Завещание чудака - Верн Жюль Габриэль
Если бы в эту ночь не было тумана, огни маяка были бы вовремя замечены и маленькая шхуна не погибла бы среди этих опасных подводных камней.
Обычно моряки стараются избегать этих мест, опасаясь Нижней Флориды.
Что касается шестого партнера матча Гиппербона, то не было ли основания считать его окончательно выбывшим из партии? У него не было никакой возможности переплыть расстояние, отделявшее островок, на котором он нашел себе убежище, от Ки-Уэста, и ему ничего другого не оставалось, как пребывать на нем в ожидании момента, когда какое-нибудь судно захватит всех потерпевших кораблекрушение людей и доставит их в Ки-Уэст.
Тяжело было положение несчастных, находившихся на этой беловатой гряде, похожей на какое-то хранилище костей, выступающей из воды во время морского прилива не более как на пять или шесть футов. Вокруг извивались, как змеи, гигантские саргассовые водоросли всевозможных цветов и самые крохотные водоросли, извлекаемые из подводных глубин течением Гольфстрим.
Много маленьких заливчиков кишмя кишели сотнями рыб самых различных пород, всяких величин и форм: сардинки, морские петухи, морские волки, морские коньки восхитительных окрасок, испещренные разноцветными полосами. Во множестве там находились также и моллюски и всякие ракообразные существа: креветки, омары, крабы и лангусты.
И, наконец, со всех сторон почти на поверхности, чуя кораблекрушение, плавали между отрогами скал хищные и жадные акулы, главным образом акулы «молотки» длиною от шести до семи футов, снабженные громадными челюстями, страшнейшие морские чудовища.
Что касается птиц, то они здесь летали бесчисленными стаями — обыкновенные и хохлатые цапли, чайки, морские ласточки и большие бакланы. Несколько пеликанов, очень крупных, стоявших наполовину в воде, ловили рыбу так же серьезно, но с большим успехом, чем профессиональные рыболовы, ловящие удочкой. Они издавали при этом «замогильным», как выразился один французский путешественник, голосом своеобразный крик: «Хоэнкор!»
Во всяком случае, найти пищу на этом островке было нетрудно, хотя бы только охотясь за легионами черепах, находившихся и в воде и на суше, на всем пространстве, отделявшем островок от тех, которые названы по имени этих пресмыкающихся.
Между тем время шло, а несчастный командор, несмотря на все старания тех, кто его окружал, все еще не приходил в себя. Это приводило Тюрка в самое искреннее беспокойство и волнение. Если бы он мог доставить своего хозяина в Ки-Уэст и поручить заботам какого-нибудь врача! Может быть, его спасли бы, принимая во внимание необыкновенно крепкое здоровье. Но сколько еще пройдет дней, прежде чем они смогут покинуть этот островок? Было немыслимо починить шхуну, исправить ее продавленный корпус: никакой ремонт не помог бы шхуне противостоять опасностям, которые грозили в таких местах.
Нечего говорить, что Тюрк не строил никаких иллюзий относительно результата матча Гиппербона: для Годжа Уррикана партия была проиграна. Какой взрыв негодования охватил бы его, если бы он остался жив, и кто не простил бы ему на этот раз его раздражения перед лицом такой адской неудачи?!
Было немного более десяти часов, когда один из матросов, стоявших на страже в конце песчаной полосы, покрытой скалистыми отрогами, закричал: «Лодка, лодка!», и действительно, рыболовная лодка, подталкиваемая слабым ветром, приближалась к островку. Немедленно Хьюлкар дал сигнал, замеченный находившимися в лодке. И полчаса спустя, захватив всех пострадавших от кораблекрушения, лодка уже плыла по направлению к Ки-Уэсту.
Слабая надежда вновь зажглась в сердце Тюрка; возможно, она блеснула бы и Годжу Уррикану, если бы он мог выйти из состояния полной прострации: ничто не доходило до его сознания.
Как бы то ни было, несомая ветром лодка быстро проплыла четыре мили, и в четверть двенадцатого она уже входила в гавань.
