Вавилонская башня - Эвелин Кленгель-Брандт
Но все затруднения такого рода жители древней Месопотамии преодолели с честью. Единственное имевшееся у них в изобилии полезное ископаемое — глина — послужило им для создания высших проявлений любой древней цивилизации — грандиозных построек и письменности. Хотя они, разумеется, додумались до производства обожженного кирпича, топлива в Месопотамии было слишком мало, чтобы они могли широко использовать этот долговечный и красивый строительный материал. Сырцовый кирпич применялся поэтому и для постройки жилых домов (самые бедные, впрочем, строили тростниковые хижины), и городских стен, и царских дворцов, и храмов, и храмовых башен. Вот почему так «непрезентабельны» руины Месопотамии по сравнению с храмами и пирамидами Египта. Пирамиды еще в древности были причислены к чудесам света. Но если вдуматься, станет понятно, что сооружение не уступавших им по размерам храмовых башен Месопотамии требовало куда больше инженерного искусства и технической сметки. Внешний вид этих сооружений, как видно из прочитанной вами книги, до сих пор служит предметом дискуссий. Но то, что нам известно о месопотамском искусстве, позволяет думать, что месопотамские пирамиды (а это были именно ступенчатые пирамиды) производили не менее сильное впечатление, чем египетские.
Необходимо еще отметить, что и политическая ситуация в Месопотамии оказалась более подходящей для всестороннего развития человеческого ума, чем в Египте (хотя и менее благоприятной, чем позднее в античных полисах). Специфические природные условия Египта — очень узкая полоска обитаемой земли, вытянутая вдоль великой реки, — привели к очень раннему созданию в Египте крайне централизованной, всеохватывающей и единой государственной власти. Во главе этой власти стоял фараон, считавшийся богом и сыном бога. В Месопотамии обожествление царей (когда вся она была единым государством) так и не стало столь всеобъемлющим как в Египте. В течение большей части своей истории Месопотамия представляла собой конгломерат из множества сравнительно небольших (изредка — крупных) царств, но даже и в те времена, когда одному из них удавалось подчинить своей власти всю Месопотамию, царям приходилось считаться с местными традициями и особенно с древними, богатыми и авторитетными храмовыми городами, постепенно добившимися от царей различных привилегий в обмен на отказ городов от попыток восстановить свою независимость. Все это обеспечивало несколько большую духовную свободу. Можно сказать, что месопотамская культура была более обращена к жизни на земле, а египетская — к загробной жизни. Египетские пирамиды — это гробницы, месопотамские башни (т. е. фактически — ступенчатые пирамиды) — храмы.
Здесь, пожалуй, уместно будет сказать несколько слов о пирамидах вообще. Как известно, этот архитектурный мотив, т. е. ступенчатая или правильная пирамида, распространен по всему земному шару и характерен для всех ранних цивилизаций. Такие постройки можно обнаружить помимо Месопотамии и Египта в Центральной и Южной Америке (храмы майя, инков, ацтеков), Индии, Индокитае, Индонезии. В одних местах это храмы, в других — гробницы, иногда — храмы и гробницы одновременно. Многообразно также их оформление, но основной мотив пирамиды четко прослеживается повсюду. Еще в прошлом веке высказана и до сих пор время от времени вновь появляется на страницах околонаучной прессы идея о едином происхождении этого типа сооружений, о некоем общем центре, из которого они распространились по всему земному шару вместе с прочими важнейшими достижениями цивилизации (письменность, государство, календарь, науки и т. п.). Этот центр именуют то Атлантидой, то Лемурией, то некоей таинственной базой пришельцев из космоса. Иногда, впрочем, сходство между пирамидами Америки и Египта объясняют более «просто»: древними плаваниями египтян через Атлантический океан.
Надо прямо сказать, что все эти предположения абсолютно необоснованны и противоречат множеству известных фактов. Культурные контакты в древности — несомненный факт, но не было никакой «расы мудрецов», ни земных, ни инопланетных, которые стали учителями всех древнейших цивилизаций. Равным образом не было и культурных заимствований из Африки в Америку или наоборот. Каждая из этих цивилизаций развивалась из своих собственных корней, но примерно в одном и том же направлении, чем и объясняются те или иные сходства. Конечно, многими своими достижениями они обменивались между собой, но далеко не все можно вообще позаимствовать у других. Так, египетские ирригаторы ничему не могли бы научить месопотамских, ибо сами исходные природные условия, как отмечено выше, существенно различались. То же относится, и к строителям. Что же касается формального сходства, то оно объясняется очень просто. До тех пор, пока не изобрели сводчатую конструкцию, возвести сооружение значительной высоты можно было только одним способом: в виде массивной (т. е. без существенных пустот) пирамиды, ступенчатой или правильной (с плоскими гранями). До этого в конце концов додумывались все строители всех древних цивилизаций — вероятно, после многократных и, разумеется, неудачных попыток построить «просто» очень высокую башню. Как уже сказано, это стало возможным лишь после изобретения сложных сводчатых структур. Но в любом случае до изобретения металлического и железобетонного каркаса небоскребов все высотные сооружения средневековья и нового времени походили своим силуэтом на пирамиду, ибо суживались кверху. Изобретение сводов, разумеется, радикально изменило взгляды людей на сооружение больших зданий. Не случайно все приведенные в этой книге, да и вообще все известные фантастические изображения Вавилонской башни, как средневековые, так и созданные в наше время, представляют Башню в виде сложной системы сводов. Репродукцию самого последнего из известных мне изображений подобного рода (худ. А. Бровин) можно увидеть в N 11 журнала «Юность» за 1988 год.
Но вот проявлявшееся буквально повсюду и сохранившееся до сих пор неукротимое стремление возвести как можно более высокую постройку и при этом часто независимо от каких-либо практических соображений, пожалуй, и в самом деле выражает некую существенную общую черту человеческой психики. Можно, подобно библейскому автору, считать ее
