Жан Беливо - В поисках себя. История человека, обошедшего Землю пешком
Я выхожу на дорогу, огибающую великолепный пляж с белым песком, и рядом притормаживает какой-то мотоциклист. Он американо-голландец — сложная история! — и уже почти филиппинец, с тех пор как живет здесь на острове вместе с подружкой Пиной.
— Почему ты не хочешь после Минданао перебраться на Борнео[110]? — недоумевает он. — Это несложно, я на мотоцикле уже сто раз так ездил.
21 апреля 2009 года я просыпаюсь еще до восхода солнца на рабочем столе в полицейском участке, где провел минувшую ночь. Отсюда недалеко до пристани, где меня подберет деревянный тримаран[111], чтобы отвезти на остров Минданао, самую обездоленную местность во всей стране, которая по размерам втрое превосходит Бельгию. Под шум прибоя, бьющего о прибрежные камни, я тащу свою коляску по узким мосткам, и вот лодка в розоватых предрассветных отблесках медленно покидает уже знакомые мне берега. Стоя на палубе этого утлого суденышка, я стараюсь не думать о возможных предстоящих опасностях и сосредоточенно разглядываю буйки, расставленные в море с равномерными интервалами. С тех пор как я объявил о своем решении пересечь этот остров, меня старались переубедить порядком напуганные знакомые: «Минданао! Пешком! А ты не боишься ребят из Движения за независимость Минданао[112]? А из Национально-освободительного фронта моро? Или из Исламского фронта освобождения моро? А вдруг ты встретишься с Абу Сайяф?» Этот остров приютил у себя одну из самых опасных вооруженных исламистских группировок в стране, которая ответственна за множество терактов и взрывов, убийств и похищений людей. Ее главная цель — создать в этих краях большое исламское государство, что, согласитесь, совсем не пустячное дело. Оно требует огромных финансовых вливаний. А потому организация добывает нужные ей деньги, похищая всех, кто имеет неосторожность показаться в поле ее зрения. Однако их истерические высказывания меня мало впечатляют, их войны меня тоже не касаются, так что я решаюсь дерзнуть. Утром 24 апреля я наконец-то попадаю на дорогу, которая приведет меня в Замбоанга — город, расположенный в семистах километрах отсюда, в юго-западной части острова. Сквозь листья банановых деревьев то и дело проглядывают крытые ржавым листовым железом дома городка Бутуан. Вооруженные люди в камуфляже ходят по центру города и своим присутствием вносят в привычную атмосферу городка тревожную нотку, нарушая суетливый бег джипни[113] и мототакси. Я стараюсь не придавать этому никакого значения, да и никто вокруг меня, кажется, не замечает присутствия парней в форме. По сути дела, семьдесят процентов вооруженных сил страны
базируются именно на острове Минданао, защищая его природные ресурсы и сельхозугодья — основное достояние Филиппин. Но делят это достояние очень не по-братски, как подсказывают банальные подсчеты: вклад данного региона в экономику страны составляет шестьдесят процентов национального ВВП, тогда как из государственного бюджета он получает всего лишь двадцать процентов средств. Нищета доводит до отчаяния и без того расколотое политической ситуацией общество, в котором тринадцать миллионов христиан, потомков испанских колонизаторов, проживают рядом с четырьмя миллионами мусульман, иммигрировавших из соседней Индонезии, и двумя миллионами аборигенов-полукочевников, которые испокон веков обитали в местных лесах. Этих аборигенов называют лумадами, в свое время их выселили с родных земель и до сих пор воспринимают как диких неотесанных туземцев. В таком многонациональном «винегрете» каждый считает себя — нужное подчеркнуть — обворованным, угнетенным, эксплуатируемым, гонимым, ограниченным в правах. На этой взрывоопасной территории пышным цветом произрастают социальная несправедливость, кризис исполнительной власти и превышение полномочий. Минданао мог бы процветать, но превратился в пороховую бочку.
