Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле, и Индо-Китайском архипелаге - Петр Васильевич Добель

паче не мог он принять и угостить большую свиту адмирала, а просил меня взять дело сие на себя. Я был много одолжен Г. Робертсу за его ко мне всегдашнюю дружбу и, следовательно, не мог отказать выпутать его из беды, на что и сам адмирал изъявил согласие, когда ему объяснили причины, почему Робертс не мог его принять в фактории. Скоро потом адмирал Дрюри, начальник фактории и комитет оной, с многими капитанами и офицерами эскадры и компанейских кораблей и в сопровождении матросов и солдат, составлявших всего более 300 человек, прибыли в Кантон. Китайцы не старались мешать сей поездке, а только был издан и прибит на всех углах улиц новый и строжайший эдикт, воспрещающий сношения; однако ж, вопреки сему, я продолжал с прежним усердием снабжать их всем нужным: ибо я, по принятой на себя должности, обязан был печься о снабжении английских кораблей, и хотя адмирал не предварил меня о своем прибытии и не посоветовался со мною, но я должен был, подвергаясь даже неприятностям и опасностям, снабжать эскадру, и потому всякие употребленные мною тогда для сего средства должны быть извинительны. Ежедневно стол адмирала на 40 или на 50 кувертов (столовых приборов. — В. М.) был снабжен всем, что в Кантоне лучшего достать было можно, даже и винами; при всем том ни один китаец, казалось, не приближался ко мне; однако ж все мои повара и слуги были китайцы, переодетые в матросские платья, и поелику я не дозволял им днем выходить, то их никогда и не могли узнать. Все жизненные припасы доставляемы были по ночам верными людьми и переносились по кровлям домов; и сие было так устроено, хотя и с большими издержками, что я не подал ни малейшего подозрения, и ни один китаец не был открыт или наказан за сие. Храбрый адмирал, не видя ни в чем недостатка, вероятно, полагал, что все доставалось удобно; но все соседи и давно живущие в Кантоне иностранцы смотрели на все сие как бы на волшебство и непрестанно изъявляли свое удивление, каким образом я мог сие сделать.

ГЛАВА XV

Фрегат «Фаэтон», — Погоня мандарина за мною. — Намхой. — Храбрый гардемарин. — Поход адмирала Дрюри. — Нападение китайцев. — Отъезд адмирала. — Разбойники. — Их нападение и наша победа. — Черная эскадра. — Женщина-атаман. — Ночные воры в Кантоне. — Спасение от смерти американца К-ка. — Его похождения на Сандвичевых островах. — Мое с ним свидание. — Король Тамеамеха. — Приведение к послушанию вассалов его. — Он пишет письмо к российскому императору. — Миссионеры. — Сандвичевы острова

Во время[77] пребывания фрегата «Фаэтон» в Вампоа мне часто самому случалось помогать перевозить рис с берега на корабль; для сего у меня была легкая шлюпка с девятью только матросами; оружие же мое состояло из пары больших пистолетов. Однажды за мною гнался мандаринский баркас, полный вооруженных людей, по приближении коих я, заставив одного матроса заряжать пистолеты, беспрерывно стрелял и держал сих трусов в почтительном расстоянии, доколе не приехал под защиту пушек фрегата, и тогда только китайцы перестали за мною гнаться.

В сие время адмирал отправил меня из Вампоа в Кантон, чтоб испросить позволение перевезти к нему часть провизии, купленной мною еще до разрыва, и дал в мою команду два баркаса с хорошо вооруженным экипажем, двумя офицерами и одним молодым гардемарином. Я доехал беспрепятственно в Кантон; но едва прошло 10 минут по выходе моем на берег, как пришел переводчик от намхоя, или полицмейстера, с объявлением мне, что если я более 24 часов останусь в Кантоне, то, по приказанию вицероя, меня схватят и приведут под стражею в город; я же попросил его заметить, что я не один и что все мы хорошо вооружены и намерены защищаться до последней крайности. «Но, — прервал он, — вицерой не дозволяет ничего отсюда отвозить к адмиралу». — «Это все так, — отвечал я, — однако ж некоторые из моих собственных чемоданов и бумаг я непременно отвезу завтра и притом еще не дозволю, чтобы мандарины рылись в моих вещах или осматривали оные; посему, пожалуйте, объясните обстоятельство сие, как угодно, вашему намхою, а завтра, в 11 часу я возвращусь в Вампоа».

Во время сих переговоров и споров, продолжавшихся немалое время, китайцы поставили вокруг жилища нашего караул из 200 человек пехоты с двумя офицерами[78]. Упомянутый выше сего гардемарин наш, мальчик лет двенадцати, расхаживал близ нашей фактории недалеко от китайских солдат; двое из них, видя, что он совершенно один, подкрались к нему сзади и, стянувши руки назад, дали время офицеру отнять у него красивый тесак его с позолоченною рукояткой. Мальчик прибежал в ужасном горе и досаде ко мне, жалуясь на учиненную обиду и прося вытребовать у китайцев свой тесак, ибо потерю оного считал он величайшим бесчестием. К счастью, в то самое время явился толмач с ответом намхоя о дозволении мне увезти мои чемоданы, как мне угодно, с тем только, чтоб я скорее избавил Кантон от моего присутствия. Почему я, тотчас объяснив толмачу случившееся с нашим гардемарином, торжественно объявил, что я дотоле не оставлю Кантона, доколе китайский офицер, отнявший тесак, не вручит оного перед фронтом гардемарину с извинением. Негоциации (переговоры. — В. М.) наши о сем новом предмете ссоры продолжались до полуночи: они предлагали возвратить тесак, а я отказывался принять оный иным образом, кроме предложенного сначала. Ночные переговоры окончились безуспешно; но в 8 часов утра толмач, явясь, объявил мне, что если мы выйдем на улицу перед факторией, то нам возвратят тесак предложенным мною образом. Взяв офицеров своих и около 20 хорошо вооруженных матросов, я вышел к китайскому караулу, офицер коего, приблизясь ко мне, предложил мне тесак; но я указал на маленького гардемарина, коему он его и вручил; храбрый гардемарин наш, прижимая тесак к сердцу своему, сказал китайцу: «Благодари судьбу свою, что руки мои были связаны, а то не видать бы тебе сабли моей, не почувствовав лезвия оной!»

Окончив дело сие и видя, что нет средства перевезти провизию для адмирала, я, собрав мои чемоданы, пустился в путь. Едва оставил я Кантон, как вицерой захватил всю факторию мою со всеми припасами и вещами; да сверх того несколько пушек, спасенных мною со сгоревшего в Вампоа корабля[79].

Вице-адмирал Дрюри, уверившись совершенно в невозможности иметь свидание