Уилфрид Тесиджер - Озерные арабы
Но тогда я был один и отвечал только за себя. На этот раз со мной были четверо моих гребцов и группа суданитов, шагавших по полю пшеницы и наносивших ему больший урон, чем дюжина кабанов. Амара был вооружен моим охотничьим ружьем, заряженным картечью, у Хасана был браунинг калибра 9 мм, который я в тот год привез с собой. У Сабайти и Ясина были только кинжалы. Убив несколько кабанов и два раза с трудом избежав опасности, я убедил жителей деревни, что мы добьемся большего, охотясь среди затопленных водой зарослей камыша. Здесь мы за два дня убили тридцать шесть животных, преследуя их на нашей тарраде и стреляя им в голову из браунинга, когда они плыли впереди лодки или пытались напасть на нас. Пока кабаны были в воде, они не представляли для нас опасности. Один раз Ясин выпрыгнул из лодки на глубоком месте и утопил крупного кабана руками. Суданиты жалели, что мы уезжаем.
Мы направились к землям племени суайдитов. По пути нам попался голый Черный холм, возвышавшийся над тростником на тридцать футов. На этом месте некогда располагался давно забытый город; сейчас холм был известен среди маданов как Ишан-Вакиф, или Неподвижный Остров. Позже суайдиты возили нас в глубь озерного края и показали нам другой подобный холм — Азизу, который достигал, как мне показалось, пятидесяти футов в высоту. По этому холму во всю прыть бежала мангуста… Мы прожили неделю у шейхов в низовьях Машарии. Они были небогаты, но отличались гостеприимством. Один старик, внешностью напоминавший китайского божка, был известен как «Отец Лампы», потому что каждую пятницу (пятница — день отдыха у мусульман) привлекал путников в свой мадьяф, вывешивая на шесте лампу. Эти шейхи вели себя по отношению к своим соплеменникам дружелюбно и держались очень просто; когда подавалась еда, они уговаривали всех присутствующих, принять участие в трапезе. Даже Амара и Хасан, которые, будучи ферайгатами, не питали особой любви к суайдитам, признавали, что их шейхи щедрее, чем большинство шейхов аль бу-мухаммед. Однако, когда я как-то покритиковал гостеприимство некоего шейха аль бу-мухаммед в мадьяфе другого племени, мне сделали строгий выговор.
— Нам ты можешь говорить о них все что угодно. Мы и сами это говорим. Многие из них действительно скупы, но не критикуй их в мадьяфе другого племени.
Меня удивила такая преданность, поскольку ни один из четырех моих гребцов не принадлежал к племени аль бу-мухаммед.
Когда мы ели вместе с суайдитами, то следовали их обычаю мыть руки после еды на берегу реки. Мои спутники приобрели от меня неизвестный здесь обычай бедуинов — подниматься всем вместе, когда мы заканчивали еду. Когда их спрашивали, почему они гак поступают, они отвечали:
— Таков наш обычай.
Часто после еды мы вызывали шейхов и их свиту на соревнование по стрельбе из духового ружья, а иногда из моей винтовки или пистолета. Амара стал прекрасным стрелком, Ясин и Хасан тоже не ударяли лицом в грязь, но никакая тренировка не могла научить Сабайти стрелять хоть мало-мальски прилично.
— Целься вон в тот мадьяф, может быть, по ошибке попадешь в цель, — поддразнивали его другие.
Их самих было очень легко вывести из себя, но Сабайти никогда не обижался. Ясин иногда бывал сварлив, а Амара угрюм, но добрейший Сабайти всегда был самым разумным, уравновешенным и добродушным из моих спутников. Мы все были ему многим обязаны. Я порой сердился на других, но почти никогда не сердился на Сабайти, а если это все же случалось, то потом я всегда чувствовал себя неловко.
С сожалением расставшись с шейхами племени суайдитов, мы повернули на восток и на шестах провели нашу тарраду по мелководью через заросли камыша, который рос между массивом касаба и краем пустыни. Ясин, как всегда, размещался на корме, впереди него сидел Амара, Хасан был на носу, а позади него сидел Сабайти.
Мы оказались в авангарде группы суайдитов, перебиравшихся на новое место всей деревней. Самые большие лодки были нагружены частями разобранных домов и другими пожитками. В лодках поменьше мальчики, многие из них обнаженные, гортанными криками подгоняли буйволов. Эти суайдиты не были земледельцами, они жили на озерах со своими стадами. В отличие от кочевых ферайгатов они носили куфии цвета охры. Позади нас из зарослей тростника одна за другой выходили их лодки. Какой-то человек объяснил нам, что из-за прибывающей воды, поднявшейся очень высоко в этом году, им пришлось раньше обычного сняться с мест зимовки в глубине озерного края.
— Ночуй у нас, сахеб, — сказал он. — Мы хотим поставить нашу деревню на этом сухом участке земли.
Через час после того, как они высадились на сушу, первый дом уже поднялся. Связки тростника, образующие арки, были укреплены друг против друга в два ряда, каждая связка была слегка наклонена кнаружи. Затем один человек взбирался на треножник, также сделанный из тростника; другие начинали отгибать связки арок внутрь, а он соединял их верхушки. Это не составляло особого труда, так как связки уже были изогнуты от предыдущего использования. Когда пять арок были готовы, суайдиты привязывали к ним поперечный каркас, покрывали его циновками, иногда всего лишь в один слой, привязывая их жгутами к каркасу и аркам. Все жгуты были тоже из касаба. Я расхаживал по берегу, наблюдая за постройкой домов и разгрузкой лодок. Вскоре мой новый знакомый пригласил меня в свой дом, который уже был благоустроен внутри. Чай был готов, рис для завтрака варился на очаге.
Суайдиты-кочевники собирают для своих буйволов камыш и каулан (Scirpus brachyceras) — осоку, покрывающую большую часть затопляемых в период разлива участков. Ясин заметил, что его собственные буйволы в Бу Муганфате не прикоснулись бы к этой осоке. Многие из суайдитов нуждались в медицинской помощи. Мы остались у них еще на один день, а потом посетили другие их деревни, одна из которых находилась в нескольких милях в глубине тростниковых зарослей. Из всех маданов суайдиты были наименее затронуты современной цивилизацией, и удовольствие от общения с ними омрачалось лишь вкусом воды в этих местах; у порога пустыни вода везде была солоноватая. Суайдиты, живущие на суше, добывают соль, выпаривая воду в неглубоких ямах. Наконец мы добрались до границы с Ираном. Переночевав на иракском полицейском посту, мы довернули назад, к центральной части озерного края.
20. Семья Амары
Район Авайзидж был затоплен, и когда мы вернулись в край ферайгатов, они уже ушли. Мы с трудом вели тарраду через темные заросли осоки. Только время от времени попадавшиеся серые гуси, которые остались здесь, чтобы вывести птенцов, напоминали о скоплениях водоплавающей дичи в зимние месяцы. В тростниковых зарослях вдоль Евфрата среди худосочных прошлогодних стеблей вымахала высокая молодая поросль. Душистый водяной лютик покрывал, словно снег, открытые водные пространства.
