Королева Дурляндии - Елена Петрушина
Здесь никто не знает моей истории. Да и кому она нужна — жалкая биография одинокой женщины? Хотя и так обо мне тоже никто не думает: одинокая женщина. Тут про меня не думают никак. Только — первое впечатление. Вот так мы и общаемся с этой местностью — у нас нет истории отношений. И нам легко. И я могу видеть, какая я, когда меня не знают. Какая я глазами тех, кому я безразлична. В мегаполисе так тоже может быть. Но там сам город наполнен твоими эмоциями. Там витрины и асфальт хранят немного твоего внимания. Там ты наследила. А здесь имеет возможность раскрыться твоя Самость. Или обнаружиться Персона во всей красе. Или ещё что — я пока не знаю.
Сегодня я покупала семена на рынке. Первым делом спросила, есть ли репа, потом стала набирать ещё семян. Стою и думаю вслух, что мне надо. «Главное, репу купила», — говорю. Смеёмся обе с продавщицей. Собираю пакетики, а она: «Стой, щас упакую!» — и резинкой пачечку перетягивает. Так смешно. И улыбается. Вот человек, которому моя фраза про репу пришлась к душе. Она меня не знает, я её впервые вижу. Главное, репу купила. Умилило её.
Кстати, о нашей сельской продавщице и времени. Она сегодня открыла магазин на 20 минут позже. Обречённо притащила свою грузную тушку ещё не скоро после того, как собака у закрытой двери устроила истерику и подключила всех деревенских псов к поруганию опоздунов. Собака бегала от двери к ближним домам и обратно, истошно вопила на каждой сценической площадке, но была не слишком эффективна. Как всё связано, хех…
И никуда не надо спешить. Во всех смыслах. Нет обязательств ни перед кем, никакой службы, где бы надо было предъявить компетенцию с утра пораньше — во-первых. А во-вторых, "не надо тебе спешить, вот не надо" — в смысле "не рекомендуется". И как это хорошо. Отдохнуть, отдышаться, оглядеться, живя по собственным ритмам. А ритмы эти складываются нынче из скорости сгорания 10 поленьев и нагревания температуры в комнате до 18 градусов. Хотя бы. Из скорости остывания воды. Из прожорливости кошек, которых не забрали бывшие хозяева, и которые донимают меня голодными глазами. И эти ритмы мои лишь отчасти. Я ведь часть природы. И что остаётся? Какое такое «я», по чьим ритмам я хочу жить?
Первое, что я купила тут (кажется, что это было первое) — книга Михаила Веллера «Моё дело». Дошла до книжного магазинчика на улице Рижской и схватила в руки. О писательстве. Очень созвучно. И если моё дело — творить формы, как уверяют интуиция, опыт и гороскоп, если звезда поэтов в соединении со светилом, почему нет?
21 марта 2013 г.
Я никогда не была на корабле, точнее, никогда не была на деревянном корабле, но мне кажется, его палуба должна скрипеть именно так, как деревянный дощатый потолок моего дома. Когда я топлю печь и после, когда она медленно остывает до утра, потолки трещат и поют, будто на втором этаже кто-то ходит. Настоящий дом с привидениями. Кстати, о привидениях. Тут умерли родители бывших хозяев. Тут пропала без вести их дочь. Какое-то уныние накатило на меня вчера. Надо изгнать посторонних духов. Я медитировала на свечу и увидела там повешенного. Голос изнутри сказал, что я просто всё ещё боюсь своей и чужой истории: отца, Цветаевой. Но у меня другая судьба.
22 марта 2013 г.
Странные снятся сны — вчера артисты, сегодня мальчик маленький, который убил бабушку и папу и не знает, что делать. Мама пришла, а они в шкафу. И мёртвые, а подмигивают. Они сели в этот шкаф, мать их упорно не замечает.
Вчера взяла для растопки тетрадку из оставленной бывшими хозяевами стопки макулатуры и увидела «Казань, взятую штурманом». Смеялась.
Из вещей, которые повторяют новосибирскую квартиру: старые голубые обои под многолетними наслоениями. Обнаружились при ремонте. Голубенькие, как дома. Рисунок такой же. Или дома зелёные были? По-моему, такие же. Ещё алоэ, которое я, уезжая, оставила на кухне. Тут тоже — вываливающийся из горшка куст. Нарисовала этот куст, мне нравится, жизнерадостный. Рисовать надо чаще. Целительно это.
Утром ходила в магазин. Продавщица спрашивает: «Вы, может быть, тут живёте? Вы, может быть, дом купили?». Отвечаю утвердительно, и дальше следует: «Сбежали из большого города, жить невозможно? Одна? Смелая девка. Собаки нет? Ничего». Договорилась, что она мне отправит шабашника дров порубить.
Можно сделать для деревенских малышей студию лепки и рисования. Почему нет?
24 марта 2013 г.
Ночь. Снег отталкивает прикосновения лунного света, и он повисает в воздухе назойливым мерцанием. Сугробы так долго не тают, что я начинаю сомневаться в реальности своего переезда. Может быть, я всё ещё в Сибири — в параллельной Сибири? Увы, я в параллельных мне Печорах.
Апрель 2013 г.
С 22 апреля по 21 мая я училась в Санкт-Петербургской академии постдипломного педагогического образования по программе «Адаптивная физическая культура (адаптивная верховая езда, иппотерапия)».
После длительных размышлений в тишине я пришла к выводу, что совсем не хочу снова погружаться в реальность государственных учреждений, а других мест, где требовался бы психолог, в Печорах нет. Единственный выход — создать собственное дело. Какое? Такое, которым можно заниматься в деревне. Купить лошадку и направить свои знания в новое русло. Или найти единомышленников. Я была уверена, что всё осуществимо. С другой стороны, за три месяца деревенской жизни я не проявила никакой активности в поиске интересных людей, соратников. Я не была ни у кого в гостях. Я не искала работу. Такие факты. Как они меня характеризуют? И самой мне до конца неясно. Я будто ждала нужного момента или знака. И вот спустя три месяца я начинаю испытывать какой-то зуд, мне хочется что-то сделать, сотворить, а что — не знаю. Мне уже хочется работать. Мечусь как медведь по клетке и не знаю, на чём остановиться. Уфф…
И ты, любовь моя — словно кукушкин зов.
Там, где я родилась, растут прекрасные сине-фиолетовые цветы с белыми прожилками, похожие на маленькие ирисы. Их называют кукушкиными слёзками. По легенде, они растут там, где кукушка плакала о своих потерянных детях. Сегодня я услышала, как эти слёзы звенят. Никакое это не «ку-ку», а почти металлического оттенка вибрация, которая долго отражается от лесных этажей. И почему-то не хочется идти на этот звон. Он какой-то отвращающий: не ищите в чаще кукушкиных слёз, не ходите сюда. Здесь, как в храме Гойи, синё, прохладно
