Альфред Шклярский - Томек в Гран-Чако
– Днем тепло было, а теперь такой холод, – вторила ей Наташа. – Придется надевать шерстяные свитера.
Все занялись добыванием из рюкзаков теплых вещей. Вскоре в вагон вошел таможенник в сопровождении офицера и двух вооруженных солдат.
– Добрый вечер! – приветливо поздоровался на испанском офицер, молниеносным взглядом окидывая путников, которые могут себе позволить занять целый вагон. Сразу же заметил пояса с револьверами на Томеке и Збышеке, карабины на лавке, лежащие рядом с закутанными в кусьмы индейцами сюбео. Обменялся с таможенником быстрым взглядом. Заметив это, Вильмовский усмехнулся и не менее учтиво приветствовал вошедших:
– Вечер добрый! Мы рады видеть первых представителей боливийской власти. Мы является участниками английской научно-исследовательской экспедиции. Пожалуйста, вот документы на английском и испанском языках.
Офицер взял документы, отошел с таможенником в сторону, они негромко заговорили. Совещание длилось недолго, офицер снова подошел к Вильмовскому:
– Благодарю вас! Документы в порядке. Куда вы отправляетесь?
– Из Ла-Паса мы направляемся к бразильской границе, – уклончиво ответил Вильмовский.
– А ваша цель случайно не Мату Гроссу?
Не успел еще Вильмовский открыть рот, как вмешался Томек:
– Поражаюсь вашей догадливости! Именно в Мату Гроссу мы и направляемся. То еще дикий, мало изученный край.
– Замечательно! – откликнулся офицер.
– Здесь так холодно после захода солнца, – пожаловался Вильмовский.
– Мы только что оделись потеплее и выпили немного рома для разогрева. Я думаю, вам тоже надоел этот холод. Збышек, займись гостями. Этот молодой человек – интендант нашей экспедиции.
Пока Збышек угощал солдат и таможенника, офицер придвинулся к Вильмовскому.
– Вы ведь руководите экспедицией? – спросил он вполголоса.
– Руковожу, – подтвердил Вильмовский.
– Тогда послушайте доброго совета, сразу же по прибытии в Ла-Пас объявитесь к соответствующим властям. Чужие вооруженные люди… У вас могут быть большие неприятности, особенно сейчас.
– Неприятности? – изумился Вильмовский. – Я не понимаю…
– Все поймешь, сеньор! – прервал его офицер. – Ваше здоровье, – он выпил полстакана рому, закурил папиросу, простился:
– Всего наилучшего!
Солдаты с таможенниками вышли на перрон, поезд вскоре тронулся. Салли и Наташа начали раскладывать постели. Лишь после того, как сюбео и By Мень улеглись но лавкам, Вильмовский призвал к себе Томека, Збышека и Уилсона.
– Совещание, отец? – спросил Томек. – Я заметил, что этот офицер о чем-то с тобой говорил.
– Как раз об этом и я хотел с вами поговорить. Он посоветовал мне обратиться к соответствующим властям сразу же по прибытии в Ла-Пас. Вот его слова: «Чужие вооруженные люди, могут быть большие неприятности, особенно сейчас».
– Какие такие неприятности и почему сейчас? – недоумевал Томек.
– И я его об этом же спросил, – добавил Вильмовский. – А он ответил: «Поймешь все, сеньор!».
– Что бы это могло значить? – размышлял Уилсон.
– Может, он имел в виду Мату Гроссу? – вмешался Збышек. – Томек, ты зачем сказал, что мы направляемся в Мату Гроссу?
– Я считаю, что мы не должны говорить налево-направо о настоящей цели нашей экспедиции. Каждая вооруженная экспедиция будит недоверие и подозрения, а особенно в такой стране, как Боливия, с ее индейским населением[87].
– Ты меня опередил, Томек. Я бы сказал то же самое, – одобрил его Вильмовский. – В Ла-Пасе все прояснится. А сейчас попробуем заснуть.
Наутро пейзаж не изменился, изредка только мелькали и бедные индейские деревушки. Покрытые травой, напоминающие церковные купола, хижины сделаны были из камня и глины, единственных доступных строительных материалов в этом безлесном краю. Деревушки окружали убогие делянки с посадками картофеля, овса и лука. На склонах холмов паслись стада лам и овец. Ламы составляли главное подспорье существования жителей пуны, они давали молоко, сыр, жир, мясо и шерсть, служили вьючными животными. Вот и сейчас на бескрайной равнине появились караваны навьюченных лам, их сопровождали цветисто одетые, поигрывающие на свирелях погонщики. То здесь, то там на светлом фоне неба вырисовывались, словно символы этой бесплодной страны, стервятники и кондоры.
Томек, будто зачарованный однообразием пейзажа, в глубокой задумчивости, не отрываясь, смотрел в окно вагона.
– Томек, ты все еще не нагляделся на эти пустынные места? – обратилась к нему Салли. – Такое впечатление, что мыслями ты совсем не здесь.
Томек вздрогнул, как будто его вырвали из сна, повернулся к жене:
– Ты не ошибаешься, Салли! Мыслями я находился сейчас в Азии…
– В Азии! – удивилась Салли. – Почему именно сейчас?
– Случайное совпадение. Пуна очень мне напоминает, особенно континентальным климатом и растительностью, Тибетское нагорье, мы там с господином Смугой едва не погибли.
– Это в тот раз, когда тебя захватили тибетские ламы? Ты мне рассказывал. Но я никогда не была в Тибете. Что, там тоже такие огромные горы и пустыни?
– Еще какие! Средняя высота Тибетского нагорья достигает четырехсот тысяч пятисот метров, но во многих горных цепях она вымахивает и до шести тысяч. Западный Тибет – это скалистые осыпи, плоские поверхности, покрытые монолитными горными породами, а низменности – песчаные либо каменистые пустыни. И так же, как в Боливийской пуне, в многочисленных впадинах Тибетского нагорья образовались озера.
– Весьма точное сравнение! – одобрил Вильмовский. – Боливия делится на две области: западную, охватывающую очень бедные флорой и фауной Анды, и восточную – это обширные, поросшие травой равнины, они зовутся льянос. Восточная часть Тибетского нагорья тоже обладает более богатой растительностью.
– Трудно поверить, что на такой большой высоте могут находиться озера, – вмешалась Наташа.
– Тем не менее! – возразил ей Збышек. – Помню еще из школы, что Титикака[88] – это самое большой озеро южноамериканского материка и одновременно самое высокогорное судоходное озеро в мире.
– Чувствуется, ты как следует учил географию, – заметил Томек.
– Особенно после твоего отъезда из Варшавы, меня просто обуяла жажда познания мира.
– Титикака – святыня индейцев Анд, – вступил в разговор Вильмовский. – С ним связана масса легенд и сказаний. Говорят, что с расположенного на озере острова Солнца поплыл Манко Капак, тот, что создал великую империю инков. Он основал город Куско[89], который стал столицей государства. Тот первый инка, его почитали как сына Солнца, будто бы научил людей возделывать земли, разным ремеслам и горному делу.
