Йоханн Висс - Швейцарский Робинзон
Вот такими делами мы занимались в сезон дождей, не по принуждению, а с большим удовольствием. В свободное от работы время читали полезные книги, учили иностранные языки и, конечно, не избегали обязанностей по дому. Как только погода улучшалась, мы сразу выходили в поле, чтобы подышать свежим воздухом.
Первое спасательное одеяние было сшито для Фрица, и в один прекрасный день он должен был его опробовать. Гренландский каяк местного производства был спущен на воду, и Фриц облачился в странное одеяние гребца. Мы, зрители, разразились хохотом, когда он стал надувать себя. Спереди и сзади у него появились такие большие бугры, какие бывают только у сказочных верблюдов. Фриц величественно прошествовал мимо и в таком верблюжьем виде вошел в воду. Он удалился далеко, но вода была ему всего лишь по грудь. Потом Фриц поплыл и скоро достиг песчаной отмели. Почувствовав под ногами дно, он с ликованием повернулся к нам, замахал руками, стал кричать и прыгать, брызгая во все стороны. Ребята тоже радовались успеху горбатого «водопроходца» и умоляли матушку сшить для них немедленно точно такие же накидки.
Однако неожиданно и не совсем ко времени появились неотложные дела, начинался ход сельди и всегда сопровождающая его миграция тюленей. Матушка вдруг начала бесконечно жаловаться, что мы только тем и занимаемся, что собираем, ловим, объезжаем, засаливаем и обмолачиваем. Спешим все и спешим. Как бы между прочим она сказала, что пора выкапывать картошку и маниок. Я мягко возразил ей и напомнил, что она всегда говорила о своей любви к земле, а картофель на здешней почве копать не столь уж затруднительно. Я напомнил ей о глинистых или каменистых огородах в Швейцарии. Заметил также, что нет необходимости снова обрабатывать поле под корнеплоды, достаточно оставлять на нем мелкие или маленькие экземпляры для последующего роста.
— А что касается зерновых культур, — заключил я свою утешительную речь, — так будем отныне собирать и обмолачивать урожай на итальянский манер. И пусть это невыгодно, зато сбережем время и силы. А о потерях нечего беспокоиться, все равно будем снимать два урожая в году.
Тотчас же рядом с нашим жильем я расчистил под гумно довольно большой участок с твердой глинистой почвой и полил его навозной жижей из отстойника для отходов скота. Для утрамбовки запустили скот, сами также колотили землю изо всех сил веслами, лопатами и досками. Сильное солнце быстро высушило навозную жижу; потом мы еще раз полили «пол» на нашем гумне, топтали его, мяли, пока наконец почва не спеклась до такой степени, что на ее поверхности не осталось ни единой трещины. Мне даже показалось, что получилось гумно как на нашей родине.
Когда мы вскоре, вооружившись серпами, двинулись на уборку урожая, то нас сопровождали Буян и Ревушка. Они тащили большую корзину, а в ней восседал Эрнст.
По прибытии на место матушка вдруг спросила смущенно, почему мы не взяли с собой ивовые ленты для перевязывания снопов, а мальчики спросили, почему не взяли грабли, нужные для сгребания срезанных колосьев в кучи.
— Нечего заниматься расточительством! — выкрикнул я. — Сегодня все будет по-итальянски, а итальянец не любит тратить деньги на полевые машины или инструменты и даже на солому. Он не любит тратить силу на то, чтобы скручивать солому в жгуты.
— Ах, боже мой! А как же связывают снопы? И как их доставляют домой? — спросил Фриц.
— Очень просто, — ответил я, — снопов они не вяжут вообще, молотят прямо в поле.
— Вон оно что! — сказал Фриц и смешался, поскольку не знал, как следует понять слова отца.
Тут я показал, как можно левой рукой захватывать несколько колосьев и обрезать их, держа в правой руке на определенном расстоянии серп, как можно обвязывать полученный пучок одной соломиной и бросать его в корзину. Такой способ уборки был еще и потому хорош, что он очень удобен: не надо наклоняться — спина остается распрямленной.
Итальянский метод понравился мальчикам. Вскоре все поле превратилось в жнивье, а корзина для сбора урожая дважды наполнилась пучками колосьев.
Домой возвращались довольные, распевая песни жнецов. Прибыв на место, мы начали тотчас готовить гумно для молотьбы по итальянски: рассортировали зерновые и сложили по кучкам, затем Эрнст и Франц под руководством матушки разбросали колосья на гумне по кругу.
