Виктор Норвуд - Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии
Отталкиваясь шестами, мы плыли по узкой протоке, внимательно следя за аллигаторами, притаившимися среди поваленного бурей тростника. Множество чудовищ неподвижно лежали в грязи или, как бревна плыли по течению, выставив над пенной водой лишь глаза и кончик носа. Одно из них подплыло совсем близко, и я стукнул его шестом по глазам. Остальные держались на почтительном расстоянии, но неотступно следовали за плотом. Глубина почти всюду была не больше фута и лишь кое-где достигала четырех-пяти футов. Часто плот скользил прямо по грязи и илу. На одной из кочек мы подобрали наш походный котелок, на другой — мою жестяную кружку. Чуть подальше из грязи торчала лопата, а среди камышей плавал лоток для промывки песка. Везде, насколько хватает глаз, — среди кустарника и между толстыми стволами и досковидными корнями — блестела вода. В одном месте, где ил, грязь и глина нагромоздились в большую кучу вокруг перекрученных корней, поваленных стволов и вырванных из земли кустов, мы увидели остатки нашей лодки. Среди обломков уныло квакали лягушки.
От лодки остался один лишь безнадежно разбитый остов. Мы нашли, еще несколько вещиц, и среди них мою шляпу, зацепившуюся за гвоздь, торчавший из обшивки… Те вещи, что я завернул в брезент и уложил под заднюю скамью, теперь плавали в воде вместе c несколькими банками консервов, с которых были смыты этикетки. Сверток с индейскими украшениями исчез бесследно. Погибли и два наших тюка, только кое-какие вещи из них валялись в грязи или в воде.
На поломанных шпангоутах болтались остатки моего гамака и клочья противомоскитной сетки. Они и раньше уже никуда не годились, так что это потеря была невелика. Потом нам удалось выудить с плота или просто подобрать на мелководье еще массу всяких вещей: ружье, ружейные и винтовочные патроны, несколько банок с консервами, одну единственную железную коробку с отснятой пленкой (о ее состоянии я даже страшился думать), кусок покрытого плесенью брезента, коробку из моей главной аптечки, в которой было несколько бутылочек, с марганцовкой, таблетками деттола и дисприна, а также разбитый пузырек глицерина, и, наконец, коробку с ненужными уже теперь лампочками для фотовспышки… В общем, дела могли обернуться значительно хуже, а теперь во всяком случае у нас была хоть какая-то еда.
Ложа ружья раскололась на куски, а в стволы набилась грязь. Но после хорошей чистки ружье еще могло послужить. Да, могло, но вряд ли послужит… В обоих стволах очень плотно сидели вставленные туда патроны. Латунные закраины гильз отошли от мокрого картона, и заряд пришлось выковыривать из стволов. Те патроны, которые нам удалось выудить из воды, очень разбухли и не лезли в ствол. Я начал подозревать, что и большинство патронов, если не все, уже никуда не годятся, так как слишком намокли, хотя и были «влагонепроницаемыми». Ведь всему есть предел, а они пробыли в воде много часов, больше даже чем патроны на моем поясе.
Может быть, надо было срезать немного картона, и тогда патроны еще послужили бы, если конечно, гильзы не слишком вздулись, но сейчас я не стал тратить на это время. Мы поплыли дальше, выискивая дорогу среди плотных сплетений корней и поглядывая по сторонам в поисках сухого местечка, где можно было бы устроить привал. Мы нашли один такой бугорок среди деревьев. Все вокруг него было на несколько дюймов залито водой, но на бугорке мы могли хоть присесть. Дальше к северу за полоской леса и целым морем тростника кипела бурая река со множеством предательских водоворотов. Чтобы плыть по такой реке, нужно соорудить плот намного прочнее того, который у нас был, и делать это надо с головой.
Если нам повезет, мы доберемся на плоту до водопадов, а уж там пойдем пешком. Мы устроили брезентовый навес (брезент был теперь на вес золота) и разожгли костер. Пока Чарли стряпал, я обследовал наши скудные запасы, и в первую очередь свои драгоценные пленки. Никаких надписей на коробке не осталось, и я не знал, какие там снимки. Хорошо, что мне удалось подобрать хоть это. Контрольная ленточка была как будто на месте, но, когда я перевернул коробку, оттуда стала капать вода… Я открыл ее, готовясь к самому худшему. Но благодаря тому, что я всегда очень тщательно заворачивал кассеты в плотную оловянную фольгу, пленка, видимо, не пострадала от воды. Однако, точно узнать об этом я смогу лишь в Джорджтауне, когда пленки будут проявлены.
Я высушил коробку, снова уложил туда кассеты и засунул в один из карманов своей куртки — карманы остались, пожалуй, единственным местом в моей одежде, где еще не было дыр. Свой мачете я потерял. Однако нож и пистолет с полной обоймой из восьми патронов уцелели. У нас было четыре банки говядины по фунту каждая, три банки бобов (надежный резерв в любой экспедиции), коробочка сардин, три плитки шоколада (неразмокшие благодаря специальной тропической упаковке), банка сгущенного молока и вдавленная банка с напитком «барлова». Ее мы узнали по форме самой банки, прежде чем открыли.
После еды Чарли остался на привале, чтобы как следует пошарить среди корней, а я отправился на плоту в заросли тростника в надежде найти там еще что-нибудь, особенно свою винтовку. Я был твердо убежден, что она лежит поблизости от того места, где мы нашли ружье. Если бы даже все восемнадцать патронов, которые мы выудили из воды, оказались негодными (в чем я все же сомневался, так как и раньше мне приходилось пользоваться при стрельбе из винтовки отсыревшими патронами), оставалось еще несколько сухих патронов в моем поясе. Ничего стоящего мне найти не удалось. Когда меня снова стало лихорадить, пришлось повернуть назад. В это время я услышал крик Чарли и поспешил к нему. Оказалось, что он нашел винтовку…
Она лежала на дне глубокой ямы, залитой водой, в пятидесяти ярдах от того места, где мы нашли большую часть нашего имущества. Я стал снимать сапоги и едва не свалился в воду, почувствовав вдруг сильное головокружение и какую-то внезапную усталость. Чарли подхватил меня.
— Ты сильно болен, хозяин, — сказал он. — Это плохое место, здесь лихорадка. Лучше я полезу за ружьем.
Я не успел ответить, как он уже нырнул в воду и выбрался оттуда с винтовкой в руках. Мы поплыли назад к лагерю. Дождя как будто не предвиделось. По моему совету Чарли стащил с себя изодранные штаны и повесил сушиться. Я присел на бревно и принял еще одну таблетку драмафрима. Ко всему еще прибавилась мошкара и комары. Мы положили в костер несколько зеленых веток, чтобы отогнать их дымом. Но, пожалуй, этот дым больше беспокоил нас, чем насекомых… Я выпил немного оставшейся после обеда «барловы» и занялся делом. Повынимав из пояса и карманов все, что там было, я стал сушить одежду, сапоги, кобуру и чехол для ножа, а сам сидел у костра голый, со слезящимися от дыма глазами и по порядку чистил свой нож, компас и патроны. Всего у меня было двадцать три ружейных патрона — пятнадцать штук очень сильно разбухших от воды и восемь штук из гнезд на поясе, хотя и мокрых, но, видимо, вполне пригодных.
