Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья - Вишневский Евгений Венедиктович
Наши геологи вернулись из маршрута довольно рано насквозь мокрые, но сразу же кинулись помогать нам в ирригационных работах, ибо было очевидно, что вдвоем с Петькой нам не управиться.
— Чем думали, — бухтит Саша, — когда палатку в самом низком месте ставили? Что имели в виду?
— Известно что, — сказал я, пожав плечами, — искали самое затишное место. Помнишь, какой ледяной ветрище был, когда мы прилетели сюда?
— А самое затишное место оказалось к тому же и самым мокрым, — ехидно заметил Петька.
— Нет, пусть уж лучше мокро, чем ветрено, — сказал Константин Иванович. — Конечно, неприятно ходить мокрым, но здешние ветра — это, я вам доложу, особенное испытание. Мало того что мерзнешь от них сильнее, чем от мороза, но это еще и опасно, потому как и палатку изорвать в куски может, несмотря на прочный каркас...
— Что и бывало у нас на мысе Цветкова, — вставил я.
— И дым от печки загнать в палатку... — продолжил Константин Иванович.
— Что бывает у нас сплошь и рядом, — добавил Леша.
— А ведь бывали случаи, когда ветер просто бросал стенку палатки на горящую печку, и в считанные секунды люди оставались в Арктике без дома. Считай, что голые... Но есть у здешних ветров еще одна особенность: нагоняют они на человека такую страшную тоску, что начинает щемить сердце, голову схватывает словно железным обручем, и хочется выть, рвать на себе волосы и кататься по земле. Бывали такие случаи в Арктике, бывали неоднократно...
— Да, — солидно согласился Петька, — Арктика не для слабаков.
— Ну конечно, — поддержал его Саша, — а исключительно для таких героев, как ты, Петька.
— А что, — сказал я, пожав плечами, — вот газета «Комсомольская правда» снарядила экспедицию, которая взялась пересечь страну от Чукотки до Мурманска. Нашли героев где-то в Свердловске и отправили на собачьих упряжках в это путешествие. С проводниками...
— Вот именно, — сказал Константин Иванович, — то есть с теми, кто всю жизнь в этих местах живет и, таким образом, по мнению газеты и ее читателей, ежедневно совершает подвиг. Смешно...
— А между тем, — продолжал я, — в этих самых местах работали и работают десятки отрядов геологов, геодезистов, топографов, биологов, да мало ли еще кого. И никакими героями они себя не ощущают — работают, только и всего. А эти, видишь ли, проехались из края в край — и уже герои; всего-то проехались, а те-то, прочие, работают, дело делают[42].
5 августа
С утра дует свирепый северный ветер («землячок») и, как ни странно, моросит дождик (обычно при северном ветре дождя не бывает — либо вообще сухо, либо летит с неба ледяная пыль). Очень не хочется вылезать из спальных мешков. Лежа в постели, Леша сделал небольшое научное открытие; «хых» стал распускаться вширь. Тем не менее в маршрут геологи пошли.
Мы же с Петькой целый день готовили праздничный ужин — сегодня день моего рождения, мне стукнуло сорок шесть лет. Я приготовил рыбу под майонезом, оленью грудинку под соусом тар-тар и олений же окорок в пряном соусе. Вообще соусы — это высший пилотаж (если мне позволят так выразиться) кулинарии. Впоследствии, будучи в Соединенных Штатах Америки, посетил я один замечательный китайский ресторан. И нам сказали там, что все кушанья готовят «обычные» (это их термин) повара, а вот соусы приезжает раз в неделю готовить какой-то легендарный китаец-кулинар. И именно благодаря ему и этим его соусам ресторан и считается знаменитым.
Мой праздник удался на славу (могло ли быть иначе?). Наш стол был оценен по достоинству (комплиментов моему мастерству было несколько больше, чем обычно); было много теплых и трогательных тостов, а также много подарков, причем не только мне, но и Петьке, хотя день его рождения впереди (причем не просто день рождения, а день юридического совершеннолетия). Правда, не знаю, отметит ли он его на берегу озера Таймыр: вертолет мы заказали на первое сентября, а Петькин день рождения третьего, но авиаотряд редко выполняет заказы в срок (особенно при вывозе, когда им не надоедают, не канючат, не требуют, не угрожают, не стучат кулаком по столу).