ФилиппиныВ первые дни пути по острову, преодолевая километр за километром по дороге в Кагаян-де-Оро, я попадаю в деревеньки, где жизнь течет вполне мирно. Местный торговец предлагает мне дао, местный подогретый йогурт, смешанный со сладкой лягушачьей икрой и кактусовым джемом. Чуть поодаль дремлет мотоциклист, облокотившись на руль своего стального друга. Рядом с ним спутница, которая терпеливо ждет окончания этой сиесты, чтобы снова продолжить путь. Еще чуть дальше несколько крестьян пытаются взвесить жирного хряка — ему связали копытца, чтобы не брыкался. А в кокосовой рощице сборщики плодов готовятся отпраздновать сегодняшний богатый урожай, за который они выручат кругленькую сумму Я бреду вдоль бамбуковых и тростниковых хижин с соломенными крышами
— там какая-то парочка прогуливается в тени крытой веранды. Неуверенный голос молодой певички доносится из караоке-бара, стоящего неподалеку от палатки со свежими ананасами… В Одионгане я впервые пробую засахаренные авокадо в лавочке, которую держит очаровательная семья, а глава местного муниципалитета, капитан Барангей[114], приглашает меня переночевать у него дома. Я засыпаю с мыслью, что жизнь порой бывает к нам ласкова, как ветерок в голубой лагуне…
Еще через несколько дней на моем пути выплывает из тумана остров Камигуин. Захожу в ресторан с надписью «халяль» неподалеку от мечети. С моим появлением атмосфера в заведении становится натянутой — но стоит мне произнести по-арабски несколько заготовленных вежливых фраз, как лица кругом оживляются. «Ты мусульманин?» — доносятся со всех сторон расспросы. Нет, но ведь я прошел множество мусульманских государств, и везде меня принимали как дорогого гостя. Тут же передо мной на столе появляется тарелка, на ней рис и рыба. А на прощание молодая официантка тихонько предупреждает меня: «Пожалуйста, в Замбоанге веди себя поосторожней!»
И вот я уже покидаю город Илиган, не переставая думать о преступлениях, взрывах и похищениях, которыми меня запугивали. Обстановка кругом резко меняется. Военные разворачивают весь транспорт, движущийся вдоль реки, в сторону временного моста: всего пару недель назад здесь взрывом была разрушена одна из переправ. В полицейском участке, куда меня отправляют переночевать, я сразу же оказываюсь под присмотром бдительных спецслужб. Наутро двое «борцов за мир», Хун Энрикес и его подружка Джайшри, присоединяются ко мне, чтобы пойти дальше вместе. От их комментариев мне становится не по себе… По дороге Хун показывает развалины местного банка и взорванные жилые дома, на которых видны следы снарядов, выпущенных мятежниками из MILF, Национально-освободительного фронта моро. Моро — так называют себя коренные народы Южных Филиппин
— исповедуют ислам. Они пришли из горной местности восемь месяцев тому назад. После того жуткого налета выжившие укрылись в других провинциях… Голос Хуна предательски дрожит, он не может сдержать эмоций, когда показывает мне место неподалеку от заводика по переработке копры[115], где жила его мать. Теперь вся дорога здесь усеяна контрольно-пропускными пунктами — через каждые три-пять километров мы натыкаемся на них. Вот это парадокс! В недалеком прошлом мне, помнится, уже случалось идти «во имя мира» в сопровождении полицейского эскорта. На сей раз к моему маршу мира присоединились армия и спецслужбы… В районе Коламбугана один из солдат рассказывает мне, что несет с собой боезапас — четыреста патронов, а его напарник тащит гранатомет и снаряды к нему, только я в этом совсем ничего не понимаю. Такие игрушки больших мальчиков всегда были и остаются для меня диковиной. Осматриваясь, я насчитываю вокруг себя тридцать вооруженных людей! С другой стороны, сейчас в горах сидят сепаратисты, которым разведка уже донесла, что я здесь.
— Не волнуйтесь, — говорят мне солдаты. — Эти мятежники сейчас из своего логова носа не высунут!
А мне кажется, что я марионетка и оба враждующих лагеря по очереди стараются подергать меня за ниточки. Достает это колоссально!
Военный марш-бросок протяженностью в четыреста километров — до окраин Замбоанга — превращается в кошмар. Машина запущена! Приказ ясен: путешественника надо доставить целым и невредимым до парома, который перевезет его в Малайзию. Все надо провернуть без сучка и задоринки, иначе беды не миновать. И я вынужден приспосабливаться — шагать, делать привалы, есть и спать вместе с военными. Они так заботятся обо мне! Может, это отвлекает их от повседневного армейского быта. Но ведь и со мной непросто!.. Как-то утром толпа любопытных ребятишек окружает меня со всех сторон — они собрались идти вместе с нами! Конвой из солдат и оборванных сопливых детишек превращает нашу процессию в цирковую! Я давлюсь от смеха и учу их повторять слова: «Мы хотим мира! Миру — мир!» Пока мы с малышней весело скандируем эти фразы, я замечаю, что некоторые солдаты, забыв о формальностях, охотно присоединяются к нашему нестройному хору…
