Альфред Шклярский - Томек в стране фараонов
– Как вам известно, – холодным тоном произнес Вильмовский, – все наши неприятности начались с посещения этого «достойного доверия человека» Ахмада аль-Саида. Вот от него-то с самого начала о нас и узнали.
– Да, я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Но я бы не хотел оправдываться, – ответил англичанин, – я только стараюсь делать все, чтобы вам помочь.
– Я ценю это. И благодарю вас.
Далее пошел более спокойный разговор, он касался все уменьшавшейся надежды найти Томека. Незадолго до вечера вернулась одна из групп. В помещение вошли Смуга и Абер. Их лица, избитые ветром, пылью и солнцем, потемнели от усталости. Они сели на придвинутые им табуретки. Никаких слов не требовалось, они вернулись одни.
Вильмовский поднялся, обозначил красным цветом еще один кусок карты, снова тяжело уселся. Смуга сидел, опустив голову. Оба молчали. О чем им было говорить?
К Новицкому постепенно возвращалось здоровье. Он лежал с компрессами на глазах, рядом сидела Салли, глаза ее были постоянно красны. Когда моряк засыпал, она потихоньку плакала. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Если бы не Патрик, упорно принуждавший ее к разговорам и прогулкам, Салли совсем бы замкнулась в себе. Временами к ней возвращалась давняя энергия, ей хотелось участвовать в спасательных экспедициях, куда-то ехать, спешить, что-то делать. Но потом возвращалась апатия.
Зато Новицкого, похоже, не оставляла надежда. Несмотря на свое трудное, неопределенное положение, на гнетущее чувство утраты из-за исчезновения Томека, он бывал оживлен, даже искрился юмором и шутил в своей манере, особенно в присутствии Салли. Оставшись в одиночестве, он увядал, а потом его сотрясали приступы внутренней ярости и гнева. Тогда он вставал с постели и мерил шагами комнату, часто ударяясь о мебель, пока не выучил ее расположение на память. До боли сжимал кулаки, а лицо его искажала ненависть. Вынужденная неподвижность, столь противная его натуре, была для него, как пытка. Тем не менее, когда ему предлагали прогуляться рядом с гостиницей, он неизменно отказывался.
– Варшавянин не будет выставлять себя на посмешище! – произнес он сквозь стиснутые зубы.
Новицкого – больного, замкнутого в ограниченном пространстве – изводило всепоглощающее, неизведанное им ранее чувство ненависти. И пока мысли всех остальных занимал «железный фараон», Новицкий жаждал помериться силами с Гарри, человеком с корбачом. Он свято верил, что когда он побьет Гарри, удача вернется к ним, отыщется Томек. Он еле мог высидеть в душном гостиничном номере. Как только ему стало получше, он попросил, чтобы его перевели «к тем лилипутам напротив», как он называл колоссов Мемнона, у подножия которых располагался лагерь. Там он мог чаще бывать на свежем воздухе, и к нему понемногу возвращались силы и зрение. И вместе с ними росла надежда. Надежда, что все хорошо кончится. Ведь до этих пор всегда же все хорошо кончалось!
Смуга молча жевал свою пищу, готовясь вместе с Расулом вновь побывать в Мединет Хабу, чтобы вместе с монахом-коптом объехать селения коптов на юго-западе. Лицо его было спокойным, лишь в глазах таился гнев. Хватит с него Египта! Какой-то рок преследовал его здесь. Второй раз его пребывание завершалось драмой. Когда-то давно его подстерегала смерть, а сейчас?.. Отыщут ли они Томека? Хотя Смуга и не отличался суеверием, и ему стала не давать покоя мысль о мести фараона. Да ведь речь-то шла о мести конкретного человека, «железного фараона», и это было страшно. Почему этот человек выбрал лучшего из них, Томека?
Смуга давно уже любил Томека, как сына, хотя никогда этого не показывал. Не было случая, не было нужды. И теперь жалел об этом, потому что терял надежду увидеть Томека живым.
– Отправляетесь? – не то спросил, не то подтвердил Новицкий, прерывая мучительное молчание.
– Наверное, это уже последняя экспедиция, – ответил Смуга, и Салли с Новицким не поняли, что он имел в виду: поиски в пустыне или вообще их образ жизни.
– Да, – тихо проговорила Салли. – Поедем домой. Нечего нам тут больше искать.
Новицкий так и сорвался с постели.
– Ну что ты, синичка… – начал было он, но здесь его выручил Смуга.
– Вернемся домой, когда расквитаемся с «фараоном», – сказал он со своим знаменитым спокойствием.
– Если мы и не найдем Томека…
Минуту он молчал. Затем прибавил тихим, находящимся и ужасающем противоречии со смыслом слов, голосом:
– Ты знаешь, Салли, если бы сейчас передо мной стоял этот «железный фараон», я бы со спокойным сердцем застрелил его, а потом закончил завтрак.
Он немного наклонил тарелку, зачерпывая ложкой остатки супа, затем поднялся. Салли с плачем упала ему на грудь.
– Да, мы найдем его, найдем! – шептала она, а они не знали, кого Салли имеет в виду – мужа или «фараона».
Появился Расул, они со Смугой вскочили на коней. В Мединет Хабу роль проводника взял на себя монах-копт. Копты оказались радушны и разговорчивы, однако ничего такого они не видели. Абер еще раз как следует опросил человека, который был свидетелем похищения Новицкого, Томека и Патрика. Тот подтвердил, что нападающие были на лошадях.
– Однако двое были и на верблюдах, – добавил он. – И один из них держал в руке бич.
Это лишь подтвердило сообщение Новицкого, что среди похитителей находился Гарри.
– Может быть, ты все-таки видел их лица? – спросил Смуга.
– Они все были в масках, – решительно возразил копт.
До ночи они оставили коптского священнослужителя в одной из деревень, не приняв приглашения на ночлег, а сами при свете факела двинулись в обратный путь через пустыню. Дорогу показывал Расул. Ночь была ясная, песок в лунном свете красновато поблескивал. В тишине послышался вой шакала, ему стал вторить другой. Перебежал дорогу пустынный лис. Ехали молча, кони с трудом вытягивали ноги из песка. К рассвету подъехали к Мединет Хабу, вдруг кони зафыркали, рванулись в сторону, Расул с трудом удержался в седле. Смуга, великолепный наездник, быстро справился с лошадью, спрыгнул на песок.
– Их что-то напугало.
Он подал поводья Расулу, осмотрелся и помертвел. Из песка на восход смотрели пустыми глазницами два человеческих черепа. Смуга опустился на колени. В первый раз в жизни он не мог шевельнуться, впервые воспринял такую встречу как зловещий знак, дурное предвестие. Вернувшись в лагерь, он не обмолвился ни словом.
Из Кина и Луксора навстречу друг другу вышли небольшие, но весьма тренированные британские военные патрули. Их задачей было обследовать деревни феллахов, расположенные на западном берегу Нила. Луксорским отрядом руководил очень толковый сержант Уайт. Они только что покинули одну такую деревеньку. Командир поговорил со старостой, солдаты потолкались среди лачуг феллахов, высматривая, нет ли там чего подозрительного. Феллахи поглядывали на них с плохо скрываемым подозрением, неохотно отвечая на вопросы. Сам факт, что пропавшего европейца искали в деревнях, вызывал страх и удивление.