На этом островке Ки-Уэст, длиной в два лье, а шириной в одно, маленький городок вырос, подобно тому как вырастают овощи под влиянием хорошего ухода. Теперь это был уже довольно значительный город, сообщавшийся с центральным штатом при помощи подводного кабеля, город с большим будущим, благоустройство которого шло быстрыми шагами вперед благодаря росту навигации (тоннаж в триста тысяч).
Лодка вошла в самую глубь гавани, причалила к берегу, и тотчас же несколько сот жителей — Ки-Уэст насчитывал их в это время около восемнадцати тысяч — окружили прибывших. Они ждали командора Уррикана. Но в каком виде он предстал перед ними, или, лучше сказать, в каком виде он был им представлен! Очевидно, море не благоприятствовало участникам матча Гиппербона! Том Крабб явился в Техас в виде инертной массы, а командор был почти трупом!
Годжа Уррикана поволокли в портовую контору, куда тотчас же явился спешно вызванный доктор.
Командор еще дышал, и хотя его сердце билось слабо, никаких внутренних разрывов в его организме, по-видимому, не произошло. При падении со шхуны он ударился головой об острый край скалы, и теперь кровь снова усиленно потекла. Все время можно было опасаться кровоизлияния в мозг.
Но, несмотря на все принятые меры, несмотря на энергичный массаж, для чего Тюрк уж не пожалел своих рук, командор все еще не приходил в себя.
Тогда доктор предложил перенести его в комнату какой-нибудь комфортабельной гостиницы или в больницу Ки-Уэста, где за ним будет лучший уход, чем в каком-либо другом месте.
— Нет, — ответил Тюрк, — ни в больницу, ни в гостиницу.
— Но куда же, в таком случае?
— В почтовое бюро!
Эту мысль, которая пришла в голову Тюрку, поняли и одобрили все присутствующие, окружавшие в эту минуту командора. Если Годж Уррикан все же явился в Ки-Уэст в полдень 25 мая, и это наперекор буре и приливу, то почему его присутствие не зарегистрировать в том самом месте, где по расписанию ему полагалось быть в этот день?
Послали за носилками, положили на них командора и направились к почтовому бюро; их сопровождала все увеличивающаяся толпа.
Велико было изумление всех почтовых чиновников, подумавших сначала, что, несомненно, произошла какая-нибудь ошибка. Не приняли ли их бюро за морг? Но когда им стало известно, что лежавшее перед ними тело было телом командора Уррикана, одного из партнеров матча Гиппербона, их удивление сменилось волнением и участием.
Он был здесь, перед маленьким окошечком почтовой конторы, куда попал по воле игральных костей, выбросивших пять и четыре очка… и явился в назначенный день, но в каком виде!
Тюрк выступил вперед и громким голосом, который был всеми услышан, спросил:
— Нет ли телеграммы на имя командора Годжа Уррикана?
— Еще нет, — ответил чиновник.
— В таком случае, — продолжал Тюрк, — будьте добры удостоверить, что мы были здесь до ее получения.
Этот факт был немедленно зарегистрирован в присутствии многочисленных свидетелей.
Было сорок пять минут двенадцатого, и ничего другого не оставалось, как ожидать телеграммы, которая, несомненно, была послана из Чикаго.
Ждать ее пришлось недолго.
В одиннадцать часов пятьдесят три минуты затрещал телеграфный аппарат, его механизм пришел в действие, и узкая полоска бумажной ленты начала разматываться.
Чиновник взял ее и, прочитав адрес, проговорил:
— Телеграмма на имя командора Годжа Уррикана!
— Здесь! — ответил Тюрк за своего хозяина, у которого даже в эту минуту доктор не мог заметить никакого намека на прояснение сознания.
Телеграмма содержала следующее:
Чикаго, Иллинойс, 8 час. 13 мин. утра, 25 мая.
Пять очков, из трех и двух. Пятьдесят восьмая клетка, штат Калифорния, Долина Смерти.
Торнброк
Штат Калифорния, на другом, противоположном конце федеральной территории, которую придется пересечь с юго-востока на северо-запад!
Дело было не только в расстоянии в две тысячи с лишком миль, разделявших Калифорнию от Флориды, но в том еще, что эта пятьдесят восьмая клетка была та самая, на которой в благородной игре в «гусек» фигурирует «мертвая голова», а это означает, что, явившись в эту клетку, игрок обязан возвратиться в самую первую и сызнова начинать всю партию.
