Жюль Верн - Малыш
— Какое вознаграждение желаете вы иметь за возвращение портфеля?
— Несколько шиллингов, конечно, — сказал граф Эштон.
— Или несколько пенсов, потому что более оно не стоит! — поспешил прибавить управляющий.
Малыш был страшно возмущен этим торгом и ответил:
— Мне не нужно за это ни пенсов, ни шиллингов.
И, повернувшись, направился к выходу.
— Подождите, — сказал лорд Пиборн. — Сколько вам лет?
— Десять с половиной.
— Кто ваши родители?
— У меня нет родителей.
— А ваши родственники?
— У меня нет родственников.
— Откуда вы?
— С Керуанской фермы, где я жил четыре года и которую покинул четыре месяца тому назад.
— Почему?
— Потому что фермер, у которого я жил, был выгнан за неплатеж аренды.
— Керуан? — сказал лорд Пиборн. — Это, если я не ошибаюсь, в Рокингамском владении?
— Ваша светлость не ошибается, — ответил управляющий.
— Что вы теперь намерены делать? — спросил маркиз у Малыша.
— Я вернусь в Ньюмаркет, где сумею найти себе заработок. — Если вы желаете остаться в замке, то вам найдется какое-нибудь занятие.
Конечно, это было очень милостивое предложение. Но не подумайте, чтобы оно исходило от доброты сердца этого важного, бесчувственного лорда и что оно сопровождалось улыбкой или ласковым взглядом.
Малыш это понял. Вместо того чтобы поспешить ответить, он принялся размышлять. Он чувствовал мало влечения к лорду, молодому графу со злым и насмешливым выражением лица и ровно никакого к управляющему, сразу оскорбившему его. К тому же что было делать с Бирком? Расстаться с ним он никогда не согласился бы. А между тем рассудок говорил ему, что следует принять предложение. Собака, конечно, мешала, но он найдет случай поговорить и о ней… Может быть, ее возьмут как сторожевую собаку… И, наконец, ведь не будет же он служить даром…
— Ну что же, решаешься ты? — проворчал управляющий, желавший отправить его ко всем чертям.
— А сколько я буду получать? — спросил решительно Малыш.
— Два фунта в месяц, — ответил лорд Пиборн.
— Два фунта в месяц!.. Сумма показалась ему громадной, и действительно, это было редкое вознаграждение для ребенка его лет.
— Я принимаю с благодарностью предложение вашей светлости и надеюсь угодить вам.
Вот каким образом Малыш, принятый с разрешения маркиза на службу в замок, был неделю спустя возведен в должность грума наследника Пиборнов.
А что же сталось с Бирком? Посмел ли его хозяин представить его ко двору… замка, разумеется?.. Нет, конечно, так как он был бы слишком дурно принят. Граф Эштон имел трех собак, которых он любил почти так же, как самого себя. Это были три великолепных шотландских пойнтера весьма задорного права. Когда какая-нибудь собака проходила мимо, ей следовало поскорей убегать, чтобы не быть разорванной на куски этими злыми животными, подстрекаемыми егерями. Поэтому Бирку пришлось бродить в окрестностях, выжидая ночи, когда новый грум приносил ему то, что мог уделить от своей пищи. Из этого следует, что оба лишь худели… Что делать, может быть, настанут лучшие дни, когда они оба потолстеют!
Тогда для ребенка началась совсем иная жизнь, чем он вел до сих пор. Не говоря уж о годах, проведенных у Хард и в Ragged school, какая разница с жизнью на Керуанской ферме! В семье Мак-Карти он был своим, не чувствуя положения слуги. Здесь же в замке встречал лишь холодное равнодушие! Маркиз смотрел на него как на бедняка, которому он уделял два фунта в месяц; маркиза — как на ничтожного зверька; граф — как на игрушку, которую получил в подарок, даже без запрещения ломать ее. Что касается управляющего, тот старался выказывать ему свою антипатию при всяком удобном случае. Слуги смотрели свысока на этого найденыша, водворенного в замке. Слуги в богатых домах гордятся своим положением, и им не подобает дружить с каким-то бродягой. Все это давали чувствовать Малышу во время обеда и ужина. Малыш не жаловался и молча исполнял свои обязанности. Но с каким наслаждением он возвращался в свою комнату, как только его обязанности были окончены!
Однако среди всей нерасположенной к нему челяди нашлась женщина, которая отнеслась к нему тепло. Это была прачка по имени Кет, стиравшая в замке белье с незапамятных времен; здесь, вероятно, она должна была окончить свои дни. Один из двоюродных братьев маркиза, сэр Эдуард Кинней, отличавшийся остроумием, уверял всех, что она стирала белье еще во времена Вильгельма Завоевателя. Во всяком случае, ее мало коснулось окружавшее ее недоброжелательство, и ее доброе сердце смягчило жизнь Малышу.
Юный грум часто проводил с ней время, когда не был нужен графу Эштону. Когда же ему случалось терпеть обиды от окружающих, Кет утешала его:
— Будь терпелив и не обращай внимания на то, что они говорят. Я не знаю ни одного среди них, который поступил бы так же, как ты, и возвратил портфель!
Прачка была, конечно права: вся челядь считала Малыша глупцом за выказанную им честность.
Как мы уже говорили, грум был новым подарком, поднесенным родителями молодому графу. Он и забавлялся им, как капризный, избалованный ребенок. Отдавал груму самые нелепые приказания, звонил по десять раз в час, заставлял переодеваться в разноцветные ливреи, разукрашенные многочисленными пуговицами, точно расцветший куст в весеннее время. Малыш походил в них на разноцветного попугая. Для чванливого графа было верхом удовольствия заставлять мальчика ходить за собой с руками, вытянутыми по швам. Малыш исполнял все с точностью машины. Если бы вы могли его видеть стоящим навытяжку, со скрещенными на груди руками около кабриолета в ожидании молодого барина и затем вспрыгивающего на всем ходу на запятки экипажа! Кабриолет же, управляемый неискусной рукой, несся во всю прыть, грозя передавить всех встречных… Зато жителям Кантурка был хорошо известен экипаж графа Эштона!
Малыш был не особенно счастлив. Надо было, конечно, ожидать, что новая забава вскоре надоест графу, который и забросит ее, если не разобьет. Но Малыш твердо решил не дать себя разбить. Он смотрел на свое положение в Трелингер Кэстле как на меньшее из зол, хотя его детское самолюбие было уязвлено обязанностями грума. Эта приниженность перед графом, ничтожество которого он сознавал, возмущала его. Юный граф был полным ничтожеством, несмотря на то, что многочисленные преподаватели наполняли его латынью и науками, как пустую бочку водой. На самом же деле и латынь, и все науки не приносили ему ничего, и он умел лишь различать породы собак и лошадей.
Малыш знал цену этому богатому наследнику и краснел за обязанности, которые ему приходилось исполнять при нем. Как сожалел он о здоровой трудовой жизни на ферме Мак-Карти! Единственное существо, с которым он мог поговорить откровенно, была Кет.
