Жюль Верн - Паровой дом
— Мунро оставил Калькутту и едет в Бомбей, — произнес Нана Сахиб брату.
— Бомбейская дорога доходит до Индийского океана! — вскричал Балао-Рао.
— На этот раз она остановится у Виндхийских гор.
Этот ответ объяснил все.
Лошадь поскакала галопом. Было пять часов утра, начинало рассветать. Нана Сахиб, Балао-Рао и их спутники приехали к бурному ложу Надзура, которое вело к палу.
Все было спокойно, как вдруг раздался выстрел и за ним несколько других. Послышались крики:
— Ура, ура! Вперед!
На возвышенности пала показался офицер, а за ним полсотни солдат королевской армии.
— Стреляй! Всех положим на месте! — снова раздался крик. Второй залп был направлен почти в упор в группу гондов, окружавших Нана Сахиба и его брата. Пало пять или шесть индусов; другие или нырнули в Надзур, или исчезли под первыми деревьями леса.
— Нана Сахиб! Нана Сахиб! — закричали англичане, войдя в узкий овраг.
Тогда один из тех, кто был сражен смертельно, приподнялся и протянул к ним руку.
— Смерть завоевателям! — прохрипел он и упал без движения.
— Это Нана Сахиб? — спросил офицер, приближаясь к трупу.
— Он, — ответили солдаты из отряда, которые стояли в Канпурском гарнизоне и хорошо знали набоба.
— Теперь за другими! — закричал офицер.
И весь отряд кинулся в лес в погоню за гондами.
Как только он исчез, на утесе пала показалась тень. Это была «Блуждающий огонек», закутанная в длинный плащ, стянутый у пояса шнурком. Накануне вечером эта сумасшедшая была бессознательной проводницей английского офицера и его солдат. Вернувшись в долину накануне, она машинально шла к Тандитскому палу, влекомая каким-то инстинктом. Но на этот раз странное существо, которое до сих пор считалось немой, произнесло имя.
— Нана Сахиб! Нана Сахиб! — повторила она, как будто образ набоба явился в ее памяти по какой-то необъяснимой причине.
Это имя заставило офицера вздрогнуть, и он не отставал от сумасшедшей, которая, по-видимому, не видела ни его, ни солдат, которые следовали за ней до пала. Офицер принял необходимые меры и велел до рассвета выставить посты у реки. Когда Нана Сахиб и его гонды вошли в поток, он встретил их залпом, который многих оставил на месте, и в том числе главу синайского мятежа.
Такова была схватка, о которой телеграф в тот же день сообщил губернатору бомбейской провинции. Телеграмма эта распространилась по всему полуострову, газеты перепечатали ее, и таким образом полковник Мунро мог узнать об этом 26 мая в аллахабадской газете.
На этот раз нельзя было сомневаться в смерти Нана Сахиба.
Между тем сумасшедшая, оставив пал, шла к Надзуру. Она достигла места, где лежали трупы, и остановилась перед тем, кого узнали лакнауские солдаты. Искаженное лицо мертвеца как будто еще угрожало.
Сумасшедшая встала на колени, положила руки на труп, пробитый несколькими пулями. Она долго смотрела на мертвеца, потом приподнялась, покачала головой и медленно пошла по берегу Надзура.
«Блуждающий огонек» снова впала в свое обычное равнодушие, и ее уста более не повторяли проклятого имени Нана Сахиба.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая. НАША САНИТАРНАЯ СТАНЦИЯ
«Неисоизмеримые творения»! Это бесподобное выражение, употребленное минералогом Гаем для определения американских Анд, было бы справедливее применить к Гималайской цепи, которую человек не имеет еще возможности измерить с математической точностью.
Такое чувство испытывал я при виде этой несравненной области, среди которой полковник Мунро, капитан Год, Банкс и я должны были провести несколько недель.
— Не только горы эти несоизмеримы, — сказал наш инженер, — но и вершина их должна считаться недоступной, так как человеческий организм не может вынести подобной высоты.
Преграда из первобытных скал длиной в две тысячи пятьсот километров от семьдесят второго до девяносто пятого меридиана покрывает две провинции — Агру и Калькутту, два королевства — Бутан и Непал — цепь гор, средняя высота которой на треть выше вершины Монблана. Она обнимает три разных пояса: первый в пять тысяч футов вышины, дающий жатву пшеницы зимой, жатву риса летом; второй — от пяти до девяти тысяч футов, где снег тает весной, третий — от пяти до девяти тысяч футов, покрыт толстым слоем льда, не тающим даже в теплое время года. Одиннадцать проходов прорезывают эту грандиозную выпуклость земного шара, на двадцать тысяч футов высоты, беспрестанно подвергаясь падению лавин. Проходы эти дозволяют пробраться из Индии в Тибет только ценой чрезвычайных затруднений, над этим хребтом — то округленном большими куполами, то плоским, как Столовая гора на мысе Доброй Надежды, высятся семь или восемь острых пиков, доходящих над истоками Когры, Джамны, Ганга, Дукиа и Канченджанга до семи тысяч метров, Диодунга до восьми тысяч, Давалагира до восьми тысяч пятисот, Чамулари до восьми тысяч семисот и гора Эверест до девяти тысяч; с вершины последней наблюдатель пробегает окружность, равную целой Франции, — таково это колоссальное возвышение, на крайних вершинах которого, может быть, не будет никогда ступать нога самых смелых путешественников и которые называются Гималайскими горами!
Первые уступы этих гигантских пропилен густо покрыты лесом. Там еще встречаются различные представители богатого семейства пальм, в верхнем поясе уступающие место обширным дубовым, кипарисовым и сосновым лесам, роскошным чащам бамбуков и травянистых растений.
Банкс, объяснивший нам все эти подробности, сообщил также, что если нижняя линия снегов спускается на четыре тысячи метров на индостанском склоне, то на тибетском возвышается на шесть тысяч, вследствие того что пары, нагоняемые южными ветрами, останавливают громадные преграды. Вот почему на другой стороне деревни могли раскинуться на высоте пятнадцати тысяч футов над уровнем моря среди полей ячменя и великолепных лугов. Если верить туземцам, эти пастбища трава может покрыть в одну ночь.
В среднем поясе пернатых представляют павлины, куропатки, фазаны, дрофы и перепелки; в громадном количестве встречаются козы и бараны. В верхнем поясе можно встретить только серн, кабанов, диких кошек, и одиноко парит орел над редкой растительностью, представляющей смиренные образцы арктической флоры.
Но не это прельщало капитана Года. Чтобы продолжать ремесло охотника за домашнею дичью, этому немвроду не было нужды приезжать в Гималайскую область. К счастью, тут не было недостатка в плотоядных, достойных его энфильдского ружья и разрывных пуль.
