Аркадий Фидлер - Горячее селение Амбинанитело
Одновременно солдаты перетряхивают каждую хижину и прочесывают все рощи в поисках беглецов.
Вдруг со двора доносится громкий, грубый окрик:
— Эй, там, в хижине!
Выглядываю. Капрал-сенегалец стоит внизу, у ступенек. Увидев меня, делает повелительный жест рукой в сторону канцелярии и кричит:
— К поручику! Немедленно!
Он так уверен в послушании, что, не дожидаясь результатов окрика, повернулся и зашагал обратно. Вызывающе гордо несет он свою громадную фигуру гладиатора. Находящихся неподалеку мальгашей очень удивляет такая неучтивость по отношению к вазахе.
Еще при появлении отряда в деревне я дал себе слово избегать всего, что могло бы спровоцировать солдат. Но грубость капрала перешла всякие границы, и я решил ради своей же защиты и чтобы не стать посмешищем, не слушать его приказания.
Прошло несколько минут, и я снова услыхал шаги, теперь на ступеньках. Капрал громко постучал и тут же резко открыл дверь.
— Ты что, не слыхал меня? — грозно загремел он.
— Слыхал, — отвечаю спокойно.
Он не ожидал такого ответа и немного сбит с толку.
— Немедленно отправляйся к поручику! — рычит он, взбешенный.
Подходит ко мне и хочет схватить за плечо. С таким насилием ничего не поделаешь.
— Отойдите! — кричу я, повысив голос, и срываюсь с места. — Сам пойду!
Издевательская улыбка скривила его противную рожу.
— Наконец-то одумался! — хрипит.
Канцелярия старосты битком набита людьми. С трудом пробираюсь к столу, за которым сидит подпоручик. Рядом стоят Раяона, Рамасо и Безаза. Все трое смотрят на меня с беспокойством.
— Вас что, по два раза нужно звать? — раздраженно обращается ко мне офицер.
И, не ожидая объяснений:
— Я хочу вас допросить, — говорит он, нервно перебирая карандаш в руке.
— Вы давно в Амбинанитело?
Я молчу, собираясь с мыслями. В хижине воцарилась мертвая тишина.
— Прежде чем ответить, — говорю, взвешивая каждое слово, — я должен заявить следующее: я, как иностранец, временно пребывающий в этой стране и имеющий заграничный паспорт с официальной визой, категорически протестую против оскорбительного для меня поведения вашего подчиненного.
— Было ли поведение капрала Али оскорбительным потому, что он вынужден был вызывать вас два раза? — офицер сварливо оскалил зубы.
— Ирония не меняет существа дела. Грубость и скандальный тон капрала были настолько нетерпимы, что начальник обязан его наказать, а не пренебрегать моим протестом.
— Прошу меня не учить. Я сам знаю, что нужно делать.
— Я в этом уверен. Но разрешите, господин поручик, предупредить. Вы собираетесь допрашивать меня, не предъявив мандата. Мы, правда, находимся в канцелярии шефа кантона, но, насколько мне известно, вы не являетесь шефом кантона и только сегодня впервые здесь появились. И если бы у вас даже было письменное разрешение, то неизвестно еще, имеете ли вы право допрашивать меня, иностранца. Вы прибыли сюда по делу, касающемуся споров между властью и здешними людьми. Почему в таком случае должно быть замешано постороннее лицо?
В подпоручике закипает злоба, и я догадываюсь, в чем ее причина. Молодой офицер влетел в Амбинанитело с полным сознанием неограниченной власти, которую в таких случаях имеет начальник сильного военного отряда над туземцами отдаленных уголков колонии. Он наверняка собирался вволю поиздеваться над жителями долины. А тут на пути его величества появляется какой-то иностранец да еще читает ему нотации.
По его глазам видно, что надо мной собираются грозные тучи. Офицер задумался, как получше отомстить. Возможно, он даже кое в чем согласен со мной, но тем хуже для меня. Он прибыл сюда не для того, чтобы выслушивать чьи-то рассуждения. Он разыскивает виновных мальгашей, он должен наказать людей, подрывающих существующий в колонии порядок. С ним солдаты и заряженные винтовки, которые смогут преодолеть все преграды; может быть, он хочет меня арестовать? А может быть, «потерять» где-нибудь в лесу? И разыграется ли скандал по этому поводу? Ерунда. Здесь легко спрятать концы да еще взвалить вину на пострадавшего.
После продолжительного молчания подпоручик что-то придумал и резко, но внешне учтиво сказал:
— Предъявите, пожалуйста, ваш паспорт!
Подаю его. Он внимательно просматривает его, пытаясь найти малейшую неправильность для придирки.
— У меня есть еще один документ, — говорю.
И подаю удостоверение, которое мне выдал генерал-губернатор Мадагаскара Кайла. Вот его содержание:
«Прошу всех администраторов районов и шефов дистриктов благожелательно отнестись к польскому писателю г. Аркадию Фидлеру, путешествующему по колонии с целью собрать материал для книжки о Мадагаскаре, и оказать ему всякую помощь.
Генерал-губернатор Кайла».
Генерал-губернатор выдал мне удостоверение как проявление формальной вежливости во время официального визита. Но подпоручик не знает этого и не знает, какие у меня связи в Тананариве. Он прочел удостоверение несколько раз и решил, что со мной лучше не связываться. Отдал мне паспорт и заявил официальным тоном:
— Хорошо. Благодарю. Вы пока свободны.
— А удостоверение генерал-губернатора? — спрашиваю, подняв кверху брови.
Офицер читает еще раз. Безусловно, ему хочется оставить удостоверение у себя. Я делаю вызывающее, суровое лицо и готов к решительной борьбе.
Подпоручик сдался. Поколебавшись, отдал удостоверение.
Уходя, я заметил, как лицо Рамасо на мгновение осветилось радостью.
СМЕРТЬ МАНАХИЦАРЫ
Мужчины Амбинанитело, согнанные во двор старосты, все еще ждут чего-то, сидя либо лежа на земле. Многие спрятались в тени кокосовых пальм, но для всех не хватило места, и остальные страдают на солнцепеке.
В деревне время от времени раздаются окрики солдат, перетряхивающих хижины.
К моему столу неслышно подошла Веломоди и, нежно тронув меня, шепчет:
— Вазаха! Червяк!
В ее голосе, хотя и приглушенном, слышится возбуждение.
— Что с тобой? — спрашиваю, встревоженный.
— Червяк появился! — отвечает девушка.
Рядом стоит ее братишка Бецихахина, мой старательный охотник за цурами и другими привлекательными созданиями; нашествие солдат застало его в моей хижине. Раздраженный неокладным объяснением сестры, мальчик слегка ее отталкивает и говорит:
— Бабочка появилась! Из той большой куколки, помнишь! Пойдем покажу тебе.
Идем на солнечную сторону веранды, где две недели назад мы прикрепили веточку с громадным коконом; мальчик нашел его на опушке леса. И вот из кокона вылупилась бабочка. Крыльев еще нет, пока только какие-то некрасивые култышки, но зато мощное туловище. Пройдет час-два, и вырастут крылья; какие они будут?
