60 дней по пятидесятой параллели - Виктор Николаевич Болдырев
Вечером мы с Федей едем на клетку — везем ужин. Дорога идет мимо уже вспаханных полей — черных квадратов, вставленных в рамку сухой травы. Машина въезжает на пригорок. Отсюда хорошо видна равнина с ползающими тракторами. Серые полосы ковыльной степи чередуются с черными лентами пашни. Все уже становятся серые полосы, все больше темной, взрытой плугами земли.
— Красивая картина, — задумчиво говорит Федя. — Работают наши ребятки.
Подъезжаем ближе. Трактористы останавливают машины, садятся на траву. Говорят, перебивая друг друга:
— Что на ужин сегодня?
— Воды привезла?
— А где же помощник твой?
— Ага, да вот и она!
Из подъехавшего трактора вылезает Сашка, за ним выскакивает Галя. На щеке пятно мазута, возбужденная, сразу же начинает тараторить.
— Ой, як в трактори гарно! Я вжэ и рулевать умию. Тилькы дуже жарко удень. Сашка в ничь будэ пахаты. А плуг у нас…
— Ладно, трактористка, — перебивает он ее, — ужинать садись.
Ребята едят молча, с усталой сосредоточенностью орудуя ложками. Только Галка никак не успокоится:
— Дивчины трактористки бувают? Бувают. От бы и я трактористкою стала. Тилькы…
Спрашиваю у ребят, чей это трактор на загонке, почему не подъезжает.
— Это Семен. Все вкалывает: боится заработать мало.
— Почему заработать? Просто работу человек любит.
— Это Семен-то?
К Семену ребята относились почему-то недружелюбно. Должно быть, он сам в этом виноват. Этот высокий, чуть сутулый парень всегда держится особняком, в стороне от всех. Даже когда он шутит, а случается это редко, шутки его невеселы, даже угрюмы. Что он за человек? Этого я пока не знаю. Появляется газик — машина-вездеход с брезентовым верхом. Вылезают Лозиков и Митя. Лозиков подходит к ребятам.
— Скоро клетку закончим? Совхоз нас торопит, так что постарайтесь.
Митя достает свой щуп — «грозу тракторов» и идет промерять пахоту. Агроном наш суров и беспощаден. Если щуп входит в землю даже на два сантиметра ниже отметки, Митя безжалостно бракует пахоту. Приходится перепахивать. Но на этот раз все обходится благополучно. Глубина нормальная.
Трактористы кончают ужинать. Перекуривают. Лозиков о чем-то беседует с Митей. Они теперь много времени проводят вместе, наш бригадир и агроном. И, кажется, даже сдружились. Правда, Лозиков частенько подшучивает над Митиной горячностью и вспыльчивостью, но это добродушные насмешки.
Вот, кажется, и Семен. Приближается трактор. Не доезжая межи, он вдруг останавливается. Из трактора вылезает Семен, возится у плуга. Потом снова впрыгивает в кабину и трогает с места.
— Постойте! Да это же он плуг заглублял! — Митя бросается на пахоту. Семен развертывает трактор, не спеша подходит к нам.
— Чего это он? Не замерял еще?
— Перемерить хочет.
Семен берет миску, лениво ковыряет в ней ложкой.
— Не хочется что-то есть.
От пахоты бежит Митя, размахивая щупом.
— Да как же так можно? Как ты пашешь? Вся загонка только поцарапана плугом. А у края — заглубил для отвода глаз. Понимаешь, что ты делаешь?
Семен угрюмо молчит. Не глядя на него, Лозиков говорит глухо:
— За ночь перепашешь загонку. Ясно? Все.
И тяжело шагая, направляется к машине. Сиреневые сумерки легли на землю, зажглись огоньки тракторов. Мы возвращаемся на стан. Теперь в кабинке нас трое: удобно устроившись на моем плече, дремлет Галка.
ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ…
Мы сидели на берегу речки: Зина, Галка и я. Ветерок раскачивал ветки кустов с пожухлыми, сморщенными от жары листочками и макал их в воду, всю в золотистых бликах — отражение вечернего неба. Тракторы работали теперь у самого стана, глухой рокот моторов то удалялся, то приближался.
На коленях у Зины письмо, то самое, с солдатским штемпелем, которое она так ждала. Она только что прочла нам его. Это от Володи. В прошлом году он работал в нашей бригаде, а осенью ушел в армию. Теперь пишет Зине письма.
— Цэ тоби, Зина, ще три года ждать? — спрашивает Галка.
— Да.
— Так цэ ж дужэ довго!
— Я буду ждать, — тихо говорит Зина.
— А с Иваном Лободой як у тэбэ будэ?
— Причем тут Иван?
— О цэ тоби так! При чем! Так вин жэ пережывае!
— Я в этом не виновата.
— Тоби трэба з ним побалакать, объяснить, що до чого, нэхай нэ надиется напрасно. А то тоби нравится, що вин за тобой по пятам ходыть, а про то, що вин страдае, бидный хлопец, ты нэ думаешь.
— Ох, Галинка, дотошная ты!
К реке подошла Сабира с ведрами, приветливо поздоровалась:
— Аман!
— Здравствуйте!
— Машины шумят, — говорит Сабира, — близко уже работают. А в эту ночь у реки баян играл. Красиво играл. Я слушала.
— Есть у нас такой музыкант, — говорит Зина, с улыбкой посматривая на Галю. — Ночные концерты устраивает.
Галка, делая вид, что все это ее нисколько не касается, начинает говорить с Сабирой о погоде. Сабира опускает ведро в реку, расплескивает отражение закатного неба.
— Пойду варить, — говорит она, — скоро мужчины вернутся.
Гул моторов постепенно стихает — трактористы оканчивают дневную смену. Зина поднялась:
— Пойду я, девчата. Измерить надо, сколько они там напахали.