6 августа
Этот день был днем сплошных удач. Утром, несмотря на довольно свежий отжимной (восточный) ветер, нам с Сашей удалось проверить сеть (пока что она стоит у нас одна). В этой маленькой рваненькой мелкоячеистой «авоське» сидело всего пять рыбин, но среди них здоровенный, килограмма на четыре, краснобокий красавец голец (он зацепился за дель сети зубами). Очень осторожно я выпутал его (так легко было упустить эту сильную рыбину) и донес до лодки.
А днем нас буквально одолели дикие олени. Они небольшими группками бродили вокруг нашего лагеря (причем в основном самцы-рогачи), не обращая на нас ни малейшего внимания. Восхищенный и возбужденный Петька только ахал и вертел биноклем из стороны в сторону. Саша вынес карабин, вставил обойму, положил на ящик с образцами на вершине небольшого покатого холма возле нашей палатки и, как выяснилось вскорости, совсем не напрасно (Саша с Лешей в маршрут нынче не пошли; они приводят в порядок собранные материалы). Какой-то одинокий красавец бык-трехлетка подошел к нашему лагерю совсем близко. Ветер, как я говорил, был отжимным, то есть дул от оленя к нам, зрение у оленя очень слабое, вот он и решил выяснить, что же там такое, уж не опасность ли (всякий зверь более всего страшится непонятной опасности и непременно стремится разъяснить ее). Саша с карабином залег на холме; олень галопом бросился к нему навстречу; прозвучали один за другим два выстрела (одна пуля попала оленю в брюхо, другая — в голову); бык упал на спину и засучил всеми четырьмя ногами.
— Готов, — сказал Саша, поднимаясь с земли, — а то я уж боялся, что он меня насмерть стопчет.
Когда с топором и ножами мы подошли к зверю, он был уже мертв. Петька отправился было смотреть, как мы разделываем тушу, но когда я взял в руки топор и начал отрубать оленю голову, счел за лучшее удалиться и потом целый час выглядывал из-за палатки, ожидая, когда мы закончим свой кровавый труд. Как и в первый раз, шкуру, ноги, потроха и голову мы брать не стали (вырезали лишь язык). Легкие, кишки и желудок я выкинул на берег озера чайкам, а голову, шкуру и ноги отнес далеко в тундру и бросил на разживу песцам и канюкам (а может, и полярный волк набежит, хотя вряд ли — этот зверь уж очень осторожен). Мясо, разрубленное на куски (окорока, грудинку, вырезку, пашину и т. д.), я присоединил к тем кускам, что у нас уже «обуглились» под северными ветрами до совершенной черноты (эти мясные запасы заметно оскудели — едим мы очень хорошо!).
— Вот так-то, — сказал Саша, — и никуда идти не надо. Сам к нам в лагерь пришел. Вот это вариант, это, я понимаю, охота. Нет вопроса.
Тем временем чайки устроили возле нашего лагеря неимоверный базар. Собралось их со всей округи несколько сотен (если не тысяч), они парили над брошенными потрохами и резко пикировали на них, при этом кричали пронзительными голосами так, словно это их, а не оленя резали. В этом птичьем бедламе было много бестолковщины: птицы не столько ели, сколько ревниво следили друг за другом — кто сколько съел — и непрерывно дрались; пух и перья вместе с отчаянными криками летели во все стороны (хотя было очевидно, что еды тут хватит на всех).
— Вот, пожалуйста, — философски заметил Леша, — все имеет свою теневую сторону. Даже и тот факт, что оленя добыли прямо в лагере.
Потом мы вчетвером заново насадили две большие сетки и поставили их подальше от берега на прочных якорях (все тех же пробных брезентовых мешках, набитых песком).
Вечером из маршрута пришел Константин Иванович и принес полрюкзака грибов (дождевиков и сыроежек) и пробный мешок золотого корня.
— Ну и денек же сегодня! — потирая руки, радуется Леша. — Вот если бы еще и «Спартак» у «Зенита» выиграл, тогда совсем можно было бы считать его удачным. Видать, так здорово планеты для нас нынче расположились.
