Вокруг Света - Вокруг Света 2006 №02
Я очень рад, что вы затронули эту тему, я чувствовал то влияние, которое оказывает эта ночная болезнь на наш город, но я никогда прежде этого не анализировал. Теперь я осознаю, что вашего Прожигателя жизни нужно было квалифицировать давным-давно. За ним всегда увязываются агенты по продаже вина и модели, рекламирующие одежду, а оркестр исполняет для него «Давайте отправимся все выше и выше!», а не Генделя. Он совершает свои обходы каждый вечер, а мы с вами его не замечаем, как слона в зоопарке. Когда грабят сигаретный киоск, он лишь с чувством собственного достоинства подмигивает полицейскому офицеру и спокойно уходит, свободный от всяких подозрений, а мы с вами роемся в записных книжках, ищем имена президентов или звезд, чтобы их сержант записал как тех, кто за нас поручится.
Мой друг, литературный критик, немного помолчал, чтобы скопить энергии для нового приступа красноречия. Я тут же воспользовался моментом.
— Вы верно его квалифицировали, — радостно воскликнул я. — Вы удачно нарисовали его портрет в галерее городских типов. Но мне нужно с таким встретиться лицом к лицу. Я должен изучить Прожигателя жизни, основываясь на сведениях из первых рук. Где я могу найти его? Как я его узнаю?
Но критик, видимо, меня не слышал, так как продолжал. А извозчик терпеливо ждал, когда он заплатит за проезд.
— Это — сублимация бесцеремонного вмешательства в разговор, это — экстракт резиновой липучки высшей пробы, это — сконцентрированный, очищенный, непреодолимый, неизбежный дух Любопытства и Пытливой любознательности. Он дышит новой сенсацией. А когда его опыт истощается, принимается за исследование новых областей с такой неутомимостью, что...
— Простите меня, — перебил я его, — не могли бы вы представить мне такого типа? Это совершенно нечто новое для меня. Мне нужно его изучить. И я обыщу весь город, покуда не найду его. Вероятно, его обиталище где-то здесь, на Бродвее.
— Я собираюсь здесь пообедать, — сказал мой друг. — Пойдемте со мной, и если там окажется Прожигатель жизни, я незаметно укажу вам его. Я знаю там почти всех завсегдатаев.
— Я тоже еще не обедал, но вы, надеюсь, меня простите. Я с вами не пойду. Не хочу зря терять времени. Ибо я намерен сегодня же вечером найти Прожигателя жизни, даже если бы мне для этого пришлось прочесать весь Нью-Йорк от Бэттери до Кони-Айленда.
Я зашагал прочь от отеля по Бродвею. Мое расследование, связанное с этим типом, придавало вкус жизни, и я с особым удовольствием втягивал в ноздри воздух. Мне было так радостно находиться в этом громадном городе, таком сложном, таком различном. Не торопясь, с несколько напыщенным видом, я шел вперед, и сердце мое сильно колотилось в груди от сознания, что я — гражданин «великого Готхэма», как в шутку называют все Нью-Йорк, что я разделяю вместе с ним его великолепие, все его удовольствия, его славу и престиж. Я решил перейти через улицу. Вдруг я услышал жужжание, словно летала пчела, потом я совершил долгую приятную прогулку на автомобиле. Когда я открыл глаза, то, вспомнив запах бензина, громко произнес:
— Разве все еще не кончилось? Больничная нянечка положила свою удивительно мягкую руку мне на горячий лоб. Пришел моложавый доктор, он, широко улыбнувшись, передал мне утреннюю газету.
— Хотите узнать, что случилось? — весело спросил он. И я прочитал статью. После заголовка шли строчки, в которых рассказывалось о том, что приключилось со мной после того момента, когда я накануне вечером услышал пчелиное жужжание.
А статейка заканчивалась такими строками: «В больнице Бельвю утверждают, что полученные пациентом повреждения не очень серьезные. На вид этот человек — типичный Прожигатель жизни».
Ураган по имени Лола
Судьба этой женщины — сплошь коллизия. Подобно вихрю, она пронеслась по пяти континентам, едва не стала королевой и умерла в бедняцкой каморке. Определенно над ней тяготел рок — ее поклонники погибали один за другим, и сама она так и не узнала счастья в любви. Ее слава гремела повсюду, а сегодня от нее остались только пара нечетких фото, полные вымыслов мемуары и горделивая фраза: «Лола берет все, что она хочет».
Девушка из харчевни
Биография Лолы похожа на череду картинок в «волшебном фонаре». Меняются города, страны, избранники, а она летит мимо них, не в силах остановиться. Именно так изобразил ее жизнь немецко-французский режиссер Макс Офюльс в своем фильме 1955 года. Картина с богатыми декорациями и звездными актерами была обречена на успех, но почему-то провалилась в прокате. Молодая актриса Мартина Кароль, сыгравшая героиню, покончила с собой. Два года спустя, не выдержав насмешек, умер и режиссер — последняя жертва проклятия Лолы Монтес.
Впрочем, эти имя и фамилия никогда ей не принадлежали. Черноволосую смуглянку, родившуюся в ирландском графстве Слайго, звали совсем иначе — Элизабет Розанна Джилберт. В мемуарах она утверждала, что по отцу была ирландкой, а по матери происходила от древнего рода испанских графов Парис-и-Монтес. Среди ее предков могли и правда оказаться испанцы или французы, иначе откуда взялась ее экзотическая для Ирландии внешность? Однако мать ее звали Элиза Оливер, и она была внебрачной дочерью хозяйки харчевни и заезжего дворянина. Устав от бесконечной работы по хозяйству и попреков матери, Элиза в пятнадцать лет сбежала из дому с молодым офицером Джоном Джилбертом. В феврале 1821 года у них родилась дочь. А два года спустя Джона с его полком перевели в Индию, куда отправилась и Элиза с маленькой дочкой.
Индия того времени была для англичан настоящим Эльдорадо, откуда вчерашние нищие возвращались богачами. Ходили слухи о затерянных в джунглях городах, о статуях богов из чистого золота, о сундуках, полных рубинов и алмазов. Легенды молчали о другом: здешний климат, губительный для европейца, мог одновременно с болезнями в считанные дни свести человека в могилу. Так случилось и с лейтенантом Джилбертом, умершим от холеры через месяц жизни в Индии. Симпатичная молодая вдова горевала недолго: на нее уже обратил внимание командир полка Джеймс Крейги. Через месяц они обвенчались, а маленькую Элизабет, чтобы не мешала, отправили в Шотландию к родственникам Джеймса. Там она прожила до восьми лет, пока не поступила в пансион для девочек в городе Бат. По дошедшим до нас слухам, жилось ей в эти годы невесело. И дома, и в школе ее часто наказывали, и было за что: Бетти дерзила старшим, таскала сладости и виртуозно врала, когда ее пытались уличить. Подруг у нее почти не было, поскольку в любой компании она пыталась верховодить, а на тех, кто с этим не соглашался, бросалась с кулаками.