Вот теперь, собственно, и начался этот радостный праздник урожая. Ребята сели верхом на животных, включая страуса. Смелая «четверка» медленно шагала по колосьям, топтала и мяла их, верховые перебрасывались шутками и прибаутками. Я и матушка, вооруженные деревянными вилами, подбрасывали колосья под копыта ходивших по кругу «молотильщиков». Пахло зерном, пыль стояла столбом.
Естественно, не все шло гладко, как задумывалось. Животные иногда испражнялись прямо здесь на гумне; все они были не прочь полакомиться обмолоченными зернами. Мальчики смотрели на меня с хитрецой и спрашивали: «Отец, это тоже по-итальянски?» А матушка язвительно замечала: «Да, да такой способ кормления животных нельзя назвать экономичным. Он, конечно, прост, но существенно уменьшает запасы зерна».
Я как мог отговаривался, придумывал объяснения типа: «В здешнем климате нечистоты животных превращаются мгновенно в пыль. Воровство животных нужно прощать, об этом даже говорится в Священном Писании. При таком богатом урожае, — заключил я, — не следует проявлять скупость, лишняя пригоршня хорошего корма удвоит силы наших помощников».
После того как зерно было хорошо вылущено, мы приступили к его очистке. Обмолоченные, а точнее сказать вытоптанные, колосья и зерна вместе с мякиной сгребли в кучки и потом стали лопатами высоко подбрасывать, чтобы мусор и мякину вместе с пылью и отходами животных относило в сторону, а тяжелые зерна падали вниз. Естественно, во время этой работы неприятно щекотало в носу, забивало рот. Ребята сменялись поочередно.
Наши пернатые тоже проявили интерес к этой работе. С гоготаньем и кудахтаньем они прибежали на открытое гумно и начали с большим прилежанием склевывать зерно. Матушка не выдержала и хотела пресечь тем или иным путем безобразное поведение птицы. Ребята стали прогонять их, иногда уж чересчур воинственно. Тогда я вмешался и сказал: «Оставьте птицу в покое. Пусть клюют, бедняги! За наше добро они отплатят нам позже тоже добром! Жаркое получится отличное!»
Мое заступничество возымело воздействие. Только самых прожорливых мы отгоняли прутиками. Приличие следует соблюдать всегда и везде.
Наконец мы перемерили весь наш урожай и определили, что он, вопреки всем потерям в поле и на гумне, все-таки получился в шестьдесят или даже в восемьдесят раз больше. Мы поставили на хранение в нашу кладовую около ста мер пшеницы и около двухсот мер ячменя.
Кукуруза требовала иного способа обработки. Мы сломали ее большие початки прямо на поле, очистили их, а потом рассыпали на гумне для просушки. После просушки початки стали хрупкими, стоило хорошенько поколотить их длинными хлыстами — и зерна вылетели. Удивительно, но из одного посаженного кукурузного зерна мы получили восемьдесят зерен. Из этого следовал вывод, что кукуруза более всего подходит к здешним климатическим и почвенным условиям.
Но для получения второго урожая надо было немедленно приступать к новой обработке пашни. Мы собрали выхолощенную солому в кучи, нашли колья и сложили вокруг них остроконечные копны и скармливали постепенно скоту. Кукурузные стебли без початков свезли домой, они годились на отопление. Кукурузными листьями набили спальные мешки, в которых ранее была солома; листья оказались очень эластичными и не ломались, в отличие от обычной соломы. Наконец, сожженные кукурузные стебли дали много золы, содержащей накопленные растением соли, и матушка хранила ее для предстоящих стирок.
После обработки поля я решил сменить сельскохозяйственные культуры и выбрал для посева на этот раз рожь, овес и пшеницу-однозернянку. Все они дали урожай до наступления сезона дождей.
Едва закончились важные полевые работы, как начался ход сельди, на который мы не хотели особенно отвлекаться, потому что съестных припасов было вдоволь — и для нас самих, и для наших животных. Поэтому засолили только одну бочку сельди, а другую заполнили копченой селедкой. А еще наполнили ею все садки, чтобы полакомиться свежей рыбкой.
Не было пропущено и время появления тюленей. Оно началось сразу же за ходом сельди. Пришлось снова заняться каяком и полностью завершить его оформление. Под палубой мы приделали водонепроницаемый ящичек, который можно было снимать и оставлять дома. Он предназначался для хранения парочки пистолетов, кое-каких боеприпасов, продуктов питания, а также пузыря с пресной водой. Еще я изготовил два гарпуна, привязал к ним по надутому тюленьему пузырю и на ремнях подвесил на бортах лодки.
