплоть до Арпачая. Рождается вопрос: откуда могли взяться у турок силы, чтоб очутиться в значительном числе против генерала Тергукасова и заставить его отступить без боя? Если эриванский отряд успешно боролся со всем корпусом Мухтара-паши, если он, озлобленный двумя большими сражениями и непрестанным боем при отступлении, смог разбить у Баязета 13 000 турок, то необходимо думать, что в настоящее время значительнейшая часть турецкой армии направилась против генерала Тергукасова. Это сосредоточение турецких сил, надо думать, произошло, главным образом, за счет стоящего впереди нас корпуса Мухтара-паши: а в таком случае не лучше ли было бы воспользоваться этим обстоятельством, и разбить Мухтара-пашу в его укрепленной, но страшно растянутой позиции? Тогда Измаил-паша волей-неволей был бы принужден убраться восвояси...
Впрочем, нам легко рассуждать, не неся на себе ответственности главнокомандующего. Конечно, и многие обстоятельства, заставляющие поступать начальника армии так или иначе, могут быть нам неизвестны.
Получено известие об успехе, одержанном ардаганским отрядом над конной партией состоящего на турецкой службе разбойника Михрали. После взятия Ардагана там оставлен небольшой отряд под начальством полковника Комарова, брата генерала Комарова, раненого при Зевине. Срыв или взорвав ардаганские укрепления, отряд этот имел несколько удачных столкновений на путях сообщения неприятеля и предпринимал не раз летучие экспедиции, как, например, в Ольту, где были уничтожены значительные запасы и захвачено до 2000 ружей. Обязанность его — держать в повиновении окружающее Ардаган население и охранять наш фланг от турецких войск, сосредоточенных у Батума. Со времени нашего отступления значение ардаганского отряда приобрело еще большее значение, так как на долю его выпало также оберегать от неприятельского вторжения наши владения у Ахалкалака и Ахалцыха. Когда корпусу Мухтара- паши удалось беспрепятственно соединиться с карсским гарнизоном, можно было предвидеть два способа действий со стороны неприятеля. Турки могли направиться на Ардаган и, предупредив нас быстрым движением в этом пункте, оттеснить полковника Комарова и войти в непосредственную связь с батумскими войсками или же, наоборот, попытаться с превосходными силами наброситься на эриванский отряд, принудив главные силы к отступлению в Александрополь и даже далее, в наши пределы. Занятое Мухтаром-пашой фланговое положение у крепости Карса на всем протяжении высот от Визинкея до Арпачая соответствовало последнему плану. В настоящее время, как я писал вчера, план этот переживает верный момент своего осуществления: если до сих пор не подтвердилось, что Измаилу-паше удалось занять Кульп, то достоверно, что значительные силы турок стоят лицом к лицу с отрядом генерала Тергукасова. Таким образом, в настоящее время весь интерес кампании сосредоточивается на событиях в эриванском отряде, от исхода которых будут зависеть и действия наших главных сил.
